Рудо Мориц - Его большой день

• Название: Его большой день
• Автор: Рудо Мориц
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1976

В книгу избранных произведений известного словацкого писателя Рудо Морица входят рассказы о современных подростках, повесть о Словацком национальном восстании и рассказы о природе.

---

Рудо Мориц Его большой день

Наш друг Рудо Мориц

Известный словацкий писатель Рудо Мориц родился в 1921 году в небольшом селе Сучаны, закончил педагогическое училище, работал учителем в словацком селе… Затем вторая мировая война, активное участие в Словацком национальном восстании. После войны учеба в Братиславском педагогическом институте, научная работа в области педагогики и как естественное продолжение всей предыдущей деятельности — работа в Государственном издательстве детской и юношеской литературы «Младе лета», которое он уже многие годы возглавляет.

Но это лишь краткий перечень биографических данных.

А за ним напряженная творческая жизнь популярного автора многих произведений для детей и юношества, огромная организаторская работа в братиславском издательстве «Младе лета», которое стало центром издания детской литературы в Словакии и получило широкое международное признание, неутомимая деятельность пропагандиста социалистической детской литературы во всем мире.

Трудно сказать, что главное в его деятельности, но все же самым любимым занятием, которому Рудо Мориц посвятил около тридцати лет своей жизни, остаются книги для детей.

А их он — начиная с 1947 года, когда вышла в свет его первая книжка «Лыжник Мартин», — написал уже более двадцати пяти.

Рудо Мориц пишет о современной жизни словацких ребят, о спорте, но главное место в его творчестве принадлежит двум основным темам — прошедшей войне и природе.

Участие в Словацком восстании оставило большой след в жизни писателя, и потому повести о войне и борьбе с фашизмом занимают такое важное место в его творчестве. Наиболее известные из них, такие, как повесть «Взрыв», во многом автобиографичны.

Родившийся, в словацком, селе, впитавший в себя с детства всю необычайную красоту родного края, Рудо Мориц и впоследствии не порывает духовных связей со своими истоками. Вот почему рассказы о природе — неотъемлемая и важная часть его творчества. Наиболее известные книги этого цикла: — «Из охотничьей сумки» и «Сказки о лесе». Любите природу, дружите с ней, уважайте ее и оберегайте — говорит нам писатель.

Вот все, что хотелось сказать, хотя бы кратко, о нашем словацком друге Рудо Морице, прежде чем вы откроете его книгу.

С. Алексеев

Как я стал писать…

Как я стал писать? Когда я впервые столкнулся с искусством? Что в первый раз задело нежные струны моих чувств? Может быть, книжка? Или незабываемая картина? Или песня? Не так уж легко это мое возвращение в годы детства с целью узнать, что было первым и самым сильным. А может, одно было связано с другим, кирпичик ложился к кирпичику. Потому что и в самом деле все было не так-то просто.

Мне кажется, что все началось со сказки. С волшебной народной сказки. И с бабушки. А еще с природы…

Мы часто ходили к бабушке. Это была маленькая женщина, крохотное, небольшого роста создание; тяжелый труд иссушил ее, но бабушка сопротивлялась годам и тяжкой работе у хозяев.

Она жила в небольшой живописной деревушке в Турце. Уже само название этой деревушки было сказочное: Полерека. И была эта небольшая деревушка будто скроена для нашей бабушки. Вместе с ригами здесь было не больше двадцати построек. С одной стороны ее окружали горы, с другой — цветущие луга. А на верхнем конце прямо из отвесной скалы вытекал мощный источник, теплица, который всего на каких-нибудь сто метров ниже вертел тяжелое и обросшее мхом мельничное колесо. Мельница непрерывно постукивала. И даже стук ее был похож на сказочный.

И среди этого волшебного мира бабушка, положив натруженные руки на колени, рассказывала нам, детям, но вечерам сказки. Говорила она медленно, звуки произносила мягко, как и все в этой части Словакии, а мы тихо слушали. Неизвестно, откуда бабушка брала свои сказки, — может, у нее был какой-то волшебный мешок, из которого она их доставала, потому что каждый вечер рассказывалась новая сказка. Мне больше всего нравилась сказка о «Храбреце-удальце» — о парне, который ничего не боялся.

Тут где-то и началось мое знакомство с искусством. Со сказочной деревенькой, со сказочной скалой, из которой била чистая вода, со сказочной бабушкой и с самой сказкой. И к этому надо добавить дядиных сказочных коней, которые вообще-то возили тяжелые телеги, но мне казались такими буйными, что на них можно было перескакивать и через стены замков. И еще воскресные вечера, наполненные задушевным пением.

Вот так-то и начались мои встречи с настоящим искусством.

Потом пришло время книги, вернее, книг. Это не были «Робинзон Крузо» или «Остров сокровищ», приворожила меня впервые гораздо более скромная книга — «И грянул бой» Разусовой-Мартаконой. Простая история в стихах о жизни сельских мальчишек, которые разделились на два лагеря — на верхний и нижний конец деревни, а потом устраивали разные проделки; точили старые сабли, найденные у дедов на чердаках, шили боевые знамена из материнских юбок, таскали яблоки из господских садов. Вероятно, книжка эта очаровала меня не блеском ритма и рифм или поэтических узоров, а содержанием, близким моим мечтам и увлечениям.

Хотя никто меня не принуждал, я знал большую часть этого поэтического творения наизусть. Я декламировал его своим товарищам, а потом мы разыгрывали в лицах то, о чем было написано в книжке. До сих пор эта книжка занимает в моем сердце место, и я не верю тем, кто говорит мне, что она уже устарела и краса ее поблекла. Но сам я ее не хочу читать, чтобы не исчезли иллюзии детства. Потому что мы, взрослые, не всегда умеем найти в искусстве то волшебство, которое в нем находят дети.

Потом уже встречи с искусством стали всё более частыми. Мне повезло: после окончания народной школы я поступил в гимназию города Мартина.

Мартин был тогда средоточием словацкой культуры. Здесь находился культурный центр — Матица Словацкая и выходили книги, чудесные книги. В гимназии нас обучали учителя, посвящавшие свое свободное время искусству. И потому, кроме бабушки, я благодарен еще двум учителям за то, что они настежь распахнули передо мной врата в царство искусства, литературы и книг. Первый из них, Ми́кулаш Ста́но, был долгие годы моим классным наставником и учил меня словацкому языку и литературе. Сам переводчик с польского и французского языков (среди прочего он перевел и роман Сенкевича «В пустыне и в пуще»), он был вдохновенным знатоком литературы. А все, что он страстно любил, он с таким же увлечением передавал ученикам. Рекомендовал нам, что читать, требовал, чтобы лучшие образцы словацкой поэзии мы знали на память.

Он открывал нам неисчерпаемый кладезь сокровищ — от фольклора до тогдашнего модерна, отечественного и зарубежного. И я полюбил литературу и искусство до такой степени, что вступил в конфликт с математикой, физикой и химией.

Вторым, также удивительным человеком был учитель Ярослав Водражка, член Академии Художеств, один из основателей знаменитой библиотеки детских книг «Доброе слово», которую издавала Матица Словацкая. Он учил нас рисованию, раскрывал перед нами игру красок; мы замирали от восхищения, когда левой рукой несколькими штрихами он делал наброски то Яношика, то разных зверушек, то расписной избушки. Ярослав Водражка иллюстрировал и детские книжки. Некоторые из них он даже сам написал. Это был веселый человек, и его жизнерадостность и юмор переливались и в его иллюстрации и в рассказы, которые он сочинил. Помню, как сегодня: на один из уроков рисования он принес оттиски страниц книжки «Пираты». Это был его собственный фантастический рассказ с его же собственными иллюстрациями. Он показывал нам, как выглядит книжка на этой стадии производства. Глаза его светились восторгом, и у нас тоже разгорелись.

Меня заворожил его рассказ. Мне казалось сказочным и то, что в книжке одна краска накладывается на другую, и то, как печатники все это делают. Мне казалось, что они должны очень любить эту великолепную работу.

Потом учитель бросил пачку корректур в корзину как ненужную. Я с трудом дождался перемены и, едва он вышел за дверь, бросился к корзине, чтобы никто из соучеников меня не опередил, и взял страницы «Пиратов».

До сих пор я берегу их как реликвию, как воспоминание о человеке, который каким-то образом внушил мне мысль испробовать, не дремлет ли во мне тот тайный дар, который делает из человека писателя и ведет его руку с пером по бумаге.

Читатели на встречах часто спрашивают меня, как я начал писать книги, замечает ли человек тот миг, когда в нем вспыхивает волшебная искра, чтобы зажечь пламя скрытого таланта. На это трудно ответить однозначно, потому что все приходит незаметно, тихо, таинственно. Возможно, в том, что я уже рассказал здесь, заключен и ответ на этот вопрос, который я так часто слышу. Когда мне его задают, я обычно рассказываю такую историю.