Фердинанд Опль - Фридрих Барбаросса

• Название: Фридрих Барбаросса
• Автор: Фердинанд Опль
• Издательство: Евразия
• Жанр: Научпоп
• Год: 2010
• ISBN: 978-591852014-7

Монография современного австрийского историка Фердинанда Опля посвящена одной из самых известных личностей XII столетия и всего европейского Средневековья — правителю Священной Римской империи Фридриху I Барбароссе. Труд, первое издание которого было приурочено к 800-летней годовщине со дня смерти монарха, сочетает в себе яркое и подробное изложение биографии императора (первая часть книги) с комплексным описанием своеобразия его политической деятельности, взаимодействия с разными сословиями и институтами средневекового общества (второй раздел). Барбаросса представлен как политик мирного времени и военный организатор, в борьбе за власть и на вершине своего могущества, на фоне разнообразных событий в немецких землях и во время шести походов в Италию, во главе III крестового похода, принесшего ему гибель, и как мифологизированный образ многовековой исторической памяти.

---

Священные реликвии составляли особый фокус религиозного почитания в жизни Средневековья. Обладание сокровенными мощами выступало в качестве высокой цели, которую постоянно преследовали не только сама церковь, но и государь. В этом контексте самым знаменитым событием эпохи Барбароссы является, несомненно, дарение мощей трех святых королей архиепископу Кёльнскому Райнальду фон Дасселю. Они попали во владение императора во время разрушения Милана весной 1162 года, а два года спустя архиепископ Кёльнский, награжденный передачей этого несравненного сокровища, перенес их в своей епархиальный город, где с начала XIII века они стали храниться в великолепном, существующем и поныне реликварии[563]. Однако мощи также постоянно сопровождали штауфенский двор в его продолжительных путешествиях как неотъемлемая составная часть богослужения. Сам император проявлял максимальный интерес к приобретению новых реликвий, но они вручались также — и в подтверждение можно сослаться не только на пример трех святых королей — как особо почетный дар духовным лицам, пользующимся высоким авторитетом и отмеченным особыми заслугами[564].

Если в итоге мы еще раз зададим вопрос о личном отношении Барбароссы к религиозным делам, то ответить на него, продвинуться к сути, к самому человеку, окажется не так уж легко из-за тесного переплетения многих приведенных здесь примеров с большой политикой той эпохи. Вероятно, стоит поостеречься того, что при подобном анализе будут чересчур выдаваться вперед лишь отдельные грани его религиозных представлений, тогда как все они, в своем единстве, были нераздельными составляющими личности Штауфена. В каждом из случаев он демонстрирует такой образ действий в религиозных делах, очевидно, типичный для его эпохи и для его исконного социального окружения, который, пожалуй, лучше всего можно описать термином «аристократически-рыцарское благочестие».

3. Фридрих Барбаросса, князья, знать и министериалитет

Связи государя со светским миром, образовывавшимся знатью и министериалитетом, определялись прежде всего тем, что речь в этом случае шла о первейшей сфере его жизни, из которой он сам происходил и в которой возрос. В эпоху высокого Средневековья она характеризовалась рыцарским образцом поведения и рыцарскими представлениями, которым во многом считал себя обязанным и глава Империи, равнявшийся на них в своей собственной жизни. Тесное сплетение имперского правительства с аристократическим окружением, особенно княжеским, в которое само это правительство было включено столь существенным образом, проявлялось начиная уже с каролингской эпохи тем, что к делам управления привлекались как духовные, так и светские магнаты Империи. Без этого элемента были бы невозможны не только совет при государе, но и реализация политического планирования, воплощение в действительность решений и замыслов.

С приходом смутного времени борьбы за инвеституру эти проблемы участия князей в имперских делах должны были выступить намного отчетливее, чем когда-либо прежде[565]. Масштабное столкновение Салиев с реформаторским папством заставило все общество Империи, в том числе и знать, выказать растущий раскол на противостоящие друг другу группировки. Дело дошло до демонстративного акта избрания антикороля, Рудольфа фон Райнфельдена. С этим были связаны, с одной стороны, чрезвычайное возрастание значимости княжеской власти, но, с другой стороны, также и необходимость для государя найти себе новых союзников и, вместе с ними, поддержку своей собственной позиции. К этому контексту относится содействие городам, равно как и министериалам Империи, со стороны Генриха IV[566], а также женитьба деда Барбароссы на дочери правителя, которая сыграла столь решающую роль и благодаря которой этот знатный швабский род был возведен в герцогское достоинство и одновременно оказался в теснейшей связи с Империей.

Это возрастание значимости княжеской власти, участие которой в крупных политических решениях должно было приобрести отныне намного более существенную роль, непосредственно составив «conditio sine qua поп»[567] для поля деятельности государя, проявилось с особой выразительностью во время королевских избраний первой половины XII века[568]. Сверх того оно нашло свое выражение во взаимодействии политических сил эпохи, в ожесточенных столкновениях имперских властей с княжеской оппозицией, где Штауфены сначала — в правление Лотаря III — приняли участие на стороне противников Империи, а затем — при Конраде III — на стороне обладателя трона. При подготовке выборов как 1138, так и 1152 годов штауфеновскими претендентами на трон велись переговоры с князьями ради того, чтобы получить максимально широкую поддержку осуществлению собственных целей. Правда, предпосылки для успеха второй, впоследствии достигшей его кандидатуры на трон, выдвинутой Штауфенами, были намного благоприятнее. Швабский герцог Фридрих благодаря своему родству с Вельфами и своим вполне добрым отношениям с этими давними противниками его дяди-короля мог начать переговоры на гораздо более устойчивой платформе.

Основанием связей главы Империи с его аристократическим окружением были ленные отношения, которые должны рассматриваться как собственно организующий принцип средневековой королевской власти. Эти правовые отношения являлись двусторонними: их главное содержание должны были составлять обязанность защиты со стороны сеньора и обязанность «совета и помощи» (consilium et auxilium) со стороны ленников. Именно в этом контексте — а не только исходя из давно уже развивавшегося, политически мотивированного участия князей в правительственных делах — должно восприниматься постоянное внимание, которое государь уделял сотрудничеству с князьями в принятии важных решений эпохи. К совету князей прибегали постоянно при проведении хофтагов и при вынесении решений придворного суда. Судебные заключения оглашались на основании приговоров, которые должны были формулироваться представителями одного с фигурантом сословия.

Как чрезвычайно важная сфера двусторонних отношений должен быть особо упомянут вопрос об участии князей в имперском ополчении, то есть в военной поддержке имперской политики[569]. При этом для времени господства Фридриха I несомненна определенная перемена. В течение своего правления государь вынужден был искать новые возможности, стараясь противодействовать нежеланию князей со своими контингентами принимать участие в далеко заходящих военных кампаниях. Проблема этой военной поддержки, отказ в которой был непредставим для Империи, нередко ставила Штауфена в исключительно сложное положение, приводила подчас к полной зависимости от княжеской военной помощи. Особенно в начале его правления можно неоднократно констатировать оглядку на пожелания и возражения князей, когда он, например, уже в дни королевской коронации в Ахене временно отказался от плана скорого отправления в Рим или в том же году не реализовал план похода против венгров, обсуждавшийся на совете светских князей. Антипатия князей, прежде всего светских, к наступлению на Южную Италию летом 1155 года привела в конечном итоге к длительному ухудшению отношений императора с папой, который посредством этой военной операции — первоначально одобренной и Фридрихом — хотел безотлагательно укрепить свою собственную позицию.

Штауфен постоянно использовал клятву как средство обязать князей к участию в военных походах, причем ему удавалось также и интересы Империи обратить в мотивировку согласия князей и принятия ими решений. Основная проблема при этом, без сомнения, состояла в том, что речь, как правило, велась об итальянских походах и тем самым о военном вмешательстве в дела далеко расположенных областей, которое вынуждало князей зачастую надолго отлучаться с их наследственной территории. Как кульминацию штауфеновских ополчений этого времени можно расценивать, несомненно, второй итальянский поход Барбароссы в 1158 году, в котором приняла участие большая часть германских имперских князей. Король Богемский, герцоги Австрийский, Каринтийский, Швабский и Церингенский, пфальцграф Рейнский, несколько позже также герцоги Вельф VI и Генрих Лев — если назвать только некоторые имена — предоставили при этом значительные военные контингенты. С продолжением политических мероприятий Империи, сконцентрированных на Италии и ее внутренних делах, готовность князей участвовать в них все-таки заметно снизилась. Существенное значение приобрело также то обстоятельство, что во время отлучки государя из Германии на пространстве к северу от Альп постоянно вспыхивали территориально-политические конфликты, которые занимали интерес князей в несравненно большей мере, чем нужды штауфеновской итальянской политики. В результате император при проведении своих итальянских походов уже с середины шестидесятых годов все более вынужден был возвращаться к использованию оплачиваемых наемников, так называемых «брабансонов»[570], и одновременно заметно тяжелее стали обязательства городских войск из самой Италии. Драматической кульминацией в вопросе об условиях и форме участия в имперском ополчении при Фридрихе Барбароссе стал затем отказ Генриха Льва предоставить военную помощь монаршему двоюродному брату в Кьявенне в начале 1176 года. Лишь в 1184 году, в политических обстоятельствах, полностью изменившихся в результате заключения мира с Александром III в Венеции (1177 год) и с ломбардскими городами в Констанце (1183 год), для императора стало возможным предпринять его шестой и последний итальянский поход — абсолютно мирный, уже без войск.