Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел

• Название: Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел
• Автор: Филип Фармер
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-88132-157-X

Составляющий эту книгу роман «Темные замыслы» продолжает эпическую сагу о Мире Реки. Ее герои стремятся отыскать истину, скрытую от них экспериментаторами-этиками, но сами оказываются вовлечены в их темные замыслы.

---

На плече он нес бамбуковое удилище, в другой руке держал свой грааль. Под локтем была зажата смятая газета, а с плеча на веревке свисала плетеная корзина.

Он был высоковат для японца — макушка его головы достигала носа Джилл. Черты лица весьма привлекательны. В них слабо ощущалось его монголоидное происхождение.

— Предполагаю, вы прочли газету? — спросила она.

— К сожалению, почти всю, — ответил он, — но не печальтесь. Как говорит Соломон о зубоскалах в притче XXIV, 9, «мерзок он человеку»[22].

— Я предпочла бы слово «человечеству».

Он казался удивленным.

— Но какая?.. Ах, понимаю, вы возражаете против мужского рода… Но слово «человек» включает в данной форме и женщину, и ребенка.

— Это-то я знаю, — сказала она так, будто повторяла одно и то же в тысячный раз, что было, в общем, близко к истине. — Это я знаю. Но мужской род подготавливает и говорящего, и слушателя к тому, что слово «человек» ассоциируется только с мужчиной. Использование же слова «человечество» заставляет думать людей о гомо сапиенс как о комплексе обоих полов.

Пискатор со свистом втянул воздух сквозь зубы. Она считала, что он скажет: «Ах так!» Но он не сделал ничего подобного. Вместо этого он произнес:

— В этой корзинке у меня три штуки вкуснейших линей, если их можно так назвать. Как мне кажется, они удивительно похожи и внешним видом, и вкусом на земную рыбу этого наименования. Они, конечно, не так изумительны по вкусу, как хариусы, если я осмелюсь их так назвать, которых можно поймать здесь в горных ручьях. Но их интересно ловить — это жадная и хитрая рыбка.

Джилл подумала, что он изучал английский по «Энциклопедии рыбака».

— Не будет ли вам благоугодно разделить эту рыбу со мной сегодня вечером? Она будет запечена ровно к шестнадцати ноль ноль по водяным часам. Я подготовлю также обильный запас «черепного цвета».

Таково было местное название алкоголя, который гнали из лишайников, добытых на горных склонах. Их смешивали с водой в пропорции 1:3, затем брали цветы «железного» дерева, сушили, размалывали и смешивали с алкоголем. Когда лепестки окрашивали напиток в пурпурный цвет и придавали ему аромат, похожий на запах роз, напиток считался готовым к употреблению.

Джилл несколько секунд колебалась. Одиночество ее не тяготило почти никогда. В отличие от своих сограждан она не приходила в отчаяние, не паниковала, если оказывалась предоставленной самой себе. Но сейчас она была одна слишком долго. Путь вверх по течению Реки занял у нее 420 дней, и почти все эти дни были похожи один на другой.

Только по ночам она иногда ела и разговаривала с незнакомцами. По ее расчетам, она миновала 501 020 000 людей и не встретила ни одного лица, которое ей было бы знакомо по Земле или Миру Реки. Ни единого.

Правда, она очень редко днем подходила к берегам столь близко, чтобы можно было разглядеть черты лица. А ночные общения с людьми были ограничены их небольшим числом. Но что было причиной особенно острой душевной боли, или, вернее, что могло бы стать таковой, опустись она до таких эмоций, так это мысль, что она, может быть, проплывает сейчас мимо людей, которых любила на Земле или, по крайней мере, хорошо знала. Ведь были же люди, которых ей хотелось бы встретить.

Возможно, больше всего ей хотелось бы поговорить с Мари. Что почувствовала Мари, когда узнала, что именно ее бессмысленная ревность стала причиной гибели ее любовницы — Джилл Галбирры? Может быть, она сходила с ума от горя, а может быть, даже покончила с собой, не вынеся острого чувства вины? В конце концов, Мари вообще страдала склонностью к самоубийству. Или, уж если быть точной, она была склонна глотать именно столько таблеток, сколько нужно, чтобы оказаться на краю гибели, но в то же время оставить достаточно шансов на получение медицинской помощи, которая успела бы спасти ее жизнь. Мари, насколько знала Джилл, трижды подвергала свою жизнь такой опасности. И каждый раз не смертельной.

Нет, скорее всего Мари погрузилась бы в тоску и самобичевание по меньшей мере дня на три, затем проглотила бы штук двадцать таблеток фенобарбитала и вызвала бы к себе ближайшую подругу, возможно, и любовницу, думала Джилл, сердце которой испытывало невыносимую боль — сука!

А любовница позвонила бы в больницу, после чего последовало бы промывание желудка, антибиотики и долгое-долгое ожидание в приемной, а потом утомительное дежурство у постели Мари; та же в это время несла бы нечто, вроде бы бессмысленное, как можно ожидать от сознания, затуманенного наркотиком, но одновременно тщательно рассчитанное на дерганье нервов своей любовницы. Мари умышленно постаралась бы возбудить в той отнюдь не только чувства жалости и симпатии. Маленькая сучка-садистка обязательно бросила бы своей любовнице несколько намеков, в которых просвечивала бы острая неприязнь и даже отвращение к той. В дальнейшем Мари, конечно, будет клясться, что ничего подобного не помнит.

А потом любовница отвезет Мари в свою квартиру и сколько-то времени будет нежно ухаживать за ней, а затем… Джилл не могла вынести мысли о том, что последует «затем».

В такие минуты ей хотелось смеяться над собой, но в этом смехе звучала бы немалая доза издевки. Ведь прошел уже 31 год с тех пор, как она бурей вылетела из того дома и умчалась на бешеной скорости, чувствуя, как визжат покрышки, как горит резина, как машина трижды пролетает на красный свет, а затем… Затем ослепительный свет и оглушительный рев сигнала огромного грузовика, отчаянный поворот руля, чтобы выправить «мерседес-бенц», внезапный холод в животе, предчувствие Джаггернаута и…

Она очнулась вместе с бессчетным числом других, нагая, ее тело тридцатиоднолетней женщины превратилось в двадцатипятилетнее, напрочь исчезли кое-какие благоприобретенные шрамы и другие дефекты. Так она очутилась на берегу Реки. В этом кошмаре в раю. Или там, где мог бы быть рай, если б такое огромное число людей не настаивало на том, чтобы превратить его в ад.

Тридцать один год назад. Время так и не залечило ее раны, во всяком случае эту. Казалось, без следа должна была бы исчезнуть память о рвущем душу бешенстве и о тупой тоске. Этим чувствам следовало давно уйти за горизонт повседневных интересов и нужд. Никакие эмоции, связанные с Мари, просто не могли уцелеть. И все же уцелели.

Джилл вдруг очнулась и увидела, что японец продолжает серьезно смотреть на нее. Он, очевидно, ждал все еще ответной реплики на только что сказанную фразу.

— Извините, — пробормотала она, — иногда мои мысли теряются где-то в прошлом.

— Я вам сочувствую, — ответил он. — Иногда… особенно если прибегнуть к мечтательной резинке, чтобы сразу отделаться от ранящих и терзающих нас воспоминаний или выйти из нежелательного психического состояния, а вместо этого… вдруг ощущаешь себя потерянным.

— Нет, — сказала она, стараясь не допустить, чтобы в голос проник обуревающий ее гнев. — Все дело в том, что в последнее время мне слишком долго пришлось переносить одиночество. Появилась привычка погружаться в грезы. Знаете, когда я плыла вверх по Реке на своем каноэ, я зачастую гребла чисто автоматически. Иногда внезапно обнаруживала, что прошла не меньше десятка километров и даже не заметила этого. Я хочу сказать, что не сохранила в памяти того, что происходило вокруг меня в эти часы.

Но теперь, когда я здесь, когда у меня есть работа, которая требует напряженного внимания, вы увидите, что я буду столь же внимательна, как и любой другой человек.

Она добавила это потому, что знала — Пискатор мог доложить об этом разговоре Фаербрассу. А забывчивость вряд ли входит в число простительных недостатков у офицера воздушного корабля.

— Уверен в этом, — откликнулся Пискатор. Он помолчал, улыбнулся и вдруг сказал: — Между прочим, вам не стоит опасаться конкуренции с моей стороны. Я не честолюбив. Я вполне удовлетворюсь любым званием или должностью, которую мне дадут, ибо знаю, что она будет соответствовать моим силам и моему опыту. Фаербрасс справедлив.

Меня прежде всего притягивает сама наша цель — так называемая Туманная Башня, или Великий Грааль, известная еще под дюжиной других названий. Больше того, я жажду принять участие в этой экспедиции, в первую очередь потому, что хочу побывать там, где заключена главная тайна этого мира. Я жажду, но не собираюсь суетиться из-за этого, если вам понятна моя мысль. Я с готовностью признаю, что не имею вашей квалификации, и поэтому вполне расположен принять пост ниже вашего…

Джилл Галбирра сначала никак не отреагировала на эти слова. Ее спутник принадлежал к народу, который фактически обратил своих женщин в рабство. Во всяком случае, в его время (1886–1965 годы) дела в Японии обстояли именно так. Правда, сразу после первой мировой войны женщины там получили кое-какие свободы. И все же теоретически Пискатор был обязан сохранить в отношении женщин взгляды старомодного японца. С другой стороны, Мир Реки действительно в чем-то изменил людей. Некоторых.