Эдриан Мэтьюс - Дом аптекаря

• Название: Дом аптекаря
• Автор: Эдриан Мэтьюс
• Издательство: ACT: ACT МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-037685-5, 5-9713-3471-9, 5-9762-0436-8

…Жанровая сценка с изображением спящей на диване босоногой красавицы в голубом и мужчины, прислонившегося к оконной раме.

Работа малоизвестного художника Йоханнеса ван дер Хейдена.

КАК она оказалась среди ВЕЛИКОЛЕПНЫХ произведений искусства, вывезенных нацистами из Голландии?

И ПОЧЕМУ за ней ведется НАСТОЯЩАЯ ОХОТА?!

Искусствовед Рут Браамс понимает — в картине скрывается КАКАЯ-ТО ТАЙНА.

Но чем ближе подбирается она к разгадке, тем чаще начинают происходить с ней странные «несчастные случаи»…

Выход один: как можно быстрее постичь смысл загадочной надписи на картине и РАСШИФРОВАТЬ скрытое в ней ПОСЛАНИЕ!

---

Иллюзий она не питала.

Какой вариант гамбита ни выбирай, результат будет один.

Канал не каток — здесь надо быть осторожным. Вмерзший в лед мусор представляет немалую потенциальную опасность для размечтавшегося конькобежца. От барж и арок к берегу протянуты цепи и кабели, да и поверхность льда часто напоминает грубо обтесанный кварц. В дополнение ко всему прочему детишки нередко бросают палки, камни, банки, велосипедные колеса и тому подобный хлам, который почти всегда остается неубранным. К счастью, свет уличных фонарей позволял вовремя замечать затаившиеся в густой тени барж, домов, машин и берегов препятствия и прокладывать безопасный маршрут по чистому фарватеру.

Рут катилась легко, широким, неспешным шагом, в полном соответствии с освященной временем традицией, сцепив руки за спиной.

Снизу город предстал в иной перспективе, и Рут, подобно подслеповатому, пробившемуся сквозь прихваченную морозом тьму обитателю подземелья, с удивлением обнаружила населенный чужаками дивный новый мир.

Взгляд ее ухватывал мимолетные картины в освещенных иллюминаторах — читающий газету мужчина, расчесывающий собаку мальчик; слух ловил странный, глуховатый звук, с которым коньки резали лед, — похожий звук получается, если водить лезвием по точильному камню.

Ловко выбросив правую ногу, Рут свернула в Сингелграхт и помчалась дальше: мимо фасада театра «Де ла Мар», под мостом, мимо Лейдсеплейн с сияющими, подобно алмазным фонтанам, люстрами казино и наконец мимо угрюмого, тяжелого фасада Государственного музея. Она состроила ему гримасу, как будто надеялась получить в ответ хотя бы улыбку, но он не дрогнул, то ли не поняв шутки, то ли просто не заметив ее.

Я здесь работала…

Проезжая старую пивоварню «Хайнекен» и Нидерландский банк, Рут почувствовала, что недавняя беззаботность и индифферентность уступают место нарастающему ощущению приятного напряжения и сосредоточенности. Кожу пощипывало и покалывало, как бывает, когда прикасаешься к дверной ручке или пожимаешь кому-то руку после того, как потрешь ладонь о нейлоновый коврик.

Она была готова к приключению. Она чувствовала себя безрассудной, бесстрашной и непобедимой.

Неужели это все адреналин? Внутренний голос — голос умудренной жизнью, практичной Рут — призывал к осторожности, но другое существо, незнакомое, бесшабашное, гуляющее в ней подобно весеннему ветерку, не желало ничего слушать.

Жизнь хороша! Жизнь — сила!

Не поддаться этому восхитительному порыву было невозможно.

И вдруг канал расширился, берега отступили, и перед ней развернулся широкий, как усыпанное звездной пылью небо, Амстел.

Катиться посередине реки было рискованно. Под внешне гладкой поверхностью могли таиться смертельно опасные ловушки, да и сам лед мог не выдержать ее веса. Дополнительным предупреждением служило отсутствие других катающихся.

Рут взяла поближе к берегу, к прижавшимся к набережной баржам, время от времени, когда под ногами начинало потрескивать, хватаясь за ржавые болты и прочие выступы. Накопившаяся в ногах усталость отдавалась болью в коленях и лодыжках. Она вдруг снова почувствовала себя маленькой девочкой, ступившей на лед в семь лет, когда отец подарил ей первые коньки. Вспыхнувшая с необыкновенной яркостью картинка осветила самые темные уголки памяти, явив, казалось бы, давно и прочно забытые детали.

К подъемному мосту Магере Рут добралась со скоростью ползущей по улице старушки. Белые опоры деревянного сооружения напоминали в темноте выбеленные временем кости. Над головой проходили люди. Под красным сигнальным фонарем остановились, залюбовавшись видом, парень и девушка; их теплое дыхание оставляло в воздухе белые комочки пара.

Рут отступила в тень и скользнула взглядом по мосту и набережной, отыскивая подозрительного одиночку.

Такового не оказалось.

Она прошла под мостом к другому берегу и снова осмотрелась. К сожалению, угол обзора был слишком мал, так что ей удалось рассмотреть только неясные силуэты. Люди наверху, наверное, видели ее лучше, чем она их.

Рут подкатилась к ближайшим ступенькам, стащила ботинки с коньками, убрала их и переобулась в сапожки. Возвращение в мир пешеходов далось нелегко — ноги гудели от усталости, да и понижение в статусе сказалось на моральном духе. Сердце колотилось резко и часто, как будто в груди у нее завелся резвый мальчишка-барабанщик.

От напряжения и тревоги ее стало подташнивать.

Волны беспокойства подмывали уверенность.

В нескольких метрах от моста, на перекрестке Сарфатикаде и Керкстраат, выехав двумя колесами на тротуар, припарковался белый «фиат-панда». Смитс по крайней мере сдержал слово. Окна запотели изнутри, и только на боковом стекле, со стороны водителя, виднелась крохотная прогалинка. Было бы неплохо подойти, переброситься парой слов, но этого Рут себе позволить не могла.

Где-то пробило десять. Ее часы спешили на пять минут. Она отвела стрелку и прошла на середину моста, вглядываясь в лица прохожих, как делает человек, пришедший на свидание с незнакомцем и ловящий в толпе ответный выжидательный взгляд.

Все фонарные столбы и арочные опоры на мосту были оклеены афишами, приглашающими горожан на цирковое представление в «Театр Карре», ярко освещенное здание которого выделялось на темном фоне противоположного берега Амстела. Около четверти одиннадцатого спектакль закончился, и на улицу выплеснулись зрители, преимущественно семьи с детьми. Повсюду появились яркие шары. У многих в руках были пластиковые факелы с разноцветными флуоресцентными волокнами, похожими на покачивающиеся травинки.

До Рут доносились обрывки разговоров: маленькая девочка взахлеб рассказывала о трехногом клоуне; отец семейства копировал жонглера с завязанными глазами; еще одна девочка мечтала стать принцессой на белом коне.

Поток зрителей распался на ручейки, а потом улица почти обезлюдела.

Половина одиннадцатого.

Может, над ней подшутили?

Рут начала замерзать. Адреналиновый эффект давно пропал. На смену радостному возбуждению пришли раздражение и злость.

Что делать?

Можно плюнуть на все и пойти домой, но тогда черный вопросительный знак так и останется висеть над ее летящей под откос жизнью.

Можно было бы остаться и ждать — до одиннадцати, потом до полуночи, — а замерзнув до смерти, тешить себя тем, что уж она-то по крайней мере никого не подвела.

Только вот насколько еще хватит терпения у Смитса? С одной стороны, он на службе и должен оставаться здесь столько же, сколько и она, а с другой — ему вряд ли по вкусу такое времяпрепровождение. Рут уже представляла, как он, кряхтя и ворочаясь, бормочет под нос что-нибудь вроде: Чертовы бабы с их идиотскими фантазиями… только время на них тратишь… заняться им больше нечем, кроме как шляться по городу в такой вот холод…

Зазвонил мобильный.

Рут, план меняется. Жду в «Нефритовом береге». Давно не виделись. М.

Мир закачался, и она ухватилась за парапет, чтобы не упасть. Глубоко вдохнула…

Что же это такое? Не может быть…

«М» могло означать только одно, но это одно находилось за гранью возможного.

«М» — так всегда подписывался Маартен.

Она снова посмотрела на дисплей, отчаянно желая, чтобы сообщение растворилось в каком-нибудь сюрреалистическом калейдоскопе, закружилось в фантастическом танце, чтобы буквы перестроились во что-то значимое и невинное — «Извини, пошутил», «Шутки кончились» или «Попалась!».

Но ничего подобного не случилось.

На лбу выступили капельки пота.

Если это смешно, то почему я не смеюсь?

На двери туалета у нее на барже была старая афиша шоу «Картера Великого». Изображенный на ней щеголеватый волшебник в вечернем костюме открывал шкатулку, из которой вылетали зловещие кроваво-красные демоны с рогами, ухмыляющиеся скелеты, мерзкого вида ведьмы, потешные толстенькие гоблины и прочая нечисть. Заголовок гласил: «Могут ли мертвецы оживать? Вопрос на все времена».

Неужели она подсознательно верит в то, что умершие могут материализоваться?

Конечно, нет.

С другой стороны, так ли уж она уверена, что он действительно погиб? В журналах полным-полно историй с подзаголовками «Удивительные факты», «Хотите — верьте, хотите — нет», «Странный случай». Разве мало в мире чудаков, которые по той или иной причине — например, чтобы скрыться от кредиторов — исчезают из одной жизни и возникают в каком-нибудь Богом забытом уголке, оставляя родных и близких в полном неведении относительно их судьбы? К тому же она лично так и не видела тело Маартена после того несчастного случая.

Ей показали только запечатанную деревянную коробочку.