Роберт Уилсон - Мистериум

• Название: Мистериум
• Автор: Роберт Уилсон
• Жанр: Научная Фантастика

---

Купол синего света, окружающий расположение Лаборатории физических исследований Ту-Риверс, высился перед ним. Он никогда не подходил так близко к нему. Его заинтересовала граница, отделяющая «внутри» от «снаружи». Она была видна чётко и ясно. Внутри этой границы снега не было; трава была по-прежнему зловеще зелёной, с единственного дерева так и не опали листья… хотя всё это начинало искажаться и меняться, если он смотрел слишком долго. Странно, подумал Говард. А не распространяются ли какие-то эффекты охватившего лабораторию явления за пределы этой границы? Эти создания в лесу, к примеру. Да и здесь, в призрачном свете зари засыпанное снегом барахло выглядело необычно ярким, словно его периферийное зрение стало вдруг призматичным, расщепляя в радугу каждый луч, падающий под острым углом — и помойка показалась усыпанной самоцветами.

∞

В свои последние дни Стерн рассматривал фрагмент в лаборатории как новый тип материи: квантовую материю, материальный объём которой составляет лишь малую часть её подлинного размера, который невозможно измерить, поскольку он находится за пределами наблюдаемой вселенной. То был обломок Протенои и вследствие этого он был непознаваем; на окружающую материю он влиял на квантовом уровне, коллапсируя волновую функцию реальности непредсказуемым и часто противоестественным образом.

Так ли это на самом деле, думал Говард? Если он перешагнёт эту границу синего света, окажется ли он в некотором смысле внутри фрагмента? Или он уже внутри него? Возможно, прокторы и их мир, вся их вселенная до самых дальних пределов уже находится внутри фрагмента — а иллюзией является то, что вселенная содержит фрагмент.

Это врата, барьер — ньерика.

Axis mundi — так его дядя это называл.

∞

Прокторы оставили бо́льшую часть своего оборудования и добычи в этом защищённом от превратностей погоды хранилище. Папки, коробки с бумагами, вынесенными из ближайших лабораторных зданий; брошенные записные книжки, столы, устланные аэрофотографиями окрестностей, книги по физике, Библии. В углу грудой лежали белые халаты и свинцовые передники. А в шкафу без дверей — три костюма, которые Клиффорд описывал ему осенью: тяжёлые стёганые безрукавки со своеобразным капюшоном и шлем дымчатого стекла. Говард предположил, что безрукавка должна защищать от радиации. Он слышал о том, что шеф пожарной команды Халдейн умер после того, как заехал на своём грузовике в синее свечение. Шлем, похоже, должен рассеивать свет, которого он пока что не видел… некое невообразимое сияние, слепящий свет творения… но может ли что-нибудь от него защитить?

Он снял костюм с полки и облачился в него — без сомнения, напрасная трата усилий, но в нём он почувствовал себя менее уязвимым.

Затем он снова вышел на морозный воздух. Солнце лишь начало подниматься, осветив серый воздух под клочьями низких облаков. Он прошёл мимо покинутых построек, мимо алмазных полей ржавой техники к резко очерченной границей снега поверхности дороги и вступил в синий светящийся ореол.

Глава двадцать пятая

Когда наступило утро, испытательный полигон был тих и пуст.

Последний техник уехал в полночь. Наблюдательный бункер находился во многих милях к востоку — плита усиленного бетона с узкими прорезями окон. Мониторы передавали информацию о состоянии бомбы на ряды телеметрических консолей внутри бункера; их панели перемигивались разноцветными огоньками. Огоньки складывались в ободряющие узоры янтарно-жёлтого или зелёного цвета — всё шло согласно плану.  Всё идёт, как должно идти, думал Милош Фабрикант, по крайней мере, в узких пределах ответственности этих машин.

Фабриканта пригласили сюда в качестве наблюдателя, и он до сих пор не услышал убедительного объяснения тому, что прокторы выбрали именно это место для испытания нового оружия. Разве в Картахене бывает снег? Разве Испания заросла сосновыми лесами?

Однако прокторы, как всегда, следовали собственной логике. Он не настаивал. Фабрикант выполнил свою часть работы, состоявшую в извлечении обогащённых изотопов урана и применении их для постройке бомбы. Были построены три образца имплозионного типа, и новые были на подходе. Один из трёх сейчас покоился на помосте в лесу. Два других были отправлены на какую-то атлантическую авиабазу, и если первое испытание будет успешным, их сбросят на воюющую Европу. И да поможет Бог всем нам.

Он видел прогноз по выходу энергии, сделанный Средоточием Бюро, и он был ещё более чудовищным, чем получалось по его собственным расчетам. Он не знал, чьи цифры вернее. В любом случае, они поражали воображение. Добывать энергию из массы, словно мы сами архонты — какая невообразимая гордыня!

Быть здесь в этот момент — большая честь. И немалый страх.

Он повернулся к главному цензору, неприятному человеку по имени Бизонетт.

— Скоро ли…

— Через два-три часа, месье Фабрикант. Немного терпения, прошу вас.

Я вовсе не пытаюсь ускорить дело, подумал Фабрикант.

∞

Саймеон Демарш всю ночь был на телефоне, разговаривая по очереди с Бизонеттом в бункере на полигоне, с Делафлёром в мэрии, с Требахом в расположении армейских частей и с комендантом в Фор-ле-Дюке. Из полумрака кабинета в доме Эвелин он наблюдал за парадом огней на том берегу озера Мерсед — огромный караван прокторов и высших военных чинов двигался в безопасные места на юг. Под падающим снегом процессия приобретала странную красоту. Она напоминала свечное шествие, отряд ренунциатов, совершающий полуночное паломничество в канун Вознесения.

Поток автомобильных огней иссяк задолго до рассвета. Из тех, кто покидал Ту-Риверс, в городе оставались лишь Требах, Делафлёр и сам Демарш, а также их шофёры. Делафлёр беспокоился насчёт беспорядков в казармах; он занял линию с Бизонеттом, и телефон Демарша молчал весь час до восхода солнца. Демарш сидел неподвижно в тишине, не спал, но и не бодрствовал по-настоящему… просто сидел.

Армейская машина приехала за ним на рассвете.

Он открыл дверь постучавшему в неё шофёру и сказал ему:

— Да. Хорошо. Подождите немного.

— Сэр, у нас совсем мало времени. — Водитель был молод и нервничал. — В городе неспокойно. И этот снегопад…

— Я быстро.

Он взбежал по ступеням наверх, в спальню. Эвелин была там. Наверное, тоже не спала. На ней было платье, которое он привёз из столицы — как это было давно. В нём она выглядела очень хрупкой. Хрупкой и прекрасной. Окно спальни выходило на наветренную сторону, и снег укрывал его целиком; Эвелин смотрела на него широко раскрытыми глазами из полумрака кружева и льда.

— Сейчас? — спросила она. — Мы уезжаем сейчас?

Что-то будто дёрнулось у Демарша внутри. Incipit vita nova, ошеломлённо подумал он. Начинается новая жизнь: не тогда, когда он вступил в Бюро, а сейчас, здесь, в этой комнате. Именно сейчас что-то остаётся позади; что-то брошено и покинуто.

Он подумал о Доротее, и воспоминание о ней было таким ярким, что её лицо словно повисло в воздухе перед ним. Он подумал о Кристофе и его настороженных глазах. Он оставил дом и отправился в место менее реальное, в импровизированное, собранное наскоро место, которому осталось существовать всего несколько часов.

Он подумал о Гае Маррисе, потерявшем три пальца на правой руке.

Водитель позвал его снизу. Эвелин нахмурилась.

— Это просто вызов, — сказал он. — Я нужен им в мэрии. Я скоро вернусь.

Он вышел из комнаты прежде, чем Эвелин успела ответить. Он не хотел знать, поверила ли она ему.

∞

Эвелин сбежала вниз и подскочила к большому окну гостиной как раз когда машина отъехала. Её немного занесло на скользком от снега покрытии Бикон-стрит, затем она набрала скорость и скрылась на западе.

Когда звук мотора стих, она смогла расслышать другие звуки — звуки далёкой перестрелки, словно лопающийся попкорн — слабые, но несомненные.

Осталось ли ещё время, чтобы добраться до Декса Грэма? Эвелин сомневалась в этом… да и в любом случае ей не хотелось этого делать.

По большей части ей хотелось смотреть на снег. Он выглядел очень красиво, пока падал. Он поглощал внимание. Она сядет в спальне и будет смотреть, как на утреннем снегу образуются неровности и сугробы под дующим над замерзшими водами озера Мерсед ветром.

Будет очень здорово смотреть на всё это, когда, наконец, вспыхнет последний ослепительный свет. Но сперва она должна переодеться. Это платье больше ей не нравится. Она не хочет даже касаться его.

∞

Клемент Делафлёр потерял телефонную связь с полковником Требахом и тут же связался с ним по радио. Требах кричал что-то о казармах, о своих людях, но его слова тонули в разрядах статики. Делафлёр сказал ему: «Уезжайте, ради Бога — неважно, как. Просто уезжайте». Но ответа не последовало. Рация Требаха тоже вышла из строя.