Сергей Ольденбург - Царствование императора Николая II

• Название: Царствование императора Николая II
• Автор: Сергей Ольденбург
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-227-06592-6

Сергей Сергеевич Ольденбург был эрудитом и знатоком истории, и именно поэтому Высший монархический совет поручил ему написать историю царствования императора Николая II.

Автор имел доступ к уникальным документам. Копии оригиналов подлинных исторических актов Российской империи в целях предосторожности стали отправлять на хранение в русское посольство в Париже еще задолго до Первой мировой войны.

Глубокое исследование истории России конца XIX – начала XX в. создает многогранный законченный образ мощной державы со всеми ее экономическими, политическими, социальными потрясениями.

---

«Нет никакого вопроса, – сказал далее государь, – в котором интересы Германии и России находились бы в противоречии. Есть только один пункт, в котором вы должны считаться с русскими традициями и бережно к ним относиться, – а именно на Ближнем Востоке. Вы не должны создавать впечатления, будто вы хотите вытеснить Россию, в политическом или экономическом отношении, с того Востока, с которым она веками связана многими узами национального и религиозного характера. Даже если бы я сам относился к этим вопросам более скептически или равнодушнее, я бы должен был все-таки поддерживать русские традиции на Востоке. В этом отношении я не могу вступить в противоречие с заветами и чаяниями моего народа».

Эти предостерегающие слова – полная сила которых сказалась через без малого пятнадцать лет в 1914 г. – были произнесены в момент, когда русско-германские отношения были вполне дружественными, когда русский министр иностранных дел, отрицая приписанные ему слова о желательности возвращения Эльзаса к Франции, воскликнул: «За дурака меня, что ли, считают?» Беседа с Бюловом показывает, что государь, занятый в то время дальневосточными планами, не забывал и о русских интересах на Ближнем Востоке и не хотел идти дальше русско-австрийского соглашения о временном сохранении status quo.

Первые два года после занятия Порт-Артура и Киао-Чао (начало 1898 г. – начало 1900 г.) прошли на Дальнем Востоке без заметных событий. Китай, казалось, продолжал «дремать»; Россия сохраняла прежний политический курс, поддерживая добрые отношения с китайским правительством. Появление Америки на Дальнем Востоке (занятие Филиппин) прошло почти незамеченным, а между тем оно имело большое значение, так как закрывало Японии путь к расширению на юг, к созданию островной империи. Присоединение «ничьих» Гавайских островов к Соединенным Штатам (в 1899 г.) не вызвало протестов ни с чьей стороны.

Россия усиленно развивала строительство своего военного флота. Франко-русские отношения стали несколько более прохладными, чем во времена Ганото. Франция не особенно сочувствовала русским дальневосточным планам, успех которых сделал бы Россию независимой от каких-либо западноевропейских влияний. Дело Дрейфуса выдвигало к тому же на первый план левые круги, менее увлеченные надеждами на русскую поддержку. Ни с той ни с другой стороны, однако, не появлялось и мысли о расторжении союза.

Весною 1900 г. в Китае начала усиливаться агитация против иностранцев; но державы, привыкшие к полной пассивности китайцев, мало обращали на это внимания. Смутные слухи о Союзе большого кулака, руководившем агитацией против «заморских чертей», стяжали этому движению ироническое прозвище «боксеров».

Восстание, однако, разразилось повсеместно и с огромной силой, точно из-под почвы всюду хлынула вода. Пекинский дипломатический корпус был застигнут врасплох стихийной силой движения. Еще 8 (21) мая китайскому правительству была предъявлена нота, требовавшая ареста всех членов общества «боксеров» и всех домовладельцев, допускающих у себя их собрания, а также казни лиц, виновных в покушении на жизнь и имущество, и казни «лиц, руководящих действиями боксеров и снабжающих их денежными средствами». Еще 13 (25) мая русский посланник M. H. Гирс сообщал в Санкт-Петербург, что иностранные представители «не видят оснований считать центральное правительство бессильным подавить восстание «боксеров», и распорядился отослать обратно в Порт-Артур присланную оттуда в Таку русскую канонерку. Для защиты миссий были все же вызваны десанты, но только по 75 человек на миссию. Еще 31 (18) мая 1900 г. Бюлов запрашивал германского посланника в Пекине, не означает ли возникающая смута начало окончательного раздела Китая; в восстании видели только один элемент: ослабление власти маньчжурской династии!

Еще 20 мая (2 июня) русский посланник сообщал, что с приходом десантов в Пекине стало спокойнее… Но уже «не далее как через неделю д[ействительный] с[татский] с[оветник] Гирс телеграфировал не без тревоги (говорится в правительственном сообщении от 25 июня), что роль посланников окончена и дело должно перейти в руки адмиралов. Только быстрый приход сильного отряда может спасти иностранцев в Пекине». Но было уже поздно: Пекин оказался отрезанным от моря, а посольский квартал – осажденным китайскими войсками. Когда посланники предъявляли требования о «наказании виновных», когда они еще чего-то добивались у китайского правительства – извне уже было ясно, что власть в данном случае заодно с «восставшими». Китай, так долго молчавший и покорявшийся, перестал быть «мертвым телом», «связанным животным»: он восстал на иностранцев; и правительство, хотя и не вполне убежденное в целесообразности этого восстания, поддалось народному движению. Говорили – наверное, никто этого не знал, – что принц Туан, родственник императора, захватил власть, что вдовствующая императрица Циси бежала… Говорили тоже, что она сама отдала приказ истреблять иностранцев… Молва, как обычно, умножала «китайские зверства»; но несомненно, что сотни белых, в том числе немало женщин и детей, мелкими группами разбросанных по Китаю, погибли при этом внезапном пробуждении китайского национализма.

Сообщение с Пекином было прервано – беспроволочного телеграфа тогда еще не существовало, – и в Европе были получены известия о том, что все дипломаты с их семьями погибли в страшных мучениях…

В то же время китайцы, обычно столь мало воинственные – даже презиравшие военное ремесло, – вдруг оказались бесстрашными; шли на смерть почти безоружные, и английский отряд адмирала Сеймура, двинувшийся на выручку миссий, не только не пробился до Пекина, но еле-еле при поддержке русских моряков отступил обратно к Тяньцзиню.

В самый разгар этих событий, 8 (21) июня 1900 г., скоропостижно скончался министр иностранных дел граф M. H. Муравьев; его преемником был назначен товарищ министра граф В. Ю. Ламздорф; это, впрочем, ни в каком отношении не повлияло на курс русской внешней политики.

Все, кто предсказывал «желтую опасность», громко заговорили, что она уже стоит у ворот. Западные державы, перед угрозой их миссиям, сплотились и решили послать в Китай свои войска, и прежде всего обратились к наиболее близким державам – России и Японии – с просьбой об оказании вооруженной поддержки.

Опять Россия стояла перед трудным выбором: стать ли ей в ряды европейских держав и вместе с ними взяться за сокрушение и раздел Китая – или же не отступать от плана дружбы с Китаем и по мере возможности тормозить выступления других держав?

Китайцы в своем движении против иностранцев не делали различия между русскими и «прочими». Но сторонники дружбы с Китаем объясняли это тем, что Россия, заняв Порт-Артур, приобщилась к политике раздела Китая. Они по-прежнему верили, что русско-китайское сотрудничество было бы возможно. Князь Э. Э. Ухтомский издал книгу «К событиям в Китае».

«Мы стоим, – писал он в предисловии к этой книге (в июле 1900 г.), – накануне великих катастроф. Движение, пока охватившее лишь часть Китая и, конечно, всею тяжестью обрушивающееся сейчас на Россию за ее, надо надеяться, временное и случайное отождествление своих интересов с интересами других, хищнически настроенных и лукаво действующих держав, – это движение грозит разрастись до небывалых размеров… Нам необходимо лишь держаться исторического пути и ни на одно мгновение не терять из виду своих прямых задач в родной и близкой нам по духу Азии». Князь Ухтомский не скрывал своего сочувствия к китайскому национальному движению и говорил даже, что китайцы «дают Западу хороший урок».

В том же духе составил свою записку «Европа и Китай» один из главных русских деятелей Гаагской конференции, профессор международного права Ф. Ф. Мартенс (в том же июле 1900 г.). В ней стояло: «Китайцы будут побеждены, но никакая победа не уничтожит народа в 430 миллионов. Это восстание против всех иностранцев имеет глубокие корни. В 1880 г. я писал: «Чем китайское правительство слабее, чем оно более имеет врагов в своей стране, тем более цивилизованные державы должны помнить, что всякая неуместная пропаганда, равно и всякое вмешательство в дела внутреннего управления могут привести только к двум результатам: или вызвать падение нынешнего правительства в Пекине, или принудить последнее открыто примкнуть к народу для истребления всех иностранцев. При первой гипотезе нет никакой гарантии, чтобы новая династия более благоприятствовала сношениям с внешним миром. При второй – в случае истребления или изгнания иностранцев – будет весьма трудно обратно завоевать утраченное положение».

Профессор Мартенс следующим образом формулировал принципы русской политики в Китае: 1) совершенно особое преобладающее положение России; 2) неприкосновенность Китая; 3) за избиения иностранцев можно требовать только морального и денежного возмещения; 4) необходимо существование устойчивого китайского правительства. («Если ныне царствующая маньчжурская династия оказалась негодною, необходимо поставить другого китайского императора и в случае надобности поддерживать его».)