Джон Уиндем - Том 5. Жизель. Ступай к муравью

• Название: Том 5. Жизель. Ступай к муравью
• Автор: Джон Уиндем
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 5-88132-127-8

В пятый том собрания сочинений Джона Уиндема вошли рассказы из сборников «Жизель» и «Ступай к муравью…». Эти произведения дают возможность в полной мере оценить талант, литературное мастерство и богатство фантазии писателя, способного даже самые обыденные вещи показать под необычным углом, а также замечательный английский юмор Уиндема, мягкую иронию и ядовитую сатиру.

---

В это время с другого конца комнаты раздался голос Хейзел:

— Оркис свихнулась — она нам тут рассказывала такие отвратительные вещи! Она настоящий псих!

Старшая посмотрела на нее, затем перевела взгляд на ее соседку. Та утвердительно кивнула головой.

— Идите и доложите обо всем, что здесь произошло, — приказала старшая санитарка двум ревущим массажисткам. Они удалились в слезах. Старшая, еще раз внимательно посмотрев на меня, последовала за ними.

Спустя несколько минут остальные массажистки собрали свои принадлежности и тоже покинули палату.

— Это было просто гадко, Оркис, — сказала Хейзел. — Ведь бедняжки только делали то, что входило в их обязанности.

— Если у них такие обязанности, то мне они не нравятся, — возразила я.

— Ну, и чем это все кончится, как ты думаешь? Их просто высекут, вот и все. Но, наверно, тут опять виновата твоя плохая память, а то ты бы помнила, что прислуга, чем-то огорчившая мамашу, всегда подвергается наказанию, не так ли? — спросила она ядовито.

— Высекут?! — повторила я в полном недоумении.

— Да, высекут, — передразнила меня Хейзел. — Но тебе, конечно, нет до этого никакого дела. Не знаю, что там с тобой случилось в Центре, но результат получился отвратительный. По правде сказать, ты мне никогда не нравилась, хотя другие считали, что я не права. Но, теперь-то все убедились, какая ты на самом деле.

Все молчали, и было ясно, что они вполне разделяют ее мнение. Антагонизм нарастал, но, к счастью, в этот момент дверь открылась и в сопровождении всех маленьких санитарок и массажисток в палату вошла красивая женщина лет тридцати. Я с облегчением заметила, что она была нормального человеческого роста. У нее были темные волосы, а из-под белого халата высовывался край черной плиссированной юбки. Старшая санитарка, едва поспевая за ней, рассказывала на ходу что-то про мои «фантазии» и закончила словами: «Она только сегодня вернулась из Центра, доктор».

Врач подошла к моей кушетке, сунула мне в рот градусник и взяли мою руку, чтобы сосчитать пульс. Оба показателя, очевидно, удовлетворили ее. Тогда она спросила:

— Нет ли у вас головной боли или каких-либо других болей и неприятных ощущений?

Я ответила, что нет.

Она внимательно смотрела на меня, а я — на нее.

— Что… — начала было она.

— Да она же сумасшедшая, — вмешалась Хейзел, — она утверждает, что лишилась памяти и не узнает нас.

— И к тому же она нам рассказывала жуткие, отвратительные вещи, добавила другая женщина.

— У нее совершенно дикие фантазии. Она считает, что умеет читать и писать! — снова вмешалась Хейзел.

— Это правда? — спросила доктор с улыбкой.

— А почему бы и нет? Но ведь это очень легко проверить, — живо ответила я.

Врачиха была несколько ошарашена, но затем быстро справилась с собой и снова снисходительно заулыбалась.

— Хорошо, — сказала она, как бы потакая моей прихоти. Она вынула из кармана халата блокнотик и карандаш и подала их мне. Хотя мне было не очень удобно держать карандаш своими толстыми пальцами, я все же сумела написать:

«Я совершенно уверена в том, что все это галлюцинация и вы сами являетесь ее частью».

Когда врач прочитала написанное, не могу сказать, что у нее отвалилась челюсть, но улыбку как бы стерло с ее лица. Она посмотрела на меня в упор. Все обитательницы палаты застыли и глядели на меня, как будто я совершила чудо. Врач повернулась лицом к Хейзел и спросила:

— Так что же она вам все-таки наговорила?

— Жуткие вещи, — немного помолчав, выпалила Хейзел. — Она рассказала нам о существовании и поведении двух полов — как будто мы не люди, а скоты. Это было просто отвратительно!

Доктор поразмыслила некоторое время, а затем приказала старшей санитарке:

— Переведите, пожалуйста, мамашу Оркис в изолятор — я осмотрю ее там.

Санитарки бросились исполнять приказание. Они придвинули к моей кушетке низкую каталку, помогли мне перебраться на нее и покатили меня прочь.

— Ну, — сказала врачиха строго, когда мы наконец остались одни, теперь скажите, кто это наговорил вам столько чепухи о существовании двух полов у человека?

Она сидела на стуле рядом с моей кушеткой, словно инквизитор, допрашивающий еретика, и держала на коленях открытый блокнот.

У меня не было никакого желания быть с ней особенно тактичной, поэтому я ей прямо сказала, чтобы она перестала валять дурака. Она была потрясена моими словами, на минуту покраснела от злости, затем все же взяла себя в руки и продолжала допрос:

— После того как вы покинули клинику, у вас, конечно же, был отпуск. Куда вас послали?

— Я не знаю. Могу лишь повторить то, что говорила другим, — вся эта галлюцинация, или фантазия, называйте, как хотите, началась в больнице, которую здесь называют Центром.

Мобилизовав все свое терпение, врач продолжала:

— Послушайте, Оркис, вы же были совершенно в норме, когда уехали отсюда шесть недель назад. Вы поступили в клинику и родили там своих детей тоже без осложнений. Но где-то в промежутке между временем поступления и настоящим моментом кто-то сумел набить вам голову этой чепухой, да к тому же научить вас читать и писать. Теперь вы мне скажите, кто это был. И предупреждаю вас, что со мной вы не отделаетесь сказками о потере памяти. Если вы помните все те гнусности, о которых вы рассказывали другим, значит, вы должны помнить и источник, откуда их почерпнули.

— О, Господи, да давайте же говорить как цивилизованные люди! воскликнула я.

Она снова покраснела.

— Я могу узнать в Центре, куда вас посылали отдыхать, и могу выяснить в доме отдыха, с кем вы там общались. Но у меня нет желания тратить на это время. Лучше расскажите все сами сейчас — а то у нас есть средства заставить вас говорить, — заключила она многозначительно.

Я отрицательно покачала головой.

— Вы идете по ложному пути, — сказала я. — Что же касается меня, то вся эта галлюцинация, включая мое сходство с этой Оркис, началась в Центре. Как это случилось, я не понимаю и не могу объяснить, так же как и сказать, что произошло с ней самой.

Она нахмурилась, озадаченная.

— В чем же выражается ваша галлюцинация? — спросила она, наконец, немного смягчаясь.

— Ну, вся эта фантастическая обстановка, включая вас, а потом — это мое громадное, отвратительное тело, эти женщины-лилипутки, в общем, все, все вокруг. Очевидно, это какое-то искаженное отражение действительности в моем подсознании, а состояние моей подкорки не может не тревожить меня.

Врачиха продолжала пристально смотреть на меня, но уже несколько озабоченным взглядом.

— Кто же мог вам рассказать о подсознании? — спросила она удивленно.

— Я не вижу причины, почему даже во время галлюцинаций на меня надо смотреть, как на неграмотную идиотку, — ответила я.

— Но ведь мамаши ничего не знают о подобных вещах — им это просто ни к чему.

— Послушайте, я уже говорила вам, как и тем уродинам в палате, что я не мамаша. Я просто несчастный б.м., у которого какой-то кошмарный сон.

— Б.м.? — переспросила она.

— Ну да, б.м. — бакалавр медицины и практикующий врач, — объяснила я.

Она продолжала с любопытством разглядывать меня и мое огромное, бесформенное тело.

— Так вы утверждаете, что вы медик? — спросила она удивленно.

— Да, — согласилась я.

С возмущенным и озадаченным видом она возразила:

— Но это же абсолютная чепуха! Вас вырастили и воспитали, чтобы вы были матерью — и вы действительно мамаша, стоит только взглянуть на вас!

— Да, — сказала я с горечью в голосе, — достаточно взглянуть на меня… Но я думаю, — продолжила я, — что мы ничего не добьемся, если будем и дальше обвинять друг друга в том, что городим чепуху. Лучше расскажите мне, что это за место, где я нахожусь, и кто, вы думаете, я такая на самом деле. Быть может, это заставит чему-то шевельнуться в моей памяти.

— Нет, — парировала она, — сначала вы расскажите мне все, что вы помните. Это облегчит мне понимание того, что так удивляет вас.

— Хорошо, — сказала я и начала подробное повествование о своей жизни, насколько я помнила ее до того момента, когда узнала о том, что самолет Доналда разбился и сам он погиб.

Конечно, я очень легко и глупо попалась в ее ловушку, так как она и не думала что-либо мне объяснять. Выслушав мой рассказ, она просто ушла, оставив меня бессильно кипящей от злости. Я подождала, пока все вокруг успокоилось: музыку выключили, какая-то санитарка заглянула ко мне в изолятор просто для того, чтобы проверить, что все в порядке и я ни в чем не нуждаюсь, а затем все стихло.

Я подождала еще полчаса, а потом с превеликим трудом попыталась встать с постели. Самое большое усилие потребовалось, когда я захотела переменить сидячее положение на стоячее. Это мне, в конечном счете, удалось, хоть потом и пыхтела, как паровоз. Ставши на ноги, я медленно подошла к двери и обнаружила, что она не заперта. Слегка приоткрыв ее, я прислушалась к звукам в коридоре, но все было тихо. Тогда я открыла дверь полностью, вышла в коридор и отправилась обследовать здание. Все двери по обе стороны коридора были плотно закрыты, но, приложив к одной из них ухо, я услышала глубокое ровное дыхание. Я повернула по коридору несколько раз, пока наконец не увидела перед собой входную дверь. Попробовав задвижку, я нашла, что она тоже не задвинута. Тогда я потянула за ручку двери, она открылась, и я очутилась на крыльце.