Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел

• Название: Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел
• Автор: Филип Фармер
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-88132-157-X

Составляющий эту книгу роман «Темные замыслы» продолжает эпическую сагу о Мире Реки. Ее герои стремятся отыскать истину, скрытую от них экспериментаторами-этиками, но сами оказываются вовлечены в их темные замыслы.

---

Мое собственное государство возглавлялось великим Конти[91], под началом которого я имел честь служить при осаде Арраса. Там я получил удар шпагой в горло — второе из моих серьезных ранений, которые вместе с прочими ужасами, виденными мной на войне, убедили меня, что Марс — самый большой дебил из всех богов. Кроме того, я был в упоении, вновь обретя моего доброго друга и учителя Гассенди[92]. Он, как вы, безусловно, слыхали, возражал этому омерзительному Декарту[93] и восхвалял Эпикура, чью физику и мораль он столь блистательно разъяснил. Не говоря уж о его влиянии на Мольера и Шапелье[94] — все они, между прочим, мои добрые друзья. Он уговорил их переводить Лукреция — потрясающего римского…

— Ближе к теме, Сирано! Мне нужна правда, но без всяких финтифлюшек!

— Что касается правды, то, если слегка перефразировать другого римского…

— Сирано!

Глава 61

— Ну хорошо. К делу. Была глухая ночь. Я спал глубоким сном рядом с моей прелестной Ливи, когда неожиданно меня разбудили. Единственным освещением служил свет звезд, сочившийся сквозь деревянные жалюзи нашего окна. Надо мной высилась огромная фигура — черная масса, с колоссальной круглой головой, похожей на погасшую луну. Я сел на постели, но, прежде чем успел схватить свое доброе копье, лежавшее, как всегда, рядом, фигура заговорила.

— На каком языке?

— А? На единственном, на котором я тогда свободно говорил, на моем родном языке, на прекраснейшем из всех языков Земли! Конечно, это существо говорило не на самом правильном французском, но все-таки я его понимал.

— Савиньен Сирано-Второй де Бержерак, — сказал он, называя меня полным титулом.

У вас преимущество передо мной, сир, — ответил я. Хотя мое сердце и билось учащенно и я чувствовал немалую потребность помочиться, я старался вести себя как можно благороднее. К тому времени даже в этой тьме, лишь слегка смягченной звездным светом, я видел, что он настроен не так уж воинственно. Если у него и было оружие, то оно скрывалось под огромным плащом. Хоть я и чувствовал себя ошеломленным, но все же успел подумать, почему это Ливи, сон которой всегда был так чуток, до сих пор не проснулась? Она продолжала спать, посапывая нежно и изящно.

— Можете именовать меня, как вам заблагорассудится, — сказал он. — Сейчас мое имя не имеет значения. И если вы удивляетесь, что ваша женщина даже не проснулась, так это потому, что я позаботился, чтоб она не пробудилась. Нет! — воскликнул он с пылом, когда я попытался вскочить. — Нет! Она ни в малейшей степени не пострадала. Ее просто усыпили, и завтра она проснется даже без головной боли.

— К тому времени я открыл, что сам, вернее, часть меня тоже усыплена. Мои ноги категорически отказывались мне повиноваться. Странно, но я не чувствовал, чтоб они отекли или отяжелели. Просто не работали, и все тут! Естественно, я пришел в бешенство от такой наглости в обращении с моей персоной, но если говорить по правде, то сделать я мог мало чего.

Незнакомец придвинул к себе стул и сел возле меня.

— Выслушайте меня, а потом уж решайте, стоило ли это делать, — произнес он.

И тут, Джилл, он рассказал мне совершенно удивительную историю, подобной которой вам слышать еще не приходилось. Он сказал, что принадлежит к существам, которые нас воскресили. Сами себя они называют этиками. Он не собирался вдаваться в историю этиков или в то, откуда они взялись, или во что-либо подобное. Для этого у него времени не было. К тому же если его поймают — собственные соплеменники, заметьте — для него все закончится весьма и весьма печально.

У меня, разумеется, было множество вопросов, но не успел я еще открыть рот, как он приказал мне молчать и слушать. Потом он навестит меня еще раз, а может, и несколько. Вот тогда-то он и ответит на большинство моих вопросов, а пока я должен усвоить только вот что: нам вовсе не дарована вечная жизнь. Мы просто подверглись научному экспериментированию, а когда эксперимент кончится, то прикончат и нас. И мы умрем в последний раз, только теперь уже навсегда.

— А что за эксперимент?

— Ну, это нечто существенно большее, чем просто эксперимент. Одновременно это проект исторического плана. Его народ пожелал собрать сведения по истории, антропологии и тому подобному. Им любопытно узнать, какие общественные структуры мы — люди — создадим, если нас перемешать между собой. И как станут люди меняться, будучи поставлены в определенные условия.

А еще он сказал, что большинству групп будет разрешено развиваться без всякого вмешательства его соплеменников. На другие же группы влияние будет оказываться — иногда слабое, а иногда — весьма действенное. Проект займет долгое время, возможно, несколько сот лет. Затем для проекта придет finit[95], и finit для всех нас. И обратимся мы в прах… уже навсегда.

— Это мне не кажется особо этичным, — сказал я. — Почему они отказывают нас в том, чем владеют сами — в вечной жизни?

— А это потому, — ответил он, — что они не истинные этики. Несмотря на их колоссальное самомнение, они жестоки, как жесток ученый, подвергающий мучениям животное, дабы продвинуть вперед научное знание. Ведь у этого ученого есть свои соображения, свои оправдания.

Видите ли, ученый делает в известном смысле доброе дело, а поэтому в определенных пределах он этичен. К тому же в ходе этого эксперимента кое-кто из вас обретет бессмертие. Правда, не многие.

— Как это? — спросил я.

И тогда незнакомец рассказал мне о сущности, которую Церковь Второго Шанса называет «ка». Вам приходилось об этом слышать, Джилл?

— Я ходила на их проповеди, — ответила Джилл.

— Ну, тогда вы знаете и о «ка», и об «акхе», и о всяких прочих дурацких штуковинах. Этот парень сказал мне, что теология шансеров отчасти верна. Главным образом потому, что один из этиков посетил человека по имени Ла Виро и тем подвигнул его на создание Церкви.

— Я думала, что это просто одна из дичайших выдумок, которую эти визионеры выдумали и пустили гулять по свету, — сказала Джилл. — Я верила этому не больше, чем верила на Земле в бредятину земных пророков. Моисея, Иисуса, Зороастра, Магомета, Будды, Смита, Эдди — всей этой тошнотворной братии.

— Ну и я тоже, — отозвался Сирано. — Хотя, когда я помирал, я все же покаялся. Преимущественно чтоб утешить мою несчастную сестру и моего доброго друга Ле Бре. Кроме того, вреда от моего обращения на смертном одре никому не было. А уж если говорить совсем по правде, так я убоялся пламени адского. В конце концов…

— Последствия воспитания, полученного в детстве.

— Точно. Но теперь передо мной стояло существо, утверждавшее, будто такая штука, как душа, действительно существует. А у меня самого имелось неоспоримое доказательство существования жизни после смерти. И все же я не мог отделаться от сомнений, от чувства, что надо мной кто-то издевается. Что, если этот человек на самом деле всего лишь кто-то из моих соседей, прикинувшийся вестником богов? Я поверю ему, а завтра превращусь во всеобщее посмешище? Как! Де Бержерак — преклоняющийся перед Разумом, атеист, и так дешево купился на фантастическую выдумку?

Но… кто мог сыграть со мной подобную шутку? Я не знал никого, у кого могли быть причины и средства для подобного розыгрыша. А как быть с наркотиком, который заставил Ливи спать, а у меня парализовал ноги. Я лично что-то о таком наркотике не слыхивал. А где мог взять шутник этот шар, охватывающий голову незнакомца? В хижине все же хватало света, чтоб разобрать, что шар черный и почти не прозрачный. И все же…

И тогда, будто уловив, что моя вера пока колеблется, незнакомец вручил мне нечто вроде очков, сделанных из незнакомого мне материала.

— Поднесите это к глазам, — сказал он, — и взгляните на Ливи.

Я так и сделал и чуть было не задохнулся от изумления. Прямо над головой Ливи висел многоцветный шар. Шар светился — он излучал яркий свет. Он вращался и то сокращался в объеме, то расширялся, а время от времени выпускал из себя нечто вроде рук — такие шестигранные придатки. Они вдруг скрывались в шаре, но на их месте сразу же появлялись другие.

Незнакомец протянул руку и позволил положить ему на ладонь очки. Он ничего не сказал, но было видно, что ему не хочется, чтоб я к нему прикасался. Я, ясное дело, повиновался…

Незнакомец спрятал очки где-то в глубинах плаща и произнес:

— То, что вы только что видели, — ватан. Это и есть бессмертная часть души каждого из вас. — После паузы он продолжил: — Я избрал нескольких из вас, чтоб помочь мне сразиться с тем чудовищным злом, которое творят мои соплеменники в отношении вас. Я выбрал людей в соответствии с их ватанами. Видите ли, мы можем читать в ватанах так же просто, как вы читаете детские книжки. Характер человека отражен в его ватане. Может быть, слово «отражает» тут не совсем точно, так как ватан и есть характер. Но у меня нет времени, чтоб объяснять подобные детали. Главное в том, что лишь ничтожная часть человечества достигнет желанной окончательной стадии — бессмертия, души, если человечеству не будет даровано гораздо большее время на завершение этого процесса.