Борис Башилов - Масонство и русская интеллигенция

• Название: Масонство и русская интеллигенция
• Автор: Борис Башилов
• Издательство: Издательство «Русь»
• Жанр: История

---

В книге «Идеалы и действительность в русской литературе» анархист кн. Кропоткин утверждает, что «несмотря на правительственные преследования и мистические христиане и масоны (некоторые ложи следовали учению Розенкрейцеров) оказали глубокое влияние на умственную жизнь России».

В. Зеньковский в первом томе «Истории Русской Философии», что «русское масонство XVIII и начала XIX веков сыграло громадную роль в духовной мобилизации творческих сил России. С одной стороны, оно привлекало к себе людей, искавших противовеса атеистическим течениям XVIII века, и было в этом смысле выражением религиозных запросов русских людей этого времени. (Вернее: сказать оно ловило своей мнимой религиозностью в свои сети отошедших от Православия русских европейцев. — Б. Б.). С другой стороны, масонство, увлекая своим идеализмом и благородными мечтами о служении человечеству, само было явлением внецерковной религиозности, свободной от всякого церковного авторитета. С одной стороны, масонство уводило от «вольтерьянства» (мнимо. — Б. Б.), а с другой стороны — от Церкви: (это основная цель. — Б. Б.) именно поэтому масонство на Руси служило основному процессу секуляризации, происходившему в XVIII веке в России».(Т. I, стр. 105).

В «Русской идее» Н. Бердяев утверждает, что духовное значение масонства на европеизировавшиеся слои общества «было огромно. Первые масонские ложи возникли еще в 1731-32 гг. Лучшие русские люди были масонами. Первоначальная русская литература имела связь с масонством.

Масонство было первой свободной самоорганизацией общества в России, только оно и не было навязано сверху властью». «В масонстве произошла формация русской культурной души, оно вырабатывало нравственный идеал личности. Православие было, конечно, более глубоким влиянием на души русских людей, но в масонстве образовались культурные души петровской эпохи и противопоставлялись деспотизму власти и обскурантизму… В масонской атмосфере происходило духовное пробуждение…

Наиболее философским масоном был Шварц, он был, может быть, первым в России философствующим человеком. Шварц имел философское образование. Он в отличие от Новикова интересовался оккультными науками и считал себя розенкрейцером».

«Масон Новиков был главным деятелем русского просвещения XVIII века». «Первым культурным свободолюбивым человеком был масон и декабрист, но он не был еще самостоятельно мыслящим… Декабристы прошли через масонские ложи. Пестель был масон. Н. Тургенев был. масоном и даже сочувствовал иллюминатству Вейсгаупта, то есть самой левой форме масонства… Кроме масонских лож, Россия была покрыта тайными обществами, подготовлявшими политический переворот… Пестеля можно считать первым русским социалистом; социализм его был, конечно, аграрным. Он — предшественник революционных движений и русской интеллигенции… Масоны и декабристы подготовляют появление русской интеллигенции XIX века, которую на Западе плохо понимают, смешивая ее с тем, что там называют intellectuels. Но сами масоны и декабристы, родовитые русские дворяне, не были еще типичными интеллигентами и имели лишь некоторые черты, предваряющие явление интеллигенции».

X

Лучшие, наиболее патриотически настроенные декабристы, как С. Волконский, как М. И. Муравьев-Апостол, после разгрома заговора декабристов, поняли какой опасностью он грозил России в случае осуществления и осуждали его. Муравьев-Апостол признавался, что «всегда благодарит Бога за неудачу 14 декабря» и говорил, что по идеям это было не русское движение. Когда однажды в годовщину восстания декабристов, члены Ордена Р. И. преподнесли ему, как одному из последних декабристов, лавровый венок, он страшно рассердился и заявил:

«В этот день надо плакать и молиться, а не праздновать».

Но организаторы Ордена Р. И. и их последователи сделали из масонов— декабристов политических Кумиров. «Мы мечтали о том, — пишет А. Герцен, — как начать новый союз по образцу декабристов». Декабристы создали свои тайные политические союзы по масонским идейным и организационным образцам. Поэтому и все, кто создавал новые политические союзы по образцам декабристов, фактически создавали их по образцам масонства.

Русские университеты, как и многие другие высшие учебные заведения России, давно уже были превращены русскими масонами в центры масонской революционной пропаганды. Бывший масон Жозеф де Местр еще при жизни Александра I предсказал, что Россию погубит «Пугачев, который выйдет из Университета». Вспоминая ученье в университете Герцен пишет: «Мы были уверены, что из этой аудитории выйдет та фаланга, которая пойдет вслед за Пестелем и Рылеевым, и что мы будем в ней».

А друг Герцена Огарев пишет в «Исповеди лишнего человека»:

Я помню комнату аршинов пять, Кровать да стул, да стол с свечею сальной…

И тут втроем мы, дети декабристов И мира нового ученики, ученики Фурье и Сен-Симона..

Мы поклялись, что посвятим всю жизнь Народу и его освобожденью, Основою положим социализм.

И, чтоб достичь священной нашей цели, Мы общество должны составить втайне…

Предсказание Жозефа де Местр к несчастью для России исполнилось.

Герцен, Бакунин, Белинский создатели масонствующего Ордена Р. И. и были «Пугачевыми из университета». Основатели Ордена в идейном отношении шли за масонами. Это проглядывает во всем и в симпатии масонским идеям, масонским символам, в следовании масонской тактике и стратегии. Масон— декабрист Рылеев называет свой журнал именем ложи масонов-иллюминатов

— «Полярной Звездой». Когда Герцен начинает издавать в Лондоне журнал он, тоже называет его… «Полярная Звезда». Еще более откровенно выражает свою симпатию к масонству Герцен, вместе с Огаревым, в приветственном письме к декабристу Н. Тургеневу, члену самого революционного масонского ордена Иллюминатов (см. стр. 199). Может быть, Герцен, Огарев, Бакунин и Белинский и не состояли членами тайной русской или какой-нибудь иностранной ложи, но исповедуя масонские идеалы, они были духовными учениками русского и иностранного Братства Мистической Петли, как именуют свою организацию масоны. Они добровольно захлестнули вокруг своей шеи идейную петлю масонства и, с яростным фанатизмом, стремились набросить подобную же идейную петлю на весь русский народ, что, в конце концов, и удалось сделать их последователям.

XI

«Западная жизнь, — завидует член Ордена Андреевич в «Опыте философии русской литературы», — переходила от одного «безумия» к другому: от крестовых походов к грандиозной борьбе с чертом, с колдунами и ведьмами, к религиозно-социальным революциям XIV–XVI веков. Безумие религиозного фанатизма, упрямая и настойчивая борьба городов и сословий за свои права, рыцарство, империя и папство в их сложных взаимных отношениях, наполняют своим шумом историю Запада, обращая ее в процесс постоянного брожения».

Все эти безумия, фанатизм, религиозные перевороты и социальные революции, процесс постоянного умственного брожения (подогреваемый все время масонством. — Б. Б.), страшно нравится Андреевичу, и он с негодованием пишет: «Наша история знает мало безумий, мало массовых увлечений. Она не пережила ни одной умственной эпидемии, ни одного периода окрашенного фанатизмом, ни одной идеи, которая заставила бы двигаться массы. Даже в расколе и беспорядках Смутного времени русскому человеку не удалось проснуться» (Андреевич. Опыт философии русской литературы. С. П. 1905 г. Стр. 127).

Умственные безумия и фанатизм появились на Руси только после того, как Петр I постарался превратить Россию в нечто среднее между Голландией и Германией, а русских превратить с помощью указов в европейцев. Эти идеи приняли у Петра навязчивую форму и носили явный характер умственного поветрия.

А увлечение масонством и вольтерьянством носили уже совсем отчетливый характер умственной эпидемии.

Когда умственно нормальный человек знакомится с «идейными исканиями» членов Ордена Р. И., он сразу по горло погружается в трясину философской и политической патологии. От философских и политических теорий и политической практики членов Ордена несет патологической атмосферой сумасшедшего дома, в который навек заключены неизлечимые безумцы. «Вспоминая прошлое, — пишет в «Бывшее и несбывшееся» Ф. Степун (т. I, стр. 62), — иной раз трудно удержаться от мысли, что все наше революционное движение было каким-то поветрием, сплошным бредом, не объяснимыми ни социально-политической отсталостью русской жизни, ни особой чуткостью русской души к несчастьям ближнего, а скорее всего поветрием, некоторой эпидемической болезнью сознания, которая заражала и подкашивала всех, кто попадался ей на пути».

Порвав с Православием, члены Ордена Р. И., только недавно ушедшие из-под власти религиозного просвещения, продолжали воспринимать всякую идеологию религиозно, то есть догматически. Расставшись с церковной верой, они создали себе суррогат ее в виде верований философских и политических. В статье «Наша университетская наука» Писарев утверждал, что «Сильно развитая любовь ведет к фанатизму, а сильный фанатизм есть безумие, мономания, идея фикс». Такого рода фанатизмом, доходившего часто до настоящего умопомешательства и обладали многие из Ордена.