Павел Батов - В походах и боях

• Название: В походах и боях
• Автор: Павел Батов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Дважды герой Советского Союза генерал армии Батов П. И. начал военную службу ещё в царской армии. Участвовал в гражданской войне, воевал в Испании. В Великую отечественную войну ему довелось командовать войсками в Крыму, а затем он возглавил 65-ю армию, с которой прошёл от Сталинграда до Щёцина. Автор знакомит читателя с замыслом и осуществлением ряда выдающихся операций, делится раздумьями о качествах командира, об искусстве воинского воспитания, о пламенном партийном слове, которое вдохновляет людей и ведёт на подвиг. Новое издание книги предпринято по многочисленным просьбам читателей.

---

— Бойцы очень горюют, — говорил Меркулов. — Когда узнали, в подразделениях стали собираться по группам. Клянутся мстить за любимого командира.

Командиром 807-го полка назначили майора Владимира Ивановича Бажанова, воспитанника 3-го стрелкового полка бывшей Московской пролетарской дивизии. Хотелось, чтобы он почувствовал, какая трудная ему предстоит работа. Принять полк после посредственного командира просто, но заменить замечательного командира, любимца солдат — тут нужен и такт, и сердце, не говоря об опыте.

— Товарищ майор! Примите это назначение как большую честь. Вам доверяется геройский полк, его водил в бой Чеботаев, и люди с радостью называли себя чеботаевцами. Поберегите эти боевые традиции, не считайте себе в обиду… Сумейте сами стать на некоторое время чеботаевцем, и тогда вы завоюете уважение героев, а может быть, и их любовь.

Майор В. И. Бажанов блестяще оправдал оказанное ему доверие и неоднократно за боевые подвиги был отмечен правительственными наградами. Будучи уже в звании подполковника и командуя тем же полком, он пал смертью храбрых в бою на Курской дуге в районе села Бутово, Белгородской области, где и поставлен ему памятник.

Под утро на НП позвонил Н. А. Радецкий. Он сообщил, что в политотдел нашей армии прибыли писатели и настойчиво добиваются встречи с командармом.

— Кто?

— Александр Корнейчук и Ванда Василевская.

— Николай Антонович, постарайся уговорить встретиться в другое время. Ты же знаешь, здесь горячо.

— Попробую, но навряд ли мне это удастся. Раннее утро — снова на НП. Противник ведет методический огонь на всем фронте с периодическими налетами артиллерии по боевым порядкам 173-й и частично 304-й стрелковых дивизий. Проводная связь держится неустойчиво. В балках Взрубной, Дьяконова, Переездной, Голой необычное движение немцев, слышен шум моторов — явные признаки готовящегося удара. Жди контратак. Бузинов доложил:

— Бегут!

— Кто бежит?

— Бригадный комиссар и писатели…

На фронте к писателям было двойственное отношение. Им были рады. Их ждали как сердечных дорогих друзей по борьбе. Народ и армия у нас едины, именно поэтому писатель был нужен на переднем крае как боец за дело победы, который даст трудящимся отчет о подвигах героев. Но в то же время мы, фронтовики, оберегали «солдат пера» и пытались не допустить, чтобы они попали в самое пекло. Николай Антонович не сумел уговорить товарищей оставаться на КП в Вертячем и, злясь на себя и на них, повел писателей по балке к наблюдательному пункту. При подъеме на высотку вблизи НП попали под минометный и артиллерийский налет немцев. Бригадный комиссар бросился в снег, показав технику стиля переползания по-пластунски, справа полз Корнейчук, слева Василевская. С ее стороны недалеко разорвалась мина.

— Это уже глупо, — сказала писательница, повернув к Радецкому возбужденное, взволнованное лицо. Он сердито крикнул:

— Когда в бою стреляют, это не глупо, а правильно. А когда два писателя лежат тут под минами — вот это действительно глупо!

Мина разорвалась на этот раз справа. Вскочив, Радецкий скомандовал:

— За мной, бегом — вперед!

Запыхавшись, все трое вскочили в ход сообщений, а по нему вошли в блиндаж. Крепкие рукопожатия.

— Чем могу служить, дорогие друзья? Обстановка, условия и время, простите, горячие.

— Мы не будем мешать, товарищ Батов. Просто посидим, послушаем, а может быть, и почувствуем работу наблюдательного пункта армии, — сказал А. Е. Корнейчук.

— Вот чего не ожидала увидеть здесь! — сказала Ванда Василевская. — Настоящий тульский самовар!..

— На передовом наблюдательном пункте! — в тон писательнице откликнулся Николай Антонович.

Из репродуктора то и дело слышались голоса, уточняющие обстановку перед фронтом. Узнав, что это командиры дивизий докладывают последние данные о поведении противника, писатели взялись за блокноты. Аппарат армейского НП вел свою обычную работу. Вдруг все офицеры, находившиеся в блиндаже, встрепенулись. Из репродуктора послышался тревожный голос генерала Прохорова:

— Наблюдаю беспорядочный отход соседа…

И тотчас на нашу высотку обрушился шквал огня.

Голос Меркулова:

— Противник поставил дымовую завесу. Ведет сильный огонь. Слышу гул танков… Аскалепов отходит…

Машинальный взгляд на часы: 15.00. Решение — немедленно накрыть наступающих немцев массированным огнем артиллерии. Объявить готовность Якубовскому, Меркулову, Прохорову, Сивакову к отражению контратаки и возможного прорыва немцев на юго-восток. Веский на телефонный вызов не отвечает. Выскочил из блиндажа в траншею. Кругом — дым от разрывов снарядов и дымовой завесы. Пробежал в блиндаж командующего артиллерией армии. Полковник стоял у входа бледный, держась за голову рукой. Что с ним: ранен или шок?.. Раздумывать было некогда. Подскочил к рации:

— Кобзев? Бабаскин!.. Полным составом артиллерийских групп по участкам сто шесть, сто восемь, сто десять — огонь!

В балке, но которой двигались немцы, загрохотали разрывы наших снарядов. Кобзев накрыл выходы из нее, преграждая путь контратаке. Якубовский бросил из засады во фланг противнику танки.

Из опроса захваченных в этом бою пленных выяснилось: в 15.00 немцы посадили пехоту на 14 автомашин, впереди бросили 15 танков и 4 самоходных орудия и под прикрытием дымовой завесы и сильного артиллерийского огня с ходу контратаковали 173-ю дивизию.

Положение к 16 часам полностью восстановлено. Противник понес большие потери, в беспорядке отошел в балку Среднюю… Геннадий стал раздувать самовар, чтобы попотчевать писателей горячим чаем. Вошел Швыдкой. Оказывается, он был все это время у Аскалепова.

— Таки было жутковато, — сказал инженер, — они подошли к самому НП командира дивизии. Аскалепов — молодец, взял свой резерв — батальон и роту саперов, сам пошел впереди.

— Это очень далеко отсюда? — спросила Василевская.

— Нет, не очень, метров четыреста, — ответил инженер.

Оба писателя в скромной солдатской одежде ничем не выделялись среди фронтовиков. Прошел острый момент боя, беседа возобновилась. Офицеры наблюдательного пункта с особым интересом присматривались к автору «Фронта». Эта пьеса никого не оставила тогда равнодушным…

Мне вспомнилась встреча с писателями под Казачьим курганом много позже, после войны, когда я читал «Утерянные победы» Манштейна. Немецкий фельдмаршал описывал прибытие в штаб армии «известной актрисы и кинорежиссера». Вот несколько строк:

«…Она выглядела очень милой и мужественной женщиной, примерно как элегантная партизанка, заказавшая себе костюм на рю де Риволи в Париже. Ее прекрасные, подобные огненной гриве волосы, ложившиеся волнами, обрамляли интересное лицо с близко расположенными глазами. На ней было нечто вроде туники, бриджи и высокие сапоги. На кожаном ремне, перепоясавшем ее стан выше бедер, висел пистолет. Оружие для ближнего боя дополнялось ножом, заткнутым на баварский манер за голенище…» Далее описывается, как актриса, услышав перестрелку, «была потрясена» и поспешила удалиться в Берлин. Фельдмаршал, видимо, хотел позабавить читателя, но он достиг большего. Он показал, как уродство государственного строя отразилось в уродстве культуры.

Вы представляете себе, друг читатель, этакую дамочку с ножом за голенищем в штабе любого советского соединения? Невероятно! А в их штаб ее пикантная фигура вполне вписалась.

За долгие годы солдатской службы я часто видел деятелей культуры в войсках, отстаивавших великое дело свободы. Испания — Эренбург, Кольцов, Матэ Залка, Кармен, Савич… На самых горячих участках несли они горящие мысли… В Московской Пролетарской дивизии еще до войны писатели и артисты были частыми и любимыми гостями в казармах красноармейцев. Тут связь прочная, ее не разорвешь. Помню, на НП под Казачьим курганом я в порядке шутки сказал Ванде Василевской, что по роду службы имею честь уже два десятилетия быть причастным к делам нашей литературы. Потребовалось объяснение, оно было дано: в 1922 году стоял в Рыбинске стрелковый полк, в нем Батов командовал ротой, а в той роте был оружейный мастер, вполне подходящий был оружейник, по фамилии Алексей Сурков!.. Для одной роты, пожалуй, неплохой вклад в родную литературу?

В этот день наши части отбили под Казачьим курганом еще одну контратаку, на сей раз на участке 304-й дивизии. Противник в 16.45 бросил в бой до двух батальонов пехоты с восемью танками. Ночью вблизи армейского НП собрались танкисты. Пришли представители стрелковых частей отдать дань уважения и признательности братьям по оружию. Здесь состоялись похороны героя. Когда полковник Якубовский, спеша на помощь 173-й дивизии, двинул свои танки против прорвавшегося по балке врага, впереди оказался экипаж лейтенанта Смирнова. Боевая машина с надписью на башне «Иван Папанин»[22] расстреляла пять немецких танков. Противник отпрянул. Затихло. Смирнов откинул люк и высунулся из него, окидывая поле боя счастливым взглядом победителя. В это мгновение его сразила пуля немецкого автоматчика.