Rein Oberst - Чужой для всех. Книга 1.

• Название: Чужой для всех. Книга 1.
• Автор: Rein Oberst
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2016

Попаданцы бывают разные. Этот особенный. Он загадка для Абвера. Он загадка для Смерш. Кто он такой «чужой», чуть не сорвавший операцию Красной Армии «Багратион». Позже, завербованный Смерш, при помощи оперативной группы разведчиков, наголову разбивший американский контингент в Арденнах? ОБРАЩАЮ ВНИМАНИЕ! НА САЙТАХ «ЛИБРУСЕК»,"ФЛИБУСТО", «ПОПАДАНЕЦ» И НЕКОТОРЫХ ДРУГИХ, НАГЛО РАЗМЕЩЕНЫ ПИРАТСКИЕ КОПИИ РОМАНА «ЧУЖОЙ ДЛЯ ВСЕХ». СВЕРСТАНА ОБЛОЖКА С НАЦИСТКИМ ФЛАГОМ. ПОДЧЕРКНУТО, ЧТО КНИГИ АНТИСОВЕТСКИЕ.ПОЯВИЛОСЬ ФОТО ЛЖЕ РЕЙН ОБЕРСТА. РАЗРЕШЕНИЯ НА ПОДОБНЫЕ ДЕЙСТВИЯ И ФАЛЬСИФИКАТ Я НИКОМУ НЕ ДАВАЛ! УЧАСТИЯ В ЭТОМ НЕ ПРИНИМАЛ! КНИГА НЕ ИМЕЕТ АНТИСОВЕТСКУЮ НАПРАВЛЕННОСТЬ И НЕ ПРОПАГАНДИРУЕТ НАЦИЗМ. ЭТО ЛОЖЬ! КТО ПРОЧЕЛ ЕЕ ВСЮ,ТОТ СОГЛАСИТСЯ С ЭТИМ ВЫВОДОМ. ВСЕ ИЗМЕНЕНИЯ И ДОПОЛНЕНИЯ ТОЛЬКО В ЖУРНАЛЕ САМИЗДАТ! С УВАЖЕНИЕМ, РЕЙН ОБЕРСТ.

---

-На-ка выкуси! Не упадет, господин офицер! — оскалился Михаил и в отчаянии показал Ольбрихту фигу. Его один здоровый глаз лихорадочно блестел.

-А вот это мы сейчас посмотрим. — Франц, сдерживая гнев, вытащил пистолет и, передернув затвор, дослал патрон в патронник. — Последний раз спрашиваю, где моя Вера или я пущу тебе пулю в лоб.

Миша закрыл глаза и сглотнул густой, солоноватый комок, подкативший к горлу:— Я не знаю где она. Мои товарищи ее увели, но куда мне не известно. Это правда! Мы так договаривались.

-Ах, ты мразь! — Франц замахнулся на Михаила пистолетом, но не стал бить, отошел подальше и прицелился на полметра выше головы.

-Где твоя сестра? Говори!

-Не стреляйте! Не стреляйте! Франц!....-вдруг выскочила из хаты Акулина и, увидев направленный на сына пистолет, еще горче запричитала:— Сынок! Мишенька!!!..— и сползла к ногам офицера без чувств.

-Мама! Прости меня за все! — дернулся к ней Михаил, и в этот момент, прозвучал выстрел...

-Му-у-у-у-у,— послышалось из хлева протяжное, жалобное мычание коровы Полинушки.

-К машине.... — подавленно, глядя себе под ноги, бросил команду Франц, притихшим солдатам, стоявшим невдалеке с оберлёйтнантом Каспером и, шатаясь, как пьяный вышел за ними со двора.

Глава 18

Май 1944 года. В тылу передовых линий 48 армии, 1-го Белорусского фронта. Гомельская обл. Беларусь.

Только молниеносная, звериная реакция Франца, приобретенная в последние месяцы, спасла ему жизнь и всю операцию 'Glaube' в тот день от провала.

Не успел он войти в дом резидента, куда его позвал гефрайтор Семенов, после уточнения адреса, и произнести пароль, глядя в глаза щуплого небритого славянина: 'У вас можно остановиться на ночлег?', как неожиданно из другой комнаты выскочили солдаты 'Смерш'.

'Как Альтман и Семеноф проглядели засаду?— молниями пронеслись в голове Франца мысли, и тренированное пружинистое тело пришло в движение.

Мощный удар с выдохом в челюсть и русский офицер, набежавший первым, словно ворон с распростертыми крыльями, ушел в нокаут. 'Один ноль'.

Падая, он помешал в тесной комнате решительнее действовать своим подчиненным. Выиграно три секунды.

Резкий удар сапогом по оконной раме и та с треском и звоном вылетела в палисадник. За ней в прыжке Франц, переворачиваясь и выхватывая на ходу из кобуры неудобный и тяжелый ТТ.

— Альтман, Семеноф за мной! — крикнул он. Те метнулись к окну. И сразу задрожал русский автомат в руках усатого сержанта, вспаривая свинцом их спины и укладывая на пол. Раненый беспомощный Новосельцев, следовавший с Ольбрихтом, тут же прикладами был сбит с ног набежавшими 'смершевцами'.

'Непростительный просчет Абвера',— словно зуммер зазвенел в голове голос Клауса. Но думать об этом Францу было не когда.

Стремительно поднявшись с земли, не целясь, он сделал два выстрела по теням, мелькнувшим из-за деревьев. Одна мешком рухнула почти у его ног. Вторая застонала. 'Два ноль'.

-Фьють, фьють, фьють, — пули как пчелы закружились над ним. Вот и спасительный задний двор, прыжок — забор позади. Последних пятьдесят метров он бежал, петляя, как заяц. Падение. Больно подвернул ногу. — Фьють, фьють, фьють,— над самым его ухом.

' Хорошо, что упал'. И здесь раздался мощный пулеметный треск. Одновременно матерный крик русских сзади. — 'Прекрасная работа Криволапоф. А ты оказывается не трус. Представлю к железному кресту, если останемся в живых'.

-Заводи мотор гефрайтер! Вперед! — Франц был уже в машине.

-Айн момент господин капитан. Айн момент. Я еще не рассчитался с этими 'вертухаями'.

Криволапов с садистским наслаждением дал длинную прицельную очередь, срезая молодую картофельную ботву и залегших в ней бойцов в краповых погонах с васильковым кантом. — Ну, как суки, съели! Знайте наших детдомовских. Ах, зараза патроны кончились! — танкист бросил пулемет Дегтярева на заднее сидение.

-Заводи Криволапоф! Не успеем!— крикнул Франц в его искаженное злобой лицо. — Видишь, справа нас обходят.

Из соседних огородов, правее картофельного поля, на них выходило подошедшее подкрепление русских автоматчиков, которое быстро рассыпалось по грядкам и приближалось к ним. Сзади них показался и легкий танк Т-70, который прицельно разворачивал башню в их сторону.

-Тамбовские волки не подводят,— оскалился в азарте боя Криволапов, заведя джип, и лихо, нажал на педаль газа. Машина рванулась вперед, с визгом прокрутив колеса. — Ого,— го,— го,— завизжал как мальчишка танкист и крепче вцепился в руль.

-Дзинь, дзинь, дзинь, — вдогонку с запозданием застучали пули по Виллису, выпущенные из русского танка.

-Пригнитесь, господин капитан. Сейчас оторвемся. — Американский джип, легко набирая скорость, оставляя за собой завесу из пыли, быстро скрылась за поворотом улицы. Вот и старое, заброшенное кладбище. Здесь Ольбрихта должен был поджидать лейтнант Эберт со своими танкистами.

Еще подъезжая к нему, Франц внутренне напрягся от того что увидел. На его лице появилось легкое недоумение. — Что он делает? Зачем?

Из-за вековых сосен мимо надгробных камней и трухлявых покосившихся крестов, грозно выползли четыре Т-34 и остановились. Из командирской башенки центрального танка показался лёйтнант Эберт. Бегло посмотрев в бинокль и оценив обстановку, он без промедления отдал команду экипажам:— К бою! — и повел танки в лобовую атаку.

Не успел Франц с Криволаповым ближе подрулить к танкам, как их буквально оглушило рявканье пушек и рокот пулеметных очередей.

-Фьють, фьють, фьють,— свистели пули кругом.— Дзинь!— поползла паутина по лобовому стеклу.

-Проклятье, Эберт! — не в шутку проворчал Франц, спрыгнув с машины и целуясь с землей. — Ты так перекалечишь нас быстрее, чем русские Иваны. Плотный огонь выбросил его и Криволапова из 'Виллиса'.

-Не отставать, Криволапов! За мной.

Чтобы быть не задетыми разгулявшими трассами, шедшими с обеих сторон, они по-пластунски поползли к ближайшим кустам левее кладбища.

-Криволапоф, не отставать. Криволапоф! — крикнул громче он и обернулся назад. Его голос потонул в разрыве малокалиберного снаряда. — Черт! Мои глаза... Криволапоф, где ты?— Стирая ладонью грязь с лица и, протирая глаза, он сплюнул прогорклый сгусток и пополз назад к русскому танкисту.

Т-34 к этому времени поравнялись с ними и дали новый залп. Что творилось впереди, на стороне русских Ольбрихт хорошо не видел, но догадывался по накалу боя, по ответным разрывам недалеко от себя, что это били русские легкие танки.

-Криволапоф, что с тобой? Не лежать! Уходим! — Франц окликнул солдата и ближе подполз к нему. Немного присыпанное землей тщедушное тело не шевелилось. 'Неужели убили?'

— Криволапоф, вперед!— он дернул того за рукав гимнастерки. — Степа... очнись. — Но Криволапов молчал. Тогда Ольбрихт приподнялся и осторожно развернул солдата на спину и все сразу понял.

Правая сторона головы была залита кровь. Только-только познавшая бритву молодая кожа лица была бледно— серой и в крови. Открытые, застывшие, некогда озорные глаза, выражали физическую усталость и почти детскую озлобленность.

-Проклятье,— лицо Франца помрачнело. Сердце сжалось от накатившей тупой боли. Он, еле сдерживая слезы, застонал, не понимая в первую минуту, почему вдруг его накрыла эта не выносимо тяжелая волна скорби. Он видел смерть, но таких чувств, к павшим солдатам у него не возникало. Сейчас, здесь же это были особенные чувства, сродни братским. Он смотрел на Криволапова и не мог поверить, что его убили, что больше не будет с ним рядом этого веселого, чуть с заискивающим взглядом танкиста.

За короткое время Франц, незаметно для себя, сблизился душой с этим тщедушным русским солдатом. Хотя близко к себе его не подпускал. Он всегда держал дистанцию офицера.

Он видел, как этот паренек, старался ему угодить. Старался быть у него всегда на виду. Искал постоянно встречи с ним. Хотел высказаться о чем то. Но воспитание и положение не позволяли ему, Францу Ольбрихту, быть ближе к солдату, чем полагалось по уставу. Сейчас он понял, что это было напрасным. Он понял, что прошел мимо робкой человеческой души, которая истинно его любила и уважала на войне. Несмотря, что она была русской, то есть вражеской. А ведь с вражескими, большевистскими душами они воюют. На душе у Криволапова не было налета большевистского фанатизма. Поэтому он и был с ними. Он видел в лице их, немцев своих защитников от той жгучей тирании и геноцида, что принесли большевики своей революцией, своими филантропическими идеями, создав сталинский режим правления. Это не было редкостью здесь на войне среди русских солдат. И он их повидал многое количество среди пленных.

Возможно, преданность русского танкиста притягивало к нему Криволапова, возможно то, что он с ним знаком с того жаркого лета 41 года, возможно что-то другое, что он и не заметил и оно прошло мимо него. В эту минуту Францу стало стыдно за себя, за свою холодность к этому простому русскому солдату и больно за потерю непризнанного друга. Буквально двадцать минут назад тот спас ему жизнь, вывез на Виллисе от русских.