Анатолий Елкин - Арбатская повесть

• Название: Арбатская повесть
• Автор: Анатолий Елкин
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: История
• Год: 1978

Анатолий Сергеевич Елкин (1929—1975) известен советским читателям по увлекательным книгам «Айсберги над нами», «Атомные уходят по тревоге», «Одна тропка из тысячи», «Ярослав Галан» и др.

Над «Арбатской повестью» писатель работал много лет и завершил ее незадолго до своей безвременной смерти.

Центральная тема повести писателя Анатолия Елкина — взрыв линейного корабля «Императрица Мария» в Севастополе в 1916 году. Это событие было окутано тайной, в которую пытались проникнуть многие годы. Настоящая книга — одна из попыток разгадать эту тайну. Издательство, как и автор, не претендуют на документальную достоверность всех событий, описываемых в книге.

События 1916 года тесным образом переплетаются с сегодняшним днем.

---

«…Линейный корабль «Императрица Мария» стал жертвой диверсионного акта со стороны германских шпионов. Гибель «Императрицы Марии» от германской диверсии не предположение, а вполне обоснованный факт. Подтверждением этого может служить, в частности, следующий случай. Однажды в Военно-морской музей явился неизвестный иностранный морской офицер и предложил коллекцию фотографических снимков «Императрицы Марии», произведенных в момент гибели корабля».

Свидетельство такого же рода находим у Г. Есютина.

Но должен оговориться: сегодня документальных свидетельств этой истории не обнаружено.

Мне предстояло еще заняться найденными фотографиями взрыва «Марии».

«Точку фотографирования, — советовал в своем письме Ф. И. Паславский, — можно определить по створам: кадетский корпус — «Мария» — на город…»

Отдаю фото на экспертизу.

Заключение ее, последовавшее за изучением снимков, не допускало двух толкований:

«Подобную серию снимков могли сделать лишь люди, знавшие день и час замышлявшейся диверсии».

Иначе говоря, участники диверсионного акта.

«Действительно, — прокомментировал мне снимки и сложившуюся в связи с их находкой ситуацию один из крупнейших фотоэкспертов, — происхождение этих снимков не может вызвать двух толкований. Во-первых, кто бы разрешил фотолюбителю фотографировать в военное время Северную бухту Севастополя, где стояли военные корабли? Никто. Тем более что все газеты кричали тогда о германском шпионаже. Такой человек немедленно обратил бы на себя внимание и был бы задержан. Во-вторых, для того чтобы сделать такую серию, нужно заранее выбрать и точку съемки и иметь необходимое количество пленки. В-третьих, трудно представить себе фотолюбителя, ежели бы даже такой нашелся, который бы встал ни свет ни заря к утренней побудке на кораблях, когда произошел взрыв, чтобы сделать снимки, которые можно спокойно сделать днем, при гораздо лучшем освещении».

Нет, фотолюбительство здесь исключалось. Вот когда стали в один ряд оказавшиеся совершенно идентичными находки у Королевского Замка в Кенигсберге и снимки, предложенные Морскому музею таинственным посетителем, пожелавшим остаться неизвестным.

Видимо, для этого у него были достаточно веские причины…

Наверное, была своя закономерность в том, что первый этап споров о причинах гибели «Марии» «закрутился» вокруг фотографий взрыва корабля: единственной реальностью в то время были косвенные доказательства. А они никогда не бывают бесспорными.

Между тем для придерживающихся любой версии причин гибели корабля было ясно, что фотографии ничего не решают, пока не установлена с абсолютной достоверностью личность фотографа и цели, с которыми он производил съемку.

Нужно было искать новые пути. Идти по еще нехоженым тропкам.

6. ПРАПРАВНУЧКА МИНИНА. ВСТРЕЧА В ПОРТ-САИДЕ. «СПИСКИ ПОГИБШИХ» И ОЖИВШИЕ МЕРТВЕЦЫ

Как-то с одним своим знакомым я возвращался с совещания. Мы решили пройтись пешком по Красной площади.

На площади — всегда людское половодье. Проходя мимо собора Василия Блаженного, мы увидели, как модно одетая женщина положила букет цветов к памятнику Минину и Пожарскому.

В самом этом факте вроде бы ничего неожиданного не было: миллионы людей несут цветы на Красную площадь. Да и кому из русских людей не близки образы Минина и Пожарского, вставших на защиту отечества в грозный час испытаний. Но слишком огромна временна́я дистанция между нами и ими.

А тут вдруг — цветы!..

Размышляя обо всем этом, мы шли за незнакомкой до самого Арбата. И здесь, рискуя прослыть ловеласами и бульварными шаркунами, решились:

— Извините. Можно вам задать один вопрос?..

Незнакомка остановилась.

— Еще раз — тысячу раз извините! Мы хотели спросить вас о цветах.

— Каких цветах?

— Которые вы положили к памятнику на Красной площади.

Незнакомка рассмеялась:

— А-а! Вот в чем дело!.. Очень просто: я возложила цветы своему пра, пра… дедушке!

Вероятно, на наших лицах появилось выражение крайнего удивления.

— Я не шучу. Моя фамилия — Минина… Людмила Александровна, — добавила она. — Я врач…

— И живете в Москве?

— Нет, в Ленинграде. Но сюда часто приезжаю…

Словом, мы познакомились. А когда я приехал в Ленинград и зашел к своему другу, поэту Всеволоду Борисовичу Азарову, то застал у него в гостях — они оказались давними друзьями — Людмилу Александровну с мужем Борисом Ивановичем!..

Через день меня допустили к фамильному архиву, и с благоговением я перелистывал древние указы, грамоты и рескрипты.

Естественно, что и Азаров, и Людмила Александровна вскоре узнали историю моих мытарств с «Марией». Они о чем-то пошептались, а потом Всеволод Борисович торжественно изрек:

— Кажется, тебе можно помочь. Ты знаешь капитана Шеманского?..

Из всех библиотек страны ближе всего моему сердцу Центральная военно-морская в Ленинграде. И не только потому, что давние и хорошие друзья здесь всегда приходили мне на помощь в любом самом трудном и кропотливом поиске: начальник библиотеки Борис Сергеевич Никольский, его заместитель, необыкновенный знаток фондов и хранилищ, ученый и журналист Михаил Яковлевич Левин, всегда удивительно внимательная, лоцман книжного моря — Мария Андреевна Простакова…

ЦВМБ, как ее сокращенно называют, не только библиотека. Она своего рода клуб, как магнитом притягивающий флотских людей. Здесь встретишь на лестницах прославленных флотоводцев и известных писателей-маринистов, поспоришь в «курилке» с легендарными командирами, полярниками и капитанами. Здесь рождаются и завершаются открытия, выверяются материалы наблюдений, привезенные из дальних походов и рейсов. Ее небольшой зал — поле жарких дискуссий и баталий, когда обсуждаются новые и специальные и художественные работы.

Библиотека теснейшим образом связана со всеми флотами, и гул далеких отсюда океанов и морей эхом звучит в этих залах.

Когда обалдеешь от чтения старинных фолиантов, попросишь Михаила Яковлевича еще раз провести тебя по фондам. Чтобы «причаститься истории». Вот так, своими руками, подержать в руках книги с автографами и пометками Макарова и Лазарева, Тухачевского и Фрунзе. Перелистать волшебные альбомы Тимма. Заглянуть в газетную хронику давно отгремевших войн и баталий. Развернуть старинные карты и лоции. Да заодно взглянуть и на величественные залы, в которых, кажется, еще слышны шаги Павла I, и, перейдя двор, подняться в комнату, где когда-то удар табакеркой в висок оборвал наконец жизнь этого проклятого людьми и богом императора.

Словом, для меня всегда счастье работать в Михайловском замке, с которым так много связано в моей жизни.

Там и произошла эта встреча.

После бурного диспута по книге «Корабли-герои» подошел ко мне старый капитан дальнего плавания Юрий Шеманский. Только что появилась в альманахе «Океан» его замечательная работа «Трагедия шхуны «Тюлень», рассказывающая о беспримерной океанской одиссее.

Мы прошли в кабинет, любезно предоставленный нам Борисом Сергеевичем Никольским, и обсудили планы дальнейшего сотрудничества на ниве «моряцкой словесности». Шеманский неожиданно сказал:

— Мне говорили, вы занимаетесь разгадкой взрыва на «Императрице Марии». Я кое-что для вас разыскал, припомнил… Ведь в моих и друзей моих странствиях по морям было немало удивительных встреч!..

Он протянул пачку мелко напечатанных листков:

— Возможно, это вам пригодится. Во всяком случае, разговор этот приведен по дневнику. С абсолютной достоверностью…

Материалы эти оказались действительно чрезвычайно интересными. И, хотя не давали разгадки взрыва «Марии», в неожиданном ракурсе показывали многие обстоятельства после катастрофы. Я позволю себе привести здесь ту часть записок старого капитана, которая непосредственно касается нашего поиска:

«…О том, что гибель «Императрицы Марии» вызвана была вражеской диверсией, придерживается и штурман этого корабля старший лейтенант Рыбин. Он затем плавал на судне Учебного отряда Морского училища на Тихом и Индийском океанах в 1917—1920 гг., где преподавал штурманские науки… Он был твердо убежден, что это была вражеская диверсия. В этом он еще более убедился после следующего с ним случая.

В начале августа 1920 года Учебный отряд после длительных плаваний на южных морях прибыл в Порт-Саид на Средиземном море. Рыбин, будучи на берегу в этом городе, зашел в небольшой ресторан и занял там столик. В зале было пусто, и только в противоположной от него стороне за столиком сидели три каких-то незнакомца. Эти отлично одетые джентльмены о чем-то говорили между собой, на каком языке — сперва было непонятно. Но вот то один, то другой довольно громко и на чисто русском языке что-то воскликнул. Рыбина это уже заинтересовало, и он стал более внимательно присматриваться к этой тройке, несомненно, русских людей. Но еще больше удивило и прямо потрясло его, когда в проходивших к выходу из ресторана этих трех людях он опознал трех матросов с линейного корабля «Императрица Мария». Он их всех знал в лицо, так как они были у него в подчинении на корабле. Двое из них были судовыми электриками, а третий — из машинной команды. Хотя все они были одеты в отличные костюмы, так непохожие на их матросскую форму, Рыбин сразу же их опознал. Сам Рыбин был также в штатском, и его, как он думал, эти бывшие его подчиненные матросы не узнали.