Майк Мак-Кай - Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость (ЛП)

• Название: Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость (ЛП)
• Автор: Майк Мак-Кай
• Издательство: ЛП
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2016

Данное произведение является плодом фантазии автора. Любое совпадение с реальными лицами, нефтегазовыми месторождениями и событиями – случайность. Давайте не будем судиться из-за дурацкой книжки. А вот и хрен вам, Уважаемый Читатель! Если в ком-то из героев романа вы узнаете своих знакомых, а то и – страшно подумать, – себя, любимого, я буду только рад. Значит, у меня получилось. Жанры. Всё дело в выборе жанра! Что у нас есть? «Крутой детектив». «Боевая космическая фантастика». «Крутой пост-ядер». «Зомби-апокалипсис, боевая фантастика». «Фэнтези». «Боевое фэнтези». И даже таким вывертом: «Крутое пост-ядерное боевое магическое фэнтези». Это когда майор Ферелли мочит добрых гоблинов аннигиляционной торпедой, а уцелевшие жители Хьюстона, надев противогазы, бросаются по дымящимся радиоактивным руинам добивать зомби, мутантов и злых ниндзя-черепашек. Добивают магическими заклинаниями и арбалетными стрелами. Посеребрёнными, естественно. У литературных жанров свои законы. Я их знаю плохо. Учитель Английской Литературы страдал от меня целых три года, но так и не привил особой любви к Шекспиру. Плевал я на Шекспира! Зато по профессии я нефтяник, и законы у меня нефтяные. Вот есть такая штука: модуль Юнга. А дальше: предел пластичности. Для вас, любители «крутого пост-ядерного боевого магического фэнтези», позвольте объяснить литературно. Если нагрузить бурильные трубы выше этого предела, трубка рано или поздно – оборвётся, и жахнет по голове так, что окровавленные обломки «защитной» каски достанут у вас из «защитных» сапог… Вот видите: у меня уже получается «Техно-триллер»! Можете произносить магические заклинания, или молиться Богу Бурильных Труб, или поглаживать вашу любимую штурмовую винтовку. Жахнет по-любому. Летающая Бурильная Труба просто обязана жахнуть, потому что уважает законы. Законы физики, знаете ли. А жанр у меня… «Не-совсем-альтернативная история»! Вам нравится? Аннигиляционных торпед не гарантирую, но Совмещений в Пространстве-Времени будет предостаточно. О чём я? А, ну так вот законы физики. Есть такой Закон Сохранения Энергии, он же Первое Начало Термодинамики. Учили в школе давно – забыли? Не слыхали? Зря. Потому как этот Закон уже играет с жителями планеты Земля, включая и вас, Дорогой Читатель, – злую-презлую шутку. По сравнению с которой Летающая Бурильная Труба из предыдущего абзаца – невинная детская шалость. Вас заинтриговало, что за Закон такой? Почему жахнет? По кому жахнет? Читайте роман.

---

УВАЖАЕМЫЕ МАРОДЁРЫ!

ОФИС СУДЬИ ЛИНЧА ТЕПЕРЬ РАБОТАЕТ КРУГЛОСУТОЧНО

Глава 20. Уинстон Л. Чёрч, Министр Совмещений в Пространстве-Времени, Министр Обороны и Нападения, и так далее.

Моряки выброшены на берег в Бангладеш.

Двадцать два японских моряка и около шестидесяти их малайзийских и филиппинских коллег оказались брошенными в городе Читтагонг на этой неделе.

Член экипажа, не пожелавший раскрыть своё имя, сообщил «Новостям Читтагонга-24», пять японских грузовых судов в марте получили распоряжение судовладельца проследовать в Читтагонг для резки на металлолом. По прибытии на место, сверхбольшой контейнеровоз (ULCV) «Йокогама» был немедленно выброшен на отмели. Остальные четыре судна будут выброшены на берег до конца апреля.

Все моряки с прибывших судов должны были немедленно покинуть Бангладеш, но из-за банкротства местных авиакомпаний и отмены рейсов, не смогли это сделать. «У нас просто кончаются деньги», — сказал член экипажа: «Гостиницы в Читтагонге недорогие, но через несколько дней придётся спать на улице.» Посольство Японии в Бангладеш отказалось комментировать ситуацию.

«Новости Читтагонг-24»

Вторник, 5 апреля 2016 г.

Уинстон Леонард Чёрч, к вашим услугам. Нет-нет, не «Черчилль». Просто «Чёрч».

Так повезло, мой дедушка с маминой стороны служил на эскадренном миноносце. Обслуживал атлантические конвои, возил моему почти что тёзке боеприпасы, нефть, порох, жратву, истребители и прочую мелочёвку. Уволившись с почестями с флота в 1947 году, дедушка вернулся в Хьюстон и через какое-то время открыл барбекю «Сэр Уинстон». На покрытых тёмным лаком деревянных стенах: британский «Юнион Джек»[114], чёрно-белые морские фото («небо в алмазах» от зенитной артиллерии), боцманские дудки, бронзовый механический калькулятор для установки взрывателей глубинных бомб, и прочая атрибутика. На почётном месте – знаменитый фотопортрет самого Рыцаря: в шёлковом цилиндре, улыбка, два пальца зайчиком вверх. Нет, не реклама «Плэйбой», как полагает молодёжь. «Победа!»

Моя мама – старшая в семье, но выскочила замуж последней. Подвернулся правильный молодой человек, и фамилия решила дело. А потом дорогой дедушка настоял, чтобы внучкa назвали Уинстоном, да ещё и Леонардом.

Деда я любил, а в его заведении иногда подрабатывал по вечерам. Но только не называйте меня, пожалуйста, Уинстном. Вин! Куда лучше звучит, правда[115]? Короткое имя я изобрёл себе в начальной школе, и недаром. Пронёсся через систему образования, не прилагая особых усилий. Родственники говорили: талант! Я думаю: везение. При желании я мог бы стать затюканным «ботаником», благо имя располагало. С другой стороны, мог плюнуть на учёбу и заняться бейсболом. Тренер настаивал, у меня неплохие данные. Мячик всегда оказывается именно в той точке Пространства-Времени, где пролетает моя бита!

Университет? Ну да. Папашка всё уговаривал меня идти учиться на авиационного инженера, натурально, с дальним прицелом в освоение космоса. Я посетил пару-тройку раз папино рабочее место в космическом центре имени Линдона Б. Джонсона. Честно сказать, меня не впечатлило. Отец разрабатывал, монтировал, а потом обслуживал фильтрационные системы в том самом огромном бассейне, где тренируются астронавты. Бассейн только запустили в эксплуатацию, так что мальчик по очистке бассейнов с двумя инженерскими дипломами очень гордился своей работой. А я почуял как-то: человеческие полёты в космос – кончаются.

Хотя… Первый толчок был не в девяностых, а на десять лет раньше. В моей детской памяти навсегда застрял эпизод, как мой папа плачет, глядя на картинку «CNN». Я сам-то был пятилетним сопляком, и для меня искривлённое белое облако на экране телевизора выглядело как шаловливая буква «Y» из книжек Доктора Сьюза[116]. Но я просёк твёрдо: учительницам начальных классов не место на околоземной орбите.

А в 1997, как пришло время выбирать будущую профессию, я про космос имел уже вполне определённое мнение. Спутники для погоды, навигации и связи – это да. Человек на Марсе – возможно. Только, сдаётся мне, с Марсом будет так же, как с Луной. Покажут запуск по телевидению. Через полтора года, ещё взволнованный репортаж: «Маленький шажок человека, гигантский прыжок человечества!» Вогнали в красную марсианскую пыль древки соответствующих флагов. Сфоткались – на память и для обложки «Time». Достаточно, господа астронавты, сворачивайте комедию!

Ещё не запустили Международную Космическую Станцию, а доктора наук уже вымучивали орбитальные «эксперименты». Как растёт пшеница в невесомости? Сколько сперматозоидов произведёт самец мушки-дрозофилы? Хорошо ли в невесомости горит свечка? Как поджечь только свечку, а не всю станцию? А самое главное: сколько двуногие подопытные могут там летать? Что с ними бывает, когда (и если) вернутся на Землю? В папином бассейне непрерывно тренировались будущие хомячки-астронавты. Как настоящие домашние хомячки тренируются в колесе.

В средней школе я писал «Голодного Питона» на «Бэйсике», а в старших классах – кросс-компилятор с «Бэйсика» в «Питон» – на «С++»[117]. Стукнуло шестнадцать, и я отправился в университет Райса[118] на день открытых дверей. Первым на пути попался факультет Computer Science[119].

После университета – покатил сплошной вин. В конце девяностых звонко рухнули «дот-комы», но меня совсем не коснулось. Когда я выпускался из университета, шок уже прошёл, и за настоящими программистами началась откровенная охота. Компании наелись «дот-комовскими» кодерами, у коих не код, а набор взаимоисключающих ошибок. Также безжалостно вышибали излишне умных, кто массив отсортировать не может, не выдав на-гора две тысячи строчек объектно-ориентированной зауми, где не то что автор, а сам чёрт ноги переломает. Бизнесу нужны программисты-прагматики.

Представьте аукцион в психбольнице. Сто тысяч в год! — Услышу ли я: сто тридцать? Спасибо, сэр! — Услышу ли я: сто шестьдесят? Спасибо, мэм! — Сто шестьдесят – раз! — Сто шестьдесят – два! — Сто шестьдесят – три! — Продано! — Лот уходит HR-леди с искусственными бриллиантами в колье. Поздравляю, мэм!

На весёлых аукционах я продавался регулярно, в среднем каждые полтора года, и по всё большим ценам. А космос? Спасибо, летайте без меня. Как «Колумбия» приземлилась – в курсе? То-то.

Ты скажешь: программист! Ничего себе, вин! Пришёл Глобальный Кризис, и никому не нужны программисты. Так повезло, мой вин – продолжается. В сентябре 2014, я получил двенадцатимесячный контракт на разработку прикладной системы искусственного интеллекта. Трах! Мячик совместился в Пространстве-Времени с битой, чуть более половины миллисекунды испытывал вполне релятивистское ускорение в двенадцать тысяч «g», – и улетел далеко за трибуны, разбив кому-то лобовое стекло на парковке.

Худощавый человек, на десяток лет меня старше, с эйнштейновской шевелюрой, блеснул полукруглыми очками и протянул руку. Акцент – явно европейский: «Гьик Гарденер. Математик-алгоритмист.»

Сделанная в Америке программа распознавания речи у меня в голове – выполнила аварийный останов: «Вы сказали: гик?»

«Никлауса Вирта как-то спросили: как правильно произносить ваше имя? На что он ответил: можете звать меня по фамилии, «Ви-ирт», а можете – по значению «Во-орт».[120] Я не Вирт, так что называй меня гиком.»

Быстро установили, Гьик – тоже новичок в проекте и подписал контракт двумя днями ранее. Не особо общаясь, мы проработали неделю, и наступила пятница. Жара стояла страшная, поэтому после работы решили осесть в баре и степенно переждать знаменитые хьюстонские пробки за парой бокалов не менее знаменитого «Шайнер Бок»[121].

«Что ты думаешь про проект?» — спросил Гьик.

Я отхлебнул ледяное пиво: «Проект как проект. Бывает хуже.»

«Задание отобрали у индусов, ты в курсе?»

«Ещё бы! Ты заглядывал в модули связи с базой данных? Бангалорский говнокод, причём самая говнистая разновидность.»

«Как ты думаешь, почему проект перетащили в США?» — Гьик приподнял бокал, вроде бы салютуя моей оценке переданного кода.

«Откуда я знаю: почему? Либо качество не устраивает, либо сроки поджимают.»

«True[122]. Качество и сроки. Этого я и боюсь.»

«Чего тут бояться? Мы – консультанты. Если в Бангалоре вдруг научатся клепать приличный код за ту же цену, да ещё вовремя – нам конец. Только вряд ли эта страшная катастрофа случится при нашей жизни. Гораздо более вероятно, мы проиграем Третью Мировую злобным зеленокожим парням в летающих блюдцах.»

«На Бангалор мне начихать. Я про качество и сроки, причём, и то, и другое – одновременно. Что конкретно должна делать наша система?»