Алексей Югов. - Безумные затеи Ферапонта Ивановича

• Название: Безумные затеи Ферапонта Ивановича
• Автор: Алексей Югов.
• Издательство: Алконост
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2016

«Безумные затеи Ферапонта Ивановича» — первый роман советского писателя А. К. Югова (1902–1979). Действие этого фантастического детектива разворачивается в Омске в начале 1920-х годах. Угрозыск и ЧК расследуют эпидемию загадочных изнасилований и серию дерзких убийств коммунистов. Какое отношение имеют ко всему этому гениальный психиатр Капустин и фантаст Герберт Уэллс? Роман, на страницах которого читатель найдет и фрейдизм, и болезненную эротику, и чекиста, угощающего подследственного кокаином, увидел свет в 1928 году и не переиздавался до наших дней.

---

Елена пересела к нему на кровать. Яхонтов взял папиросу и закурил. Елена заметила, как тряслись его пальцы, когда он подносил к папиросе спичку.

— Значит, Силантий предал меня? — спросил, оживляясь, Яхонтов, когда Елена, выбрасывая подробности, рассказала ему, как она познакомилась с его денщиком, как ходила к нему и как, наконец, во время чистки нагана вложила в наган Яхонтова пустые гильзы.

— Нет, твой Силантий ничего не знал. Я сделала это, когда он отошел к умывальнику.

— Так.. Ну, как же ты все время говорила мне, что ты меня спасла, в то время, как ты сделала то, что меня чуть не убили?!

— Да, тебя чуть не убили, и это я подвела тебя под выстрелы... Я не рассчитывала, что ты пойдешь за мной, но знала, что ты должен выйти, поэтому следила за квартирой и должна была, идя впереди тебя, показать своим товарищам, что это именно тот, кого нужно.

— Скажи, если бы я отдал тетрадку...

— Тебя бы оставили в покое... Теперь слушай дальше, как вышло, что я спасла тебя. Когда ты упал, они убежали. Я должна была скрыться отдельно, потому что мне все-таки в то время далеко не все доверяли, и я, например, не знала всех конспиративных квартир и тех, в частности, куда скрылись мои товарищи, поэтому я подождала немного, пока они не исчезли. И в это время ты застонал, начал приподниматься и опять упал...

Елена рассказывала, волнуясь, как будто снова видя перед собой, все, о чем рассказывала.

— Нет! — вскричала она. — Мне никогда не передать тебе, что я пережила тогда возле тебя.. Ведь меня каждый миг могли схватить, — нужно было бежать, а я не могла... Если бы ты не застонал!.. Но, когда я увидела, что ты не добит, мне стало ясно, что если я брошу тебя, то ты погибнешь: или от потери крови, или просто замерзнешь, потому что район возле рощи самый безлюдный, да и тогда уж люди вовсе неохотно выходили на улицу... Ну знаешь, мне никогда не передать того, что я тогда пережила!.. Наконец, я подошла к тебе, и с моей помощью ты поднялся!.. Потом этот извозчик! Мне, ведь, пришлось отпустить его за квартал от моей квартиры... А после — эта вечная напряженная ложь! Мне, ведь, пришлось сказать потом, что ты — муж моей сестры, о котором я узнала случайно и взяла из госпиталя, потому что госпиталь эвакуировался... Ты вот сейчас иронизировал, но я твердо могу сказать, что я дважды спасла тебя: в первый раз, когда подобрала тебя, а во второй, помнишь, когда ты еще не мог ходить, как следует, а собрался отступать с какой-то юнкерской школой?.. И, думаю, — сказала она тихо, — что спасу тебя в третий раз, если ты поймешь, наконец, что безумно бороться с советской властью и гибельно для... России, что надо честно и самоотверженно работать.

— Слушай, оставь! — сказал Яхонтов утомленно. — Я прошу тебя: оставь, наконец! — крикнул он, страдальчески сморщившись. — И знай, пожалуйста, раз навсегда, что с предателями родины Яхонтову не по пути!.. Слишком страшная бездна, а у меня, знаешь ли, не хватает прыткости.

— Нет бездны, через которую нельзя было бы перебросить мост! — сказала Елена серьезно. — Вот что, — сказала она, кладя свою руку на его, — у меня к тебе большая, большая просьба.

— Ну?..

— Я хочу... Можешь ты дать мне слово, что выслушаешь все, что я скажу тебе, совершенно спокойно и потом обдумаешь честно и непредубежденно, — способен ты на это?

— Странно! Ты меня обижаешь, — сказал Яхонтов.

— Ну, хорошо, скажи для начала, почему ты считаешь, что большевики — «предатели родины»?

— Гм... странный вопрос! — Брест?! — сказал Яхонтов.

— Ну, вот, я так и знала, — улыбнулась Елена. — А скажи, пожалуйста, много получила Германия русской территории по этому договору?

— Но, ведь, получила бы, если б не германская революция!

— Ах, если бы не «бы»?! И неужели ты думаешь, что большевики, которые с самого начала поставили все на всемирную революцию, неужели ты думаешь, они не рассчитывали на это?!..

— Ну, знаешь ли, этак задним числом можно оправдать все, что угодно... Да, наконец, допустим даже, что они предвидели, что будет революция в Германии, но вообще-то вся политика их направлена к уничтожению России...

— Так-так. А не смущают тебя некоторые обстоятельства, когда ты начинаешь рассуждать таким образом?

— Какие, например?

— Да возьмем хоть самые близкие: почему это, например, японцы безобразничали на Дальнем Востоке при белых и сразу же смазали пятки, как только пришла туда Красная армия? Дальше — найдутся ли у тебя честные, я подчеркиваю, честные возражения, если я скажу, что и Колчак, и Деникин, и Миллер, и Юденич — все они валялись в ногах у иностранных «высоких комиссаров»? Неужели тебя, русского патриота, не возмущало то, что Жанен и Нокс помыкали твоим «верховным»?!.. Нет, ты погоди возражать, потому что ты дал мне слово возражать честно!

Яхонтов смолчал.

Казалось, Елена разгорячалась все больше и больше. Яхонтов слушал, закрыв глаза. Он был бледен и забыл даже о папиросе, которая потухла в его руке.

Елена, наоборот, курила папиросу за папиросой, глядя в его лицо прищуренными глазами. Если бы знал он, если бы знал этот гордый человек, что сейчас она чувствовала себя, как спокойный и опытный стрелок в тире!.. Елена гордилась сейчас действием слов своих на Яхонтова и в то же время с презрением и нежностью думала о том, какой он ребенок в политике и как легко поддается гипнозу насыщенных эмоциональностью фраз.

«Политические дикари»! — думала она о нем, и о подобных ему, еле сдерживая улыбку.

Когда она кончила, развернув перед ним, неотразимую для его сознания идею, что советская власть приняла на себя все вериги старой России во внешней политике, а в том числе и вековечную злобу Великобритании, — он вскочил, весь трепещущий и обновленный.

— Итак, значит, это — псевдоним?!..

— Как?! — не поняла Елена.

— Как?., очень просто: знаешь, когда человеку неудобно почему-либо подписываться своей фамилией, и он выбирает псевдоним?..

— Знаю, конечно, но при чем тут?..

— Но, ведь, ты только что сказала сейчас, что РСФСР — это то же самое, что Россия, и, понимаешь, это мне очень нравится. Для меня это целое открытие. Я никогда не думал так.

— Ну... — неопределенно сказала Елена.

Яхонтов подошел к ней. Глаза его горели огнем неофита. Он быстро нагнулся к ней, схватил и, высоко подняв на воздух, закружил по комнате. Потом поставил ее и, отступая на шаг, воскликнул голосом, в котором слышался зарождающийся фанатизм новообращенного:

— Елена!.. Отныне да здравствует Россия под псевдонимом!!!

2 Шелуха жизни

«Об эвакуации Омска можно сказать словами одного умного человека, что это больше, чем преступление, это глупость! Омск — все, вне Омска нет спасения!.. Сзади, в тайге, смерть, впереди — победа!» — так завывали ежедневно передовицы омских газет и все-таки все тянулись в тайгу.

«К оружию, господа! Положение не безнадежно. Наша армия не утратила способность сопротивляться. Она только ждет помощи из тыла, чтобы, собравшись со свежими силами, дать новый толчок красному шарику, после которого он покатится обратно!..» — напрасно: красный жернов катился к берегам Иртыша, и все делали самое благоразумное — вовремя убирали ноги.

Все заметались в поисках за Мининым и Пожарским. Мобилизовались и в первый раз за всю историю народов объединились Крест и Полумесяц.

В субботу 1 ноября кандидаты в Минины и Пожарские сошлись в здании городской думы на особое совещание при начальнике добровольных формирований — генерале Голицине. Пришли представители общественных организаций, кооперации, земств, городского самоуправления, торговли и промышленности. Присутствовали — премьер Вологодский и члены совета министров.

Приехал адмирал.

Собрание открылось горячей приветственной речью по адресу адмирала. Минины нашлись. Правда, жен и детей не закладывали, потому что все они были погружены в теплушки, но остальное достояние свое повергали к стопам правительства. «Земсоюз» мощным жестом бросил свою мошну к ногам адмирала. «Отвернуться от Иркутска и обратить все взоры к Москве», — призывал горячий представитель кооперации.

Верховный ответил на речи: обрисовал положение фронта и сказал, что непосредственной опасности Омску не угрожает. В заключение он призвал к напряжению всех сил и заявил, что пока воздержится от поголовной мобилизации, так как верит, что мощные кадры добровольцев хлынут в армию.

Всего только четыре дня оставалось до годовщины объявлення адмирала верховным правителем, когда Брянский полк, сделав стоверстный переход, 14 ноября 1919 года ворвался в город.

Это было полной неожиданностью для всех и больше всего для Ферапонта Ивановича.

С тех пор, как Ферапонт Иванович поделился своим гениальным замыслом с капитаном Яхонтовым, прошло около полуторых месяцев. Два или три раза ученый приходил на квартиру к офицеру, и каждый раз его встречал Силантий и так же, как всем другим посетителям, объявлял, что у господина капитана болят глаза, а потому он сидит у себя в кабинете и никого не принимает.