Николай Байтов - Любовь Муры

• Название: Любовь Муры
• Автор: Николай Байтов
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4448-0094-2

Роман в письмах о запретной любви двух женщин на фоне одного из самых мрачных и трагических периодов в истории России — 1930–1940-х годов. Повествование наполнено яркими живыми подробностями советского быта времен расцвета сталинского социализма. Вся эта странная история началась в Крыму, в одном из санаториев курортного местечка Мисхор, где встретились киевлянка Мура и москвичка Ксюша…

В книге сохранены некоторые особенности авторской орфографии и пунктуации.

Николай Байтов (р. 1951) окончил Московский институт электронного машиностроения. Работал инженером-программистом в НПО «Взлёт». Автор нескольких книг, лауреат Премии Андрея Белого (2011), проза переведена на итальянский и сербский языки.

---

5/I,11 час. утра. — Не могу удержаться, чтобы не закончить Вам письма, причём испытываю неприятное чувство, словно обкрадываю своё учреждение. Да оно, по сути, так и есть. В рабочие часы, пользуясь отсутствием контроля, я отдаюсь постороннему, для дела, занятию.

Мороз сегодня лютейший — 22°. Как-то сегодня добежит Ида ко мне. Валенки её отданы сапожнику, и она только в ботинках. Хорошо если бабушка удержит её дома!

Родненький мой, Новый год я нигде не встречала, подошло такое скверное настроение, вызванное неприятностями по работе, что я, поссорившись со своими знакомыми (получила, и поделом, эпитеты «сумасбродки», «сумасшедшей»), провела этот вечер за письмом к Вам, моя ненаглядная и рыжая кошечка. Кроме того, незадолго перед этим днём я порядочно выпивала и решила, что потратить ночь снова на вино, танцы и поцелуи — не стоит, ведь нового я ничего не найду, а работать 1-го не смогу.

Меня что-то беспокоит в моей работе, может быть, сознание, что работа мне теперь, когда я одна должна содержать свою семью, необходимей прежняго. От Петра за всё это время денег не получаю, приходят посылки, которые, правда, немного облегчают жизнь. О деньгах я ему не пишу, — во-первых, знаю, что моё пребывание и у него, и на курорте заставило его влезть в долг, а во-вторых, решила быть самостоятельной. Вот если б я могла написать предложенную книгу, то это был бы блестящий выход из положения. Но увы, часа через 2 по этому поводу выдержу хорошую головомойку (вызывают снова), но ничего изменить не могу. Всё же зарабатываю я не так мало. Без вычетов получаю, будучи на полном пансионе (Ида также) — 367 р., бывают подработки статьями, но за этот период я ещё ничего, кроме рецензий, не писала… Что берёт у меня много денег и что уж создало солидную (для меня) сумму долга (500 р. — с тенденцией увеличиваться!) — это наши костюмы! Я ненавижу плохие вещи, но это не значит, что я имею иные! Всё своё детство я ходила в дерьме, и сейчас, когда вся наша страна переходит «на качество», я тоже не желаю быть одетой в материал «скверного качества». К сожалению, нелегко даётся такая перестройка…

Мама ещё болеет, и сейчас мне её от души жаль. Она изменилась, её красивые даже на старости (она красива, и никто из детей не взял её правильных черт) линии лица заострились. Она всё говорит о смерти, страстно желая жить, боясь смерти, а что у нея есть в жизни? Какие надежды могут ещё зажигать её? У меня сжимается сердце от её разговоров, такая безысходная тоска в них. Бедная страдалица, всю жизнь в суровых лишениях, и к старости нет избавленья от них! Она, конечно, не голодает, но работает.

Пришла Ида, бедняжка, в слезах — замёрзли ноги. За ней явилось 12 человек экскурсантов, разместила их по группам и снова за письмо, продолжаю… — Характерец у мамы, правда, отменный, без конца ворчит, повелевает, временами заставляет меня убегать из дому…

Мои письма к Вам я бы просила уничтожить, они в своём объёме, количеством, разрастаются в целые тома. Но всё-таки мне очень и очень неприятно сознание, что кто-то ещё может их прочитать. Ваши письма я храню в ящике стола, ключ всегда со мной, свою дурную манеру растасовывать их по книгам я оставила. Мама почти неграмотна, но вот вторжение Петра в мою жизнь могло бы внести опустошение и в эту область. Бог мой, что мне ещё предстоит пережить с ним, сколько унижений, стыда…

Только что принесли снимки. Отправляю их вместе с письмом. Лица на снимках неудачные, особенно досадно, что у Идочки искривлён глаз, а у меня лицо раздуто. Но ничего — в этих снимках много жизни! Хороша зимняя природа. В снимке во весь рост — я отставила «ножку», словно сломанное в коленном изгибе копытце!..

5/I.

Таки не устояла перед уговорами, долго выслушивала всевозможные доводы, стараясь не поддаваться различным «льстивым напевам» — («кто же будет писать, если даже ты отказываешься» и т. п.). Я не умею долго в чём-нибудь отказывать (ужасное свойство!) — я сдалась. А сейчас думаю: «несчастная идиотка, ты даже не знаешь, как подступить к этой работе». Правда, я уж буду писать только отдельный раздел к этой книге, но это «тот» раздел. «Снизойдите на меня, музы, и осените плодотворным вдохновением». Но если мне только удастся, — мои финансовые возможности будут иметь перспективы, и тогда я «как миленькая» в один из прекрасных дней, вернее вечеров — чтобы застать Вас, — появлюсь на пороге Вашей комнаты и часов до 12-ти, до 1 ч. ночи — мы с Вами говорим и без конца говорим, до последнего трамвая. Мечты, мечты! Я уже сейчас решаю, предупреждать ли Вас о приезде или явиться неожиданно, сюрпризом…

6/I. Выходной день, 11 ч. дня.

Мороз необыкновенный, невиданный и небывалый, я не помню такого — 32°! Трудно дышать. Долго лежавши под одеялами, не решаясь начать дня, но всё же, быстро одевшись, я судорожно заметалась по комнате в сотне мелких работ — нужно согреваться, в комнате 8°. Обмывание холодной водой разогревает тело.

Ксенёчек, я бы очень хотела (это серьёзно!), чтобы Вы увидели меня минут 20 назад в нашем дворе! Как правило, я в своём туалете подтянута, с претензией (жалконькой!) на элегантность, «на моду». А сегодня в несуразных валенках-сапогах, с большим платком на голове, в ватнике, — я стрелой мчусь на улицу открывать ставни (железо обжигает пальцы), ношу вёдрами воду со двора (сегодня на кухне вода заледенела) и таскаю дрова из сарая в комнату. От взгляда на уменьшающуюся груду дров мне на секунду делается грустно. Их хватит от силы дней на 7. Но долго такими заботами я свой «ясный дух» не омрачаю. Как-нибудь!

Комната загружена, сюда снесено всё, что только надо спасать от мороза: запасы картофеля, другие овощи, вёдра воды и примус, на котором жарится завтрак. Ида не теряет обычной весёлости (которая моментально может переходить в слёзы, и потоки их, вызванные пустяками, нескоро осушаются!), ей нравится такое положение, она напялила на голову платок, бабину «душегрейку» — помогает мне в уборке комнаты.

Вчера писала весь вечер, результаты работы невелики (не знаю, правильны ли?), но всё же начало положено. Сейчас завтракаю, мою пол в комнате и бегу в учреждение работать. Это описание повседневности я умышленно не оживила ничем иным. Я хочу, чтобы Вы представили мою жизнь без прежних прикрас (я их не выдумывала, но больше умалчивала о них). Я перестаю стесняться Вас, моя родная сестричка, и это освобождение от парализующего, унижающего меня чувства я отмечаю с радостью. Но всё же при встрече, я знаю, смущение будет по-прежнему, причём буду стесняться, главным образом, своей внешности, постаревшего лица, седых волос и всех остальных «прелестей моего заката».

9/I.

Только бы увидеть Вас! Препятствия к поездке возрастают и грозят заслонить все возможности к отъезду. В довершение всех неприятностей нужно ремонтировать зубы — проела золото на коронках моста. А знаете ли Вы, что это такое? Это новые истраченные 300 p. (minimum), которые отдаляют время свиданья. Вчера обнаружила это и потеряла сон — совсем не могла заснуть, хотя работала до 230 ч. ночи. Сегодня в Наркомпросе читала часть написанного и пока что услышала (дословно): «Хорошо, пиши, Мурочка, дальше». По дороге домой я решила, что быстрое чтение и расположение ко мне слушающего меня лица помешали дать нужную оценку. Так иногда моё отношение к себе убивает крупинки может бытьи заслуженного удовлетворения. Всё же я должна писать. Но сегодняшний вечер не располагает к работе. А торопиться надо — 15/I термин окончания…

Какое счастье! Я достала дров. Печка натоплена, но в комнате очень холодно, и я с трудом вожу пальцами.

Фотографии Вашей — жду. Не думайте, что я успокоилась. Она мне необходима. Хочу Вас видеть сегодняшней, какой Вы есть. Пусть Вас, моя родная, любимая, ничто не смущает.

До последней минуты, даже если б я была уже в Москве, мне бы не верилось, что трамвай довезёт меня к Вам. Видали ли Вы такую бешеную?

11/I.

Так трудно, моя родная, мне давать совет относительно дальнейших отношений с В.! Трудно и, пожалуй, неуместно. Но всё же думаю, что на Вашем месте я продолжала бы встречаться с ним только в том случае, если б мне эти встречи давали полное, всестороннее удовлетворение — и физическое и моральное. В противном случае я бы резко, решительно и окончательно порвала бы с ним. Насколько я помню из сказанного в Мисхоре, повседневного от него внимания, заботы в мелочах Вы не видите — поэтому разрешите мне судить (я могу и ошибаться!) о его отношении к Вам как о проявлениях, которые захватывают его только с чувственной стороны (но как это незначительно!) [слова в скобках подчёркнуты простым карандашом — Ксеней], у него в этом отношении укоренилась длительная привычка к Вам. Ведь это так понятно! Это его ни к чему не обязывает, но и говорит, что настоящей любви у него к Вам нет. Настоящее чувство проявляет себя в окружении вниманием любимого человека [фраза подчёркнута Ксеней]. Может быть, я сужу вульгарно и не так, как Вам хочется, но родная, это трезво и жизненно правильно. Короче говоря, если Вы сможете откинуть различные мучительные для Вас мысли, берите его на сегодня, не думая о будущем, но если к этому прибавляется большая моральная грызня (это мне очень понятно), поборите себя и кончайте с ним. Я лично не могу принять длительной связи, основанной только на физическом понимании.