Владимир Бацалев - Убийство в "Долине царей"

• Название: Убийство в "Долине царей"
• Автор: Владимир Бацалев
• Издательство: Азбука, Терра-Книжный клуб
• Жанр: Детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-7684-0123-7

Ирония, парадокс и фантасмагория отличают повести Владимира Бацалева от привычных произведений криминального жанра. Освоить их в привычной технике читательского потребления не так-то просто. Горе-сыщики и горе-преступники сталкиваются в самых невероятных ситуациях, продиктованных бредовой действительностью, в которой почти не осталось места для нормальной жизни.

«Долина царей» — так называется похоронное бюро, одного из владельцев которого однажды обнаруживают мертвым. Главного героя повести, журналиста, нанимают для расследования этого загадочного убийства.

---

— Что пишешь? — спросил я от скуки.

— Моссовет только что обязал все фирмы и организации платить за использование в названии слова «Москва». Представляешь, какая несправедливость: как будто они основали Москву и название ей придумали. Там коренными москвичами и не пахнет, одна лимита, начиная с мэра.

— Напиши, что в Америке есть пять городов, называющихся Москва. Пусть они тоже платят Моссовету, нечего отлынивать от постановлений и скупердяйничать.

— Отличная концовка! И в заголовок: «Америка платит по нашим счетам!» — обрадовался он. — С меня бутылка пива.

— Я сегодня не пью, не в форме.

— Ты что, милиционер, что ли? — попытался он сострить.

— Вроде того.

Тут, наконец, появилась Размахаева. Под руку она вела Кашлина, который успел уже где-то порядком нализаться. Кашлин выглядел как стереотип спивающегося интеллигента. Он умудрялся задевать всех сидящих и тут же извиняться каламбурами.

— Зачем вы его привели? — спросил я Размахаеву.

— Он вроде моего адвоката.

— Хорош адвокат, — решил я. — Только для чего он вообще нужен?

— Сначала пить будем или сразу допрос почнем? — влез Кашлин, плюхаясь на свободный стул.

— Пить будем второго апреля, — сказал я. — Но по разным причинам.

— А этот ушастый что пишет? Протокол? — спросил Кашлин, показывая на корреспондента за столиком.

— Он пишет про Моссовет, — объяснил я.

— Уже не про него, — влез словоохотливый щелкопер. Вчера конгресс Соединенных штатов разрешил гомосексуалистам служить в армии. Пишу для «Гей, славяне!» обалденную штуковину.

— Ну-ка вслух, я послушаю, — приказал Кашлин.

Корреспондент стал читать, довольный вниманием к своему «творчеству». На третьей фразе Кашлин его оборвал:

— Все это белиберда, чепуха на постном масле. Из учебников известно, что педерасты распространяются как плесень. Поэтому стоит одному завестись, и глядишь, уже вся дивизия под голубым знаменем, — решил он. — Берите чистый лист и записывайте нетленку, репортаж из будущего в популярную желтую газетку «Московский педерастец»:

Год двухтысячный. Вовсю разворачивается операция «Буря в пустыне. Номер два». Пустыня называется Невада. Конь в ней еще не валялся, но это неважно. Во время песчаной бури иракский летчик на МИГ-91 теряет ориентиры и ошибочно садится на аэродром ВВС США. Два солдата из охраны берут его в плен. По дороге в штаб, приглядевшись к летчику, оба влюбляются в него и требуют соития за немедленную свободу передвижения в воздухе. Летчик гордо отказывает обоим. Взбешенные ревностью и невниманием, солдаты передают пленного в руки сержанта, известного своей половой жестокостью с противником, несмотря на Женевскую конвенцию, которую подмахнул за него президент, не глядя. Летчик отвергает и домогательства сержанта, но тот склонен к насилию и неутомим в своих склонностях. Пока идет борьба, в комнату входит майор и влюбляется в летчика с мимолетного взгляда, именно о таком «друге» он и мечтал в юности, коллекционируя фотографии артистов. Сержант вынужден уступить жертву, и майор уводит пленного на допрос, но действует уже не таской, а лаской. Летчик прогоняет слюнявого майора одной левой и бежит в центр управления, где, обняв радиста за талию, свободной рукой отбивает «морзянку» Саддаму Хусейну: после песчаной бури иракские войска должны немедленно атаковать противника. Наступать необходимо сплошным фронтом, задом наперед и со спущенными штанами. Тогда враг будет разбит!.. Но сигнал летчика перехвачен верховным главнокомандующим, который получил свой пост за то, что оказался в армии США единственным бисексуалом. Главный генерал отдает храброго летчика на растерзание женщинам, начавшим служить в армии еще раньше педиков. Но лишь с появлением последних они из милых дам в портянках превратились в сущих мегер по трем причинам: во-первых, к ним перестали приставать; во-вторых, они лишились денежных компенсаций, которые платили за приставания на службе; в-третьих, к ним давным-давно никто не приставал, а им очень хочется даже без материального вознаграждения. С горя они влюбляются в летчика, а он не против, заводит гарем прямо в Пентагоне и ждет наступления соратников. Наконец, песчаная буря затихает, внезапная атака иракцев, проведенная по донесению летчика, деморализует извращенное половое сознание американских бойцов. Жалкие остатки армии спешно эвакуируются в Голландию, в страну «голубых» тюльпанов, где разрешены браки между педерастами…

— Это класс! — сказал щелкопер.

— Это только первый класс, — ответил Кашлин. — Ведь рассказ надо продать и в журнал «Гей, американцы!», чтобы получить в твердой валюте. Поэтому сделаем такой конец. Уцелевшие от призыва трапперы достают дедовские винчестеры, ковбои трут лассо мылом, а последний из могикан по кличке Зеленый Змий со своей супругой Огненной Водой выходит из резервации на тропу войны. В партизанских схватках они отстаивают идеалы американского образа жизни, но по ходу борьбы с ужасом убеждаются, что он им самим уже не нужен. В финале полное разочарование, ужас, горе, отчаяние, все поют, танцуют и пьют кровь супруги последнего из могикан.

— С меня бутылка пива, — бросив записывать, сказал мой сосед.

Кашлин хмыкнул презрительно, достал из внутреннего кармана початую бутылку коньяка и выпил со стакан из горлышка. Потом он попытался угостить меня остатками, а потом и корреспондента подонками.

— Зачем вы так пьете? — удивился тот. — Я не куплю вам бутылку пива. Лучше подарю книгу Поля Брэгга о здоровом образе жизни.

— Это который не пил, не курил, не ел и хранил в баночках мочу разных дней выдержки? — спросил Кашлин.

— Зато когда он умер в девяносто лет и в морге вскрыли его труп, то все внутренние органы оказались абсолютно здоровы.

— Он мог бы есть, пить, курить и писать в унитаз, сказал Кашлин, — и когда в морге вскрыли бы его труп и нашли все органы абсолютно больными, старик вряд ли бы расстроился.

— Но он умер не своей смертью!

— А чьей? — удивился Кашлин.

— Ладно, — сказал я корреспонденту. — Иди домой, нам серьезно поговорить надо.

Он наконец-то ушел, и я сразу отдал его стул, чтобы к нам никто не подсел из толпившихся у стойки.

— Сегодня во всех газетах читаю свой телефон, — сказала Размахаева. — Как вы думаете, какой подлец устроил эту провокацию?

— Печать запаздывает, — посетовал я. — Кстати, документы нашлись.

— Но почему вы дали мой телефон?

— Потому что он с определителем номера, а вы заинтересованы в том, чтобы убийца Шекельграббера был наказан.

— Откуда такая уверенность?

Кашлин уронил голову на стол и заснул, пуская слюни изо рта.

— Хорош адвокат! — повторился я. — Но займемся делом. Итак, Терентьевич — злодей, убил вашего любовника.

— Я пошутила.

— А почему так плоско?

— Так получилось.

— Мне надоело с вами возиться, — решил я быть грубым. Или выкладывайте все начистоту, или я пошел домой.

— Мне необходимо, чтобы Терентьевича выслали из страны, как можно дальше от меня, — сказала Размахаева. — За это я готова платить. Что вам еще не ясно?

— Причина.

— Вам ее знать необязательно.

— Обязательно.

— Это никак не связано с Шекельграббером.

— Но может быть связано с Поглощаевым, Горчицыным или со мной?

Видимо, заслышав знакомые фамилии, Кашлин неожиданно приподнял голову и пролепетал:

— Вода из Элефантины, сода из Бубастиса, молоко из города Кимы и сок лавзонии из страны Куш — вот что должен был достать Поглощаев для полноценного бальзамирования Шекельграббера.

Размахаева погладила его по голове и сказала:

— Спи давай.

Он послушно заснул.

— Сознайтесь, вы любите Терентьевича.

— Нет, — ответила она, — я люблю другого. А Терентьевича я уважаю как очень порядочного человека и желаю ему добра.

— Так в чем причина?

— Видите ли, — помялась она немного, — все мужчины, с которыми я близко общалась, кончали очень плохо. А я ничего не могла с этим поделать. Мне жаль Терентьевича, и я пытаюсь ему помочь.

— Роковая женщина?

В ответ она пожала плечами.

— Что же случалось с вашими мужчинами? Какая собака Баскервилей кусала их до бешенства? Муж с ума сошел не по своей воле, первый любовник до сих пор в тюрьме, два других просто сгинули как-то вдруг, без объяснений. Правда, потом я одного случайно встретила, но он от меня шарахнулся в сторону. Ну а Шекельграббера вот взяли и убили. Что теперь с Терентьевичем будет — ума не приложу… Так вы мне поможете?

— Нет.

— Почему?

— Не вижу смысла.

— А-а, вы собираетесь использовать Терентьевича как приманку и покончить со мной, как с роковой женщиной, раз и навсегда.

— Очень может быть.

— Я вас недооценила.