Валерий Шубинский - Азеф

• Название: Азеф
• Автор: Валерий Шубинский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-235-03869-1

Во все времена самые большие проблемы для секретных служб создавали агенты-провокаторы, ибо никогда нельзя было быть уверенным, что такой агент не работает «на два фронта». Одним из таких агентов являлся Евгений Филиппович Азеф (1869–1918), который в конечном счете ввел в заблуждение всех — и эсеровских боевиков, и царскую тайную полицию.

Секретный сотрудник Департамента полиции, он не просто внедрился в террористическую сеть — он ее возглавил. Как глава Боевой организации эсеров, он организовал и успешно провел ряд терактов, в числе которых — убийство министра внутренних дел В. К. Плеве и московского губернатора великого князя Сергея Александровича. В то же время, как агент охранного отделения, раскрыл и сдал полиции множество революционеров.

Судьба Азефа привлекала внимание писателей и историков. И все-таки многое в нем остается неясным. Что им двигало? Корыстные интересы, любовь к рискованным играм, властолюбие… или убеждения? Кем он был — просто авантюристом или своеобразным политиком?

Автор книги, писатель и историк литературы Валерий Шубинский, представил свою версию биографии Азефа.

знак информационной продукции 16 +

---

Засим Савинкову приказано было возвращаться в Петербург. Но тот непременно хотел встретиться с Азефом и получить от него более подробные инструкции. Кроме того, он просил разрешения взять с собой Каляева. Гоц дал на это добро; кроме того, он снабдил Савинкова паролями и адресами явок («Если вы не встретите Азефа, вы будете все-таки в силах продолжать начатое дело. Но поезжайте сейчас же, сегодня же обратно в Россию»).

Савинков (с английским паспортом) и Каляев (с русским) отправились на родину, но почему-то не в Петербург, а в Москву, и там в конце января встретились с Азефом.

Все это создает впечатление изрядной неразберихи. Но эсеры впервые затевали такое сложное покушение, со множеством участников, основанное на плане и расчете, а не на авантюре. Организация еще хромала.

Между тем в Петербурге параллельно пыталась «работать» Клитчоглу. Полиция уже напала на след этой группы и имела представление о ее целях и составе.

Вернемся, однако, к Азефу, к (теперь уже) «Валентину Кузьмичу». Что делал он эти три месяца?

Достоверно известно следующее: в Россию (в Петербург) он приехал лишь 14 января 1904 года, имея при себе солидную сумму в 28 тысяч франков (11 тысяч рублей). Большая часть (22 500) — из «покотиловских» средств, остальные — из «общепартийных».

Одна из первых встреч его — с Клитчоглу.

Встреча эта — внимание! — была санкционирована полицией, Ратаевым и Лопухиным. Азеф заявил, что Клитчоглу, «которая заправляет в Петербурге самыми конспиративными делами», передала ему предложение о встрече через его бывшего сослуживца инженера Виттенберга.

Азеф отправился на встречу с Симой (в сопровождении филёра). При самом разговоре филёр, конечно, не присутствовал. Якобы Клитчоглу сообщила Азефу, что у нее есть шесть человек, готовых «пожертвовать собой», и два пуда динамита и не хватает только «руководителя». Эту роль она предлагала Азефу взять на себя. О чем на самом деле был разговор, непонятно, но очевидно, что Сима попросту не слишком представляла себе, с какой стороны подойти к делу. Сам Азеф тоже представлял себе это еще нечетко, но у него были идеи. Во время второй встречи Сима рассказала, что группа ждет из-за границы специалиста по изготовлению разрывных снарядов, и назвала имена людей, хранивших в Варшаве динамит.

Азеф поставил полиции условие: в интересах его, осведомителя, безопасности — Клитчоглу и ее людей не арестовывать до времени.

Но Лопухин распорядился иначе. 29 января, в то время, когда Азеф уехал в Москву (встречаться с Савинковым и пр.), Клитчоглу и ее сподвижники были арестованы. Дальше ожидаемо обнаружилось то, с чем полиция уже сталкивалась годом раньше: отсутствие улик, которые можно предъявить суду. Террористы отделались административной ссылкой.

Лопухину позднее ставили это в вину. Справедлив ли упрек?

А это — смотря какую игру вел Азеф. Николаевский считает, что глава БО видел в Клитчоглу конкурентку и именно поэтому «выдал» ее. Но могла ли краснощекая Сима конкурировать с Азефом? Тем более что Гоц, первое лицо в партии, безусловно доверял Ивану Николаевичу (Евгению Филипповичу, Валентину Кузьмичу)?

Нет, о конкуренции речи не было. Речь шла о том, чтобы Азеф воспользовался услугами параллельной группы, объединил с ней усилия. Ведь взрывник, который ехал в Петербург и которого ждала Сима, был тот же Покотилов, азефовский человек. Руководство партии предполагало, что все будут работать вместе. (Тем более что Клитчоглу уже удалось собрать кое-какие сведения о передвижениях министра, в основном внеслужебных. Например, о том, где Плеве покупает цветы для своей дамы сердца.)

Но у Азефа были другие планы.

Во-первых, он догадывался, что за Симой уже есть «хвост», а значит, толку от нее немного. Во-вторых, нужно было на что-то и на кого-то отвлекать внимание полиции в период подготовки покушения, которым будет заниматься настоящая группа: Савинков, Сазонов, Каляев, Покотилов и др. Да и в качестве агента ему надо было изображать как можно более активную и плодотворную деятельность.

Вот для этого Клитчоглу и годилась. Ее, скорее всего, арестовали бы и без Азефа. Он — наоборот — постарался несколько оттянуть ее арест, чтобы воспользоваться ее бесполезной группой как прикрытием.

Так что дилетант Лопухин был совершенно прав. Он, сам того не зная, разрушил — в первый раз — Азефову игру.

Но партия продолжалась.

МИТТЕЛЬШПИЛЬ

29 января 1904 года, в день ареста Клитчоглу, Азеф, приехав в Москву, сделал выговор Савинкову, свел его с находившимся тут же, в Москве, Покотиловым; Савинков отправился в Ригу за находившимся там Швейцером, но тот уже выехал в Петербург. Приехав в столицу, Савинков познакомился со Швейцером и Сазоновым. Первого представил ему Азеф на маскараде Купеческого клуба; второй теперь «работал» извозчиком в паре с Иосифом Мацеевским. Вот как описывает Савинков свою первую встречу с ним:

«Еще издали я увидел на козлах Иосифа. У него была щегольская пролетка, сытая лошадь, новая упряжь. Сам он, с завитыми усами и с шапкой набекрень, был очень похож на петербургского щеголя-лихача. Сзади него стоял обыкновенный захудалый Ванька. У этого Ваньки было румяное, веселое лицо и карие, живые и смелые глаза. Его посадка на козлах, грязноватый синий халат и рваная шапка были настолько обычны, что я колебался, не вышло ли случайной ошибки, и действительно ли этот крестьянин — тот „Авель“, о котором я слышал от Азефа. Но Иосиф едва заметно улыбнулся мне и кивнул головой. Румяный извозчик смотрел на меня во все глаза и тоже слегка улыбался. Я подошел к нему и сказал условный пароль:

— Извозчик, на Знаменку.

— Такой улицы, барин, нет. Эта улица, барин, в Москве, — ответил Сазонов, смеясь одними глазами. Мы поехали в Галерную гавань»[113].

Таким образом, вся группа собралась в столице; но вскоре все, кроме Савинкова, Мацеевского и Сазонова, разъехались. Швейцер по распоряжению Азефа отправился в Либаву, Покотилов — в Зегевольде, Каляев — в Нижний Новгород, каждый со своим заданием. Азеф тоже ненадолго уехал. Куда? Неизвестно.

Савинков был не единственным участником событий, оставившим мемуары. Вторым был Ратаев.

По словам своего куратора, Азеф был очень раздражен арестом Клитчоглу. Это якобы и стало последней каплей, предопределившей его «измену».

«Некоторое время он был занят разрешением невыполнимой задачи, как бы ему уберечь и козла, и капусту, т. е. найти способ осведомления полиции, не подвергая себя ни малейшему риску, и, наконец, останавливается на таком, довольно странном плане: впредь, не давая никаких указаний на замыслы революционеров, он будет в удобный, им избранный момент указывать на отдельных лиц, предоставляя затем наружному наблюдению выследить их преступную деятельность. Таким образом, ликвидация террористов, основанная не на агентурных указаниях, а на данных секретного наблюдения, ни в ком не возбудит подозрения, он же останется совершенно в стороне. Но Азеф слишком понадеялся и на проницательность полиции, и на свои собственные силы. Он видимо рассчитывал, что от него зависит в каждый момент устранить опасность или предупредить покушение. Ему самому и его товарищам кажется, что он руководит ими и событиями, тогда как на самом деле товарищи и события влекут его за собой…»[114]

Эффектная картина, но подтверждают ли ее факты? Факты, приведенные самим же Ратаевым.

По словам Ратаева, Азеф докладывал ему, что его посещают «…неизвестные ему террористы, которые приезжают из-за границы и приходят к нему с партийным паролем: „Димитрий жив и здоров“». Он описывал их приметы, причем приметы двух из них, «врезавшиеся в память» Ратаева, частично совпадали с приметами Швейцера и Каляева — как их описывает Савинков: у одного американская бородка при сбритых усах, у другого польский акцент. Злоумышленники якобы назначали Азефу свидания; полиция являлась по указанным адресам и уходила разочарованной.

Но ведь дал же, дал Азеф приметы — можно было по ним найти террористов! Ну, да, отчего не найти. В полуторамиллионном городе всего один человек, говорящий с польским акцентом.

Нет, едва ли Азеф переоценивал проницательность полиции. На сей счет у него не было иллюзий. Стремился ли он с помощью сложной игры сорвать им же готовящийся теракт? Или просто обеспечивал себе в глазах полиции алиби? Если бы в итоге исполнителями акта оказались, скажем, те же Каляев и Швейцер, полиция радостно узнала бы в них героев азефовских россказней и лишний раз убедилась бы в добросовестности и квалификации своего сотрудника.

Ратаева можно понять. Он с трудом мог примириться с тем, что его старый и в прошлом такой полезный агент много лет цинично водил его за нос. Он предпочитал такую картину событий, которая перекладывала вину с него на его незадачливых сослуживцев. Мысль о том, что Азеф с самого начала решил довести «дело на Плеве» до, так сказать, победного конца, не укладывалась в его голове.