Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 14

• Название: Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 14
• Автор: Вальтер Скотт
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1964

Вальтер Скотт – автор очень популярных исторических романов, основоположник самого жанра «исторический роман» в Англии.

Главные герои романа – Джулиан, сын Джефри Певерила, и Алиса, дочь Ралфа Бриджнорта. Они воспитываются как брат и сестра под кровлей старого замка; однако вражда отцов надолго разлучает детей. Несколько лет спустя политические события случайно сводят молодых людей вместе. Теперь они связаны дружбой и любовью; но религиозные и политические раздоры, которые определили отношения и судьбу их семей, становятся причиной новой разлуки. В конце концов Джулиан и Алиса находят друг друга, и свет на башне Певерилов возвещает об их свадьбе. До этого, однако, Джулиан попадает в Тауэр, куда брошен и сэр Певерил: их обвиняют в причастности к папистскому заговору. Тем временем Алиса едва не становится жертвой политических и личных интриг Эдуарда Кристиана. Ее спасает Фенелла, которая сама была орудием в его руках, но полностью освободилась от его власти, движимая любовью к молодому Певерилу.

---

Леди Певерил молчала. Они приближались к месту, где аллея выходила на дорогу, или, вернее, на тропинку, которая вилась по неогороженному общинному лугу; по ней леди Певерил должна была идти до поворота к Мартиндейлскому парку. Теперь она думала только о том, как бы поскорее добраться до освещенного луною поля, и, желая избежать задержки, не стала отвечать Бриджнорту. Однако, когда они дошли до перекрестка, майор взял ее за руку и попросил — или, скорее, велел — остановиться. Леди Певерил повиновалась. Он указал на огромный старый дуб, который рос на вершине холма в том месте, где кончалась аллея и начиналось открытое поле. За аллеей ярко светила луна, и в потоке лучей, лившихся на могучее дерево, она ясно увидела, что одна сторона его разбита молнией.

— Помните ли, когда мы в последний раз смотрели с вами на это дерево? — спросил майор. — Я привез вашему мужу из Лондона охранную грамоту комитета, и, подъехав к этому самому месту, где мы сейчас стоим, я встретил вас и мою покойную Алису, а возле вас играли двое… двое моих любимых деток. Я соскочил с лошади. Для нее я был супругом, для них — отцом, для вас — желанным и уважаемым благодетелем. Что я теперь? — Он закрыл лицо рукою и в отчаянии застонал.

При виде такого горя из уст леди Певерил невольно вырвались слова утешения.

— Мистер Бриджнорт, — сказала она, — исповедуя и свято чтя свою веру, я не порицаю чужой и радуюсь, что вы нашли в вашей вере облегчение своих земных горестей. Но разве все христианские религии не учат нас скорбию смягчать сердца наши?

— Да, женщина, подобно тому, как молния, разбившая ствол сего дуба, смягчила его древесину, — сурово возразил ей Бриджнорт. — Нет, опаленное огнем дерево сподручнее для работы; иссохшее и ожесточенное сердце лучше всего выполнит долг, возлагаемый на него нынешним несчастным веком. Ни бог, ни люди не могут долее терпеть необузданное распутство развратников, глумление нечестивцев, презрение к божественным законам, нарушение прав человеческих. Время требует поборников справедливости и мстителей, и в них не будет недостатка.

— Я не отрицаю существования зла, — нехотя проговорила леди Певерил и снова пошла вперед. — Я также знаю — слава богу, по слухам, а не по наблюдениям — о безудержном распутстве нашего века. Но будем надеяться, что его можно искоренить без тех насильственных мер, на которые вы намекаете. Ведь они привели бы к бедствиям второй гражданской войны, а я надеюсь, что вы не помышляете о таких ужасных средствах.

— Они ужасны, но зато верны, — отвечал Бриджнорт. — Кровь пасхального агнца обратила в бегство карающего ангела; жертвы, принесенные на гумне Орны, остановили чуму. Огонь и меч — средства жестокие, но они очищают от скверны.

— Ах, майор Бриджнорт! — воскликнула леди Певерил. — Ужели вы, столь мудрый и умеренный в молодости, могли в преклонных летах усвоить образ мыслей и язык тех, кто, как вы сами убедились, привел себя и отечество наше на край гибели?

— Я не знаю, чем я был тогда, а вы не знаете, что я теперь, — начал было майор, но в эту минуту они вышли на ярко освещенное место, и он внезапно умолк, словно, почувствовав на себе взгляд собеседницы, решил смягчить свой голос и свои выражения.

Теперь, когда леди Певерил смогла ясно разглядеть майора, она убедилась, что он вооружен коротким мечом, а за поясом у него заткнуты пистолеты и кинжал — предосторожность, весьма неожиданная для человека, который прежде очень редко — и то лишь в торжественных случаях — носил легкую шпагу, хотя это и было принято среди джентльменов его круга. Кроме того, выражение лица его, казалось, было исполнено решимости, более суровой, чем обыкновенно; впрочем, оно всегда отличалось скорее мрачностью, нежели любезностью, и леди Певерил, не в силах подавить свои чувства, невольно проговорила:

— Да, майор Бриджнорт, вы и в самом деле переменились.

— Вы видите лишь внешнюю оболочку человека, — возразил он, — внутренняя же перемена еще глубже. Но не о себе хотел я говорить с вами. Я уже сказал, что, коль скоро вы спасли дочь мою от мрака могилы, я хотел бы охранить вашего сына от мрака еще более непроницаемого, который, боюсь, облег все пути отца его.

— Я не могу слушать таких слов о сэре Джефри, — отвечала леди Певерил, — и должна теперь проститься с вами; а когда мы снова встретимся при более благоприятном случае, я выслушаю ваши советы насчет Джулиана, хотя, быть может, и не последую им.

— Возможно, что этот случай никогда не наступит, — сказал Бриджнорт. — Время истекает, вечность приближается. Выслушайте меня! Говорят, вы намерены послать юного Джулиана на этот кровавый остров и поручить его воспитание вашей родственнице, жестокосердной убийце человека, более достойного жить в памяти людей, нежели любой из ее прославленных предков. Таковы слухи. Справедливы ли они?

— Я не осуждаю вас за неприязнь к моей кузине Дерби, мистер Бриджнорт, — проговорила леди Певерил. — Равным образом я не оправдываю ее опрометчивых поступков. Несмотря на это, мы думаем, что в ее доме Джулиан сможет совместно с молодым графом Дерби приобрести образование и манеры, приличествующие его положению.

— Вместе с проклятием неба и благословением папы римского, — сказал Бриджнорт. — Неужто вы, сударыня, столь прозорливая в делах житейских, неужто вы так слепы, что не видите, с какой чудовищною быстротой Рим вновь утверждает власть свою в нашей стране, некогда ценнейшей жемчужине в его беззаконной тиаре? Стариков совращают золотом, молодых — наслаждениями, слабых духом — лестью, трусов — страхом, а храбрых — честолюбием. Тысячи приманок на любой вкус, и в каждой приманке скрыт все тот же смертоносный крючок.

— Я знаю, что моя кузина — католичка [16], — отвечала леди Певерил, — но сын ее, согласно воле своего покойного отца, воспитан в правилах англиканской церкви.

— Можно ли ожидать, что женщина, которая не страшится проливать кровь праведников ни на поле битвы, ни на эшафоте, станет блюсти святость своего обещания, если ее вера предписывает ей его нарушить? А если она даже сдержит свое слово, разве сыну вашему будет лучше оттого, что он погрязнет в болоте вместе со своим отцом? Разве ваши епископальные догматы не тот же папизм? Вся разница лишь в том, что вы поставили на место папы земного тирана и заменили искаженной обедней на английском языке мессу, которую предшественники ваши читали по-латыни. Но зачем я говорю об этих предметах с женщиной, которая, имея глаза и уши, не может увидеть, услышать и уразуметь того, что одно лишь достойно быть увиденным, услышанным и понятым? Как жаль, что существо столь прекрасное и доброе обречено на слепоту, глухоту и неведение, как и все преходящее на земле!

— Мы не согласимся с вами в этом предмете, — сказала леди Неверил, которая по-прежнему стремилась закончить эту странную беседу, впрочем, едва ли понимая, что именно внушает ей опасения. — Итак, прощайте.

— Останьтесь на минуту, — отвечал он, снова взяв ее за руку. — Я остановил бы вас, если бы увидел, что вы устремляетесь к краю пропасти, так позвольте же мне отвратить от вас опасность еще более грозную. Как мне подействовать на ваш неверующий ум? Должен ли я говорить вам, что долг крови, пролитой кровавым родом Дерби, еще не оплачен? Ужели вы пошлете своего сына к тем, с кого он будет взыскан?

— Вы напрасно пугаете меня, мистер. Бриджнорт, — возразила леди Певерил. — Как можно еще наказать графиню, если вина за поступок, который я уже назвала опрометчивым, давно искуплена?

— Вы ошибаетесь, — сурово отвечал он. — Неужто вы думаете, что ничтожной суммой денег, растраченных беспутным Карлом, можно расплатиться за смерть такого человека, как Кристиан, человека, равно любезного и земле и небу? Нет, не такою ценой искупается кровь праведников! Каждый час промедления умножает проценты страшного долга, который однажды будет взыскан с этой кровожадной женщины.

В это время на дороге, где происходил этот необычайный разговор, послышался далекий топот копыт. Бриджнорт с минуту прислушивался, после чего сказал:

— Забудьте, что вы меня видели, не называйте моего имени даже самому близкому и любимому человеку; запечатлейте мои советы в сердце, воспользуйтесь ими, и благо будет вам.

С этими словами он повернулся, пролез через отверстие в изгороди и скрылся в своем собственном лесу.

Топот коней, галопом скакавших по дороге, теперь раздавался совсем близко, и леди Певерил увидела нескольких всадников, чьи силуэты смутно вырисовывались на пригорке, перед которым она стояла. Всадники также ее заметили, и двое из них поскакали вперед с криком: «Стой! Кто идет?» Тот, кто был впереди, однако же сразу воскликнул: «Клянусь богом, да ведь это ее милость!» — и в ту же минуту леди Певерил узнала в нем одного из своих слуг. В следующую минуту к ней подъехал сэр Джефри со словами: