Альманах «Подвиг» - Ночные окна. Похищение из сарая

• Название: Ночные окна. Похищение из сарая
• Автор: Альманах «Подвиг»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2010

ТРАПЕЗНИКОВ “НОЧНЫЕ ОКНА”

Пациенты комфортабельной клиники неврозов люди, в общем-то, безобидные, каждой живет в своем виртуальном мире. Но рядом с ними происходят преступления вполне реальные. Кто-то творит их, надев маску. И в прямом, и в иносказательном смысле слова.

Евгений КАМЫНИН “ПОХИЩЕНИЕ ИЗ САРАЯ”

Ну и воры пошли: банки с солеными рыжиками, все до одной, из сарая умыкнули! Пусть трепещут — за расследование берется сам творец этого, кулинарного чуда. И приходит к совершенно невероятному результату.

---

Зато Левонидзе нашел в ванной два бокала и полупустую бутылку шампанского. А Волков-Сухоруков — курительную трубку под креслом. Чему оба очень обрадовались. И сделали соответствующие выводы.

— Она кого-то ждала, дождалась, пила с ним шампань, читала вслух любимый роман, а потом… потом он ее убил, — сказал Волков-Сухоруков. И добавил: — А трубку забыл, она закатилась под кресло.

— Трубка принадлежит Тарасевичу, — заметил Георгий. — Это факт.

— А не кажется ли вам, господа, что преступник нарочно подбрасывает нам всякие явные улики? — задал вопрос я. — То нож с инкрустированной ручкой в бельевом шкафу Олжаса, то трубка? Слишком уж все просто. Даже смехотворно как-то. И каким образом он мог убить Ларису Сергеевну? Следов удушения и ножевых ранений нет. И почему она читала именно этот роман? Вот в чем вопрос.

— Он отравил ее, — высказал предположение Георгий. — Как Анну Каренину.

— Анна Каренина бросилась под поезд, — напомнил я. — Катерина Островского — с обрыва, а Муму утопили. Но это детали. Хотя насчет яда ты, возможно, прав. Нужна экспертиза. Вскрытие покажет. Но вероятно, что Лариса Сергеевна отравилась сама.

— Чем? — спросил Георгий. — Должен остаться пузырек или упаковка.

— Она могла принять, допустим, нечто, действующее не сразу. А упаковку из-под таблеток выбросить, спустить в унитаз, — ответил я.

Волков-Сухоруков с раздражением посмотрел на молчаливо застывшего Бижуцкого и сунул себе по ошибке в рот трубку Тарасевича.

— Ну а вы-то, вы, заходили в эту комнату? — рявкнул он, обращаясь к Б.Б.Б.

— Ежели бы заходил, то непременно бы оставил где-нибудь на стене надпись: «Врата ада», — невозмутимо отозвался Борис Брунович. — Я теперь всегда так делаю, когда натыкаюсь на чей-то труп. После моего пребывания в доме Гуревича…

— Заткнитесь! — вновь рявкнул сыщик, обрывая его. — Не мешайте мне думать!

— Было бы чем… — тихо проговорил Бижуцкий.

Мы все помолчали, потому что сказать в общем-то было нечего.

— И все-таки нужно допросить Тарасевича, — «родил» наконец мысль Волков-Сухоруков. Он сунул в зубы вторую трубку, на сей раз, собственную, и чертыхнулся.

— Тем более что он тут рядом, через номер, — поддержал его Левонидзе. — Не проглоти улику!

— А мне кажется, что нам надо бы заглянуть к Елене Стаховой, — сказал я. Судьба путаны вызывала у меня почему-то беспокойство.

— Что, думаете, и ее тоже — того? — спросил Волков-Сухоруков и многозначительно кивнул на актрису с «Анной Карениной» на коленях.

Я пожал плечами.

— Пока что он убивает женщин, — согласился Георгий, вынимая из входной двери ключ. — Мы запрем Ларису Сергеевну здесь. До приезда местной милиции. Но сообщать пока никому не будем. Потому что у нас есть, слава богу, свой представитель следственных органов.

— Так, так! — важно кивнул Волков-Сухоруков, дымя теперь черт знает какой трубкой.

— …и найдем преступника или преступников сами, — заключил Левонидзе. — Но заглянем не только к Стаховой, а и к Заре Магометовне. Если не возражаете.

Возражений не последовало. Волков-Сухоруков на всякий случай вытащил из кобуры пистолет. А Бижуцкий, указав пальцем на Харченко, спросил:

— Вы не боитесь, что она куда-нибудь денется?

— Куда? — несколько ошарашенно спросил фээсбэшник. — Под поезд, что ли, бросится?.. Вы уж совсем с глюками!

— Ну… мало ли. Исчезнет. Украдут, — гнул свое Борис Брунович.

Левонидзе молча и решительно вытолкал его вон из комнаты. Подождав, пока покинули помещение и мы, он запер дверь. А ключ положил в карман.

— Я «им» украду! — пробормотал он со свирепым выражением лица.

У него тоже, судя по всему, нервы были на пределе. Все эти происшествия и убийства кого угодно могли вывести из себя. Но только не таких людей, как Бижуцкий. Он начал насвистывать веселый мотивчик, поднимаясь вслед за нами на третий этаж.

— Слушай, отстань по-хорошему, — обратился к нему Волков-Сухоруков. — А то ведь пристрелю ненароком и в лесу прикопаю.

Угроза подействовала. Борис Брунович решил ненадолго «отстать». Правда, метров на десять, не более. А мы постучались в дверь к Заре Магометовне. Поскольку никто не отвечал, решились войти. Должно быть, напоминая стайку глупых гусей с замыкающим — Бижуцким, в малиновом пижамном «оперенье». Комната оказалась пуста. Волков-Сухоруков сунул свою клешню под одеяло.

— Постель еще теплая, — глубокомысленно изрек он.

— Она вообще женщина южная, горячая, — заметил Георгий. — Кровь с кипятком.

— А ты откуда знаешь? — спросил я.

— Знаю… и все! — смущенно отозвался он.

— «Кровь», говорите? С кипятком? — произнес у двери Бижуцкий, не решаясь войти. — Я видел у Гуревича сосуд с кипящей кровью, он разбавлял ею глинтвейн, когда…

— Убью, — погрозил ему пистолетом Волков-Сухоруков.

Во время наступившей паузы я заметил возле кресла сандаловую трость. Взял ее и протянул фээсбэшнику.

— Еще одна улика, — обрадовался он.

— Да, но на сей раз нет самого трупа, — подсказал я.

— Это вдвойне странно, — добавил Левонидзе. — Вернее, не то странно, что трупа нет, а то, что есть трость Тарасевича. Вместо Зары Магометовны. Словом… надо искать! — Он совсем запутался в своих мыслях, так и не объяснив, что надо искать в первую очередь: труп поэтессы или очередную улику, подбрасываемую нам неутомимым и сверхизобретательным злодеем?

— Физики шутят, — промолвил у двери Бижуцкий.

— Будем «брать» Тарасевича! — решительно произнес Волков-Сухоруков. — Очень опасный человек, чувствую.

— Но давайте вначале все-таки заглянем в комнату к Лене Стаховой, — предложил я. — Это рядом, вторая дверь по коридору.

Мы вышли из одной комнаты и пошли к другой. Волков-Сухоруков опирался на реквизированную улику. Я постучал в дверь. Вновь никто не ответил. Я повернул ручку и предложил всем войти. Левонидзе нащупал на стене выключатель. Под потолком зажглась люстра. И тут же в наши головы полетели — сначала подушка, затем туфли, зажигалка, сигареты, пепельница, бокалы и все, что только находилось рядом с кроватью и могло попасть под руку Елене Глебовне. Мишель Зубавин, лежащий рядом с ней, активно не помогал, но поддерживал смехом.

— Какого черта?! — прокричала путана. — Стучать надо, идиоты! Пошли вон отсюда!

— Мы стучались, — вяло стал оправдываться Левонидзе. Его пиджак был залит вином. Пепельница из керамопластика угодила в лоб Волкову-Сухорукову, но голова оказалась крепче. Туфли поймал я и поставил на пол. Бижуцкий не пострадал. Мы все начали пятиться назад, к двери.

— А действительно, что это за делегация? — спросил вертолетчик, успокаивая Леночку.

— Вы что тут делаете? — задал резонный вопрос Левонидзе.

— Что надо, то и делаю, — отрезал наглый и развязный «личный рейнджер» Шиманского. И добавил, по-своему логично: — Да только вот вы не даете доделать то, что хочу сделать.

— Ладно, пошли отсюда! — кивнул нам Волков-Сухоруков, потирая ушибленный лоб. И тоже добавил: — Пусть делают что хотят. Но не делают ничего противозаконного. Я им не позволю этого!

Видно, удар по лбу пепельницей все же оказался достаточно сильным. Мы вновь очутились в коридоре.

— Радует одно, — выразил общую мысль Георгий, — по крайней мере, мы не обнаружили тут трупов.

— Да, на покойников они были похожи мало, — согласился я. — Слишком энергично себя вели. Ну что, двинулись к Тарасевичу?

Снова гуськом мы спустились на второй этаж. Неловко потолкались перед дверью в комнату к физику. Изнутри не доносилось ни звука. Никто из нас не решался войти первым.

— Давайте-ка вы, Бижуцкий! — предложил Волков-Сухоруков. — Вы все равно всюду суете свой длинный нос.

Борис Брунович вздохнул и открыл дверь. В комнате горел ночник. Мы вошли в помещение. Евгений Львович сидел за столом спиной к нам и что-то торопливо писал в дерматиновой тетрадке. Ему даже яркий свет был не нужен — работал он механически, спеша зафиксировать свои мысли. В кровати под одеялом лежала Зара Магометовна Ахмеджакова. Она спала, тихо посапывая.

— Кх-х-х!.. — кашлянул Волков-Сухоруков и постучал сандаловой тростью по полу.

— Не мешайте! — откликнулся физик, даже не повернув головы. — Еще пара минут.

Мы стали терпеливо ждать. «Пара минут» затягивалась на все десять. Наконец Левонидзе не выдержал.

— Ну и что мы тут торчим? — спросил он у нас. — Это же сумасшедший, одержимый просто! Незачем ему было убивать актрису. А трубку действительно подбросили.

Тарасевич захлопнул тетрадь. Удовлетворенно хмыкнул.

— А? Что вы говорите? — он повернулся к нам. — Где вы нашли мою трубку? Я ее еще днем посеял.

— Вот она, — сказал Волков-Сухоруков, возвращая курительную принадлежность хозяину. — А вот и ваша палка. Голову, часом, нигде не теряли?