Людмила Бояджиева - Сладкий роман

• Название: Сладкий роман
• Автор: Людмила Бояджиева
• Жанр: Современные любовные романы

Во всех своих произведениях Людмила Бояджиева ставит перед собой задачу соединить традиционные для русской литературы нравственную ориентацию и качественную форму с требованиями коммерческого успеха — динамикой развития сюжета, усилением элементов детективного, авантюрного характера, психологической напряженностью действия, созданием живописной атмосферы. Книги Бояждиевой утоляет жажду сильных эмоций, ярких красок, захватывающих событий. Это приятный допинг для обыкновенного человека, не нашедшего в повседневной реальности «островов сокровищ», манивших с детства.

---

— Поклянись!

— Правда, правда, дорогая. Клянусь. — Дикси улыбнулась ей. — Иди, согревай свою «рыбью кровь».

Рут чмокнула подругу в щеку и поспешила скрыться.

— Позови, если что-нибудь понадобится. Мы будем рядом… И знаешь, твой Чаки — просто блеск!

Они действительно были рядом. Даже сквозь грохочущую музыку доносился смех и вопли, годящиеся для озвучки горячего интима. Затем парочка, видимо, переместилась на балкон, потому что в открытое окно Дикси слышала шепот и вздохи, отчетливо раздававшиеся в ночной тишине.

«Мне хорошо с тобой», — шептал прерывающийся женский голос. Бесконечно, одну и ту же фразу, слабея, задыхаясь…

«Опять! Этот кошмар будет преследовать меня всю жизнь…»?

Вскочив, Дикси перегнулась через подоконник, пытаясь заглянуть на соседний балкон. Но никого не увидела. Тени от колонн и тишина. Ухает, похохатывая где-то в лесу ночная птица. В светлое серебро лунного неба врезан грозный силуэт башни. Вот она, Вайсертурм — караулит, охраняет, манит…

Проглотив две таблетки снотворного, Дикси уснула, и утром с трудом открыла глаза от веселого щебета Рут:

— Извини, голубка, мне надо торопиться к поезду. Ты как? Это вино совершенно сумасшедшее. В него, наверно, подмешаны какие-то галлюциногены мне такое привиделось ночью!

— Мне тоже. Чак отвезет тебя?

— Да, он уже заводит машину. Здесь всего-то ехать до станции минут двадцать. Максимум через час он вернется к твоим ногам. Ладно, милая, все было великолепно. Если что-то не так, прости. — Рут чмокнула Дикси в щеку. — Кстати, тебя искал дворецкий. У вас какая-то сходка в десять часов.

Она исчезла, а Дикси мигом побежала умываться и, натянув сарафан в цветах, предстала ровно в десять перед своей прислугой.

Собралось человек десять. Чувствуя себя чуть ли не особой королевской крови, Дикси попросила всех сесть. Помявшись, люди расселись в обитую шелковым штофом мебель. Рудольф, одетый в праздничную, по-видимому, ливрею, сделал общее сообщение, представив дельный отчет о количестве штата, обязанностях и окладе каждого служащего.

В жилых помещениях работали две горничные, включая Труду, и кухарка. Имелся также садовник с двумя помощниками, шофер и посыльный (сын шофера). Но их приглашали в усадьбу от случая к случаю.

Познакомившись со всеми по очереди, Дикси спросила, довольны ли люди своим заработком, получив в ответ неопределенное мычание.

— В таком случае, если нет возражений, до вступления в права наследования моего родственника мы оставим все на своих местах. Надеюсь, в следующем месяце ситуация окончательно прояснится. Пока же поручаю господину Рудольфу проводить регулярную выдачу жалованья в привычных размерах. Необходимый счет я подпишу.

Учитывая, что у неё разламывалась голова и пересохло в горле, Дикси осталась довольна своей тронной речью.

Собрав вещи, она вернувшись на место вчерашней вечеринки. В кабинете прибрано, следы разгула исчезли. Букет полевых цветов в тяжелой вазе дышит невинностью, ученые лица джентльменов на портретах мудро-снисходительные, на столике, рядом с откупоренной бутылкой, искрится хрустальными гранями пустой бокал. Дикси налила немного темного вина, надеясь перебить головную боль. Кто-то сзади обнял её за плечи и жарко задышал в шею.

— Я давным-давно вернулся. Не хотел нарушать твою парламентскую речь. Курю на балконе, созерцаю владения… Что это там блестит на башне? — Чак вывел Дикси на балкон.

— Кажется, герб на флагштоке. Впрочем, я не разглядела, когда поднималась туда.

— Заберемся вместе, а? — он значительно посмотрел ей в глаза и подмигнул. — Мне, если честно, на воздушном шаре заниматься любовью приходилось, а вот на исторической башне — нет. Это, наверно, как наркотик.

Дикси решительно отстранилась:

— Ни за что!

— Да почему? Что стряслось? Ты ревнуешь, баронесса?

— Не глупи. Просто у меня бзик. И я боюсь высоты.

— Ладно. Черт с ней, с этой башней. — Он придвинулся к Дикси вплотную. — Я примчался сюда с другого континента, удрал из Мюнхена, выложив кучу денежек за эту тачку — и все ради тебя! Наша прогулка на яхте засела в моей башке, вернее, даже где-то ниже пояса.

— Вот уж не ожидала! — Дикси попыталась освободить руки, но Чак крепко держал запястья, прижимая к стене.

— Пусти, больно.

— Значит, ты не хочешь? — Он налег на неё всем телом.

— Нет!

— Да что с тобой, детка! Ты и в самом деле слетела с катушек!

— Поехали. Сейчас же едем отсюда!

— Как знаешь, — он смиренно пожал плечами, будто имел дело с очевидным сумасшествием. — Я могу забрать вещи?

— Живее. Жду в машине.

Дикси ни минуты не хотелось задерживаться в этом доме, нашпигованном аппаратурой Сола.

Миновав ворота, охраняемые дежурными, джип выехал на проселочную дорогу, петляющую среди холмов. Изредка попадалась какая-нибудь насекомоподобная сельхозтехника, ползущая с охапками сена по своим деревенским делам. В окно врывался горячий ветер и Дикси с сожалением провожала взглядом мелькавшую между деревьями прохладную гладь реки.

— Так что стряслось, Дик? Я только сейчас понял, что совсем не хочу тебя терять. Видишь — грущу.

Она посмотрела на его насупленный профиль, столько раз мелькавший на экране в эпизодах дерзких боев бесстрашного героя.

— Ты уже не однажды терял меня, Чак.

Дикси мгновенно вспомнила первый после разлуки визит в Париж новоиспеченного киногероя Куина, его розы, формальную благодарность подружке и поспешное бегство. А главное, она вспомнила то, о чем вообще хотелось забыть — тот прощальный звонок, которым она пыталась зацепиться за опостылевшую жизнь. Чак не услышал мольбу о помощи, пожурив лишь за съемки в порнухе… Но все переменилось, стоило лишь Дикси приобрести антураж престижной женщины — яхту, деньги, дворец… Похоже, чувства Чака к ней питаются из того же источника, что и любовь к дорогим вещам, шикарным автомобилям, домам… Дикси коснулась пальцем упрямо сжатых губ своего спутника.

— Как ты относишься ко мне, Чакки?

Он пожал плечами:

— Странный вопрос. Люблю.

— О'кей. А Рут — тоже любишь?

— Причем здесь она? Я уже забыл, как зовут эту киску. У меня таких очень много, Дикси. Это не конкуренция.

— А жену? Жену любишь?

Чак присвистнул, скорчив гримасу:

— Фу, Дикси, ты как психоаналитик! Спроси ещё про маму…

— Нет, правда, для меня это важно. Понимаешь, я уже очень взрослая тетя, но, оказывается, не все в жизни понимаю. Ответь честно.

— Люблю.

— А как ты её любишь, как женщину или как… человека?

— Ну, что за разница? Малышка — хорошая баба. И этим все сказано.

— А я не понимаю! Ты её хочешь?

— Иногда. Мы видимся редко. Она возится с детьми, ждет меня. Когда я возвращаюсь — мы любим друг друга. Потом я опять уезжаю.

— А как человека, с которым можно поговорить по душам, выложить, что тревожит, что наболело… Посмотреть на звезды… Как человека ты её любишь?

— Дикси, перестань сбивать меня с толку и путаться сама. Я не из тех, кого приглашают на роль Гамлета. И звезды меня не смущают, и мировая скорбь не гнетет. Если под рукой бутылочка вина и горячая девка! Понимаешь, я «обыкновенный парень», как пишут рецензии. Парень, каких много. Может, мне больше повезло с мышцами и этой штукой, чем с мозгами, может, я скуповат, примитивен, но я никому не делаю зла. Мне просто нравится жить: быстро ездить, вкусно есть, тискать женское тело, делать детей, бить морду… если кто напросится…

— Ты — ярко выраженный воин. Это такая давняя классификация, делящая мужчин на «поэтов» и «воинов». Одни живут головой и бойцовыми инстинктами, другие — душой, лирическими чувствами.

— Не спорю. К драке меня с детства больше тянуло, чем к книгам. И малышка любит меня таким. Она убеждена, что лучше её Чаки нет никого на свете. И это, знаешь, приятно… Мне плевать, читала ли она Байрона или там Шекспира… У неё горячие груди и… она умеет жалеть… Ведь ты не жалеешь меня, Дикси…

Она задумалась, осознав свою вину перед этим парнем, которого всегда, собственно, воспринимала как славного необременительного малого и безотказный объект для сексуальных удовольствий.

«Красивый, собака, — думала Дикси. — А что там у него под улыбочкой? Да ничего, говорила она себе. Что может быть в дубовой голове Чака — глуп в пределах разумного. Главное, — что у него в штанах. Ан, нет! Чаки «неунывающий фаллос», оказывается, нуждается в тепле и сострадании!»

— Я привязана к тебе. Ты мне нужен, я скучаю порой. Мне с тобой очень хорошо, но без тебя — не пусто… — Дикси поморщилась от своих неуклюжих откровений.

— Извини, Чаки, я совсем раззанудничалась.

— Просто ты сама не знаешь, что хочешь. Тебе надо найти мужа, красотка. Сильного, с крепкой рукой. Хозяина.