Марина Воробьева - Авиамодельный кружок при школе № 6 (сборник)

• Название: Авиамодельный кружок при школе № 6 (сборник)
• Автор: Марина Воробьева
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-097395-8

Название этой книги придумал Константин Наумов и любезно разрешил использовать его для сборника рассказов разных авторов, возможность работать с которыми составитель считает одной из самых больших удач в своей жизни.

Что скрывается за этим названием? Торжество деперсонализации, все вот эти драгоценные пограничные состояния между памятью и забвением, осознанием и страхом, жизнью и смертью, неведомые территории, откуда мы, храбрые летчики, настоящие бойсы, иногда возвращаемся не просто живыми, а с добычей.

Наша добыча – вот она.

Книга публикуется в авторской редакции

---

Как же жаль, что вы не заблудились там вместе с нами. Очарованные туманом, мы потеряли направление к бусику, потеряли собак и чуть-чуть не потеряли Леонтьева. Мы уже были готовы звать на помощь, но Бо, полковник, великий герой и гений ориентирования, проложил наш путь и нашел наш бусик. Собаки уже ждали нас там. Жаль, вы не почувствовали, как вам могут быть рады после долгого отсутствия.

Жаль, что вас не было с нами, когда мы лезли в гору, чтобы посмотреть на звезды. Гора была невысока, но идти было тяжело, в какой-то момент нам даже пришлось спрятать Леонтьева в кустах и продолжать наш путь без него. Мы с Нин нашли палки и шли вверх, опираясь на них, а у Бо был его костыль. Мы подбадривали друг друга бородатыми шутками и щетинистыми колкостями и отдыхали каждые десять минут. Когда мы дошли, то почти час не могли отдышаться. В ту ночь мы сильно замерзли и много раз поминали невыпитый у моря ром, сейчас он бы здорово нам пригодился. Йо-хо-хо, бестолковые пираты.

Как жаль, что вы не видели зимних звезд над горой.

Жаль, что вас не было с нами, когда мы ввязались в драку. Это была эпическая битва! Как был прекрасен полковник Бо, разящий врагов костылем. А как умело Нин орудовала своей красной сумкой, отражая атаки нападавших. Ее всегда строгий пучок развалился, глаза пылали и щеки налились румянцем. Никто никогда не видел такую Нин! А как яростно сражались наши собаки, бестолковые мелкие шавки, не укусившие в своей жизни даже собственной ноги, чтобы достать оттуда блоху. Они вгрызались в обидчиков, и укусы их были подобны укусам скорпиона, а рычание отпугнуло бы и тигра. Мне оставалось только успокаивать двух напуганных девушек, которые не захотели проводить вечер с подбитыми нами недоумками.

Жаль, вы не заметили, какими глазами смотрели потом они на нашего великолепного Бо!

Потом нам требовалась медицинская помощь. У Бо онемела рука и отказывалась держать костыль не то что в боевой, а даже в самой мирной, требующейся для перемещения в пространстве, позиции. У Нин прыгнул сахар, у меня подскочило давление. Собаки тяжело дышали и еле слышно поскуливали на дне бусика, им тоже досталось, нашим храбрым дворняжкам.

Мы не сдались и не отправились к врачам, обошлись автомобильной аптечкой и бутылочкой дешевого коньяка из ближайшего магазина. Это был лучший вечер в нашей жизни. Жаль, что вы не могли разделить наш триумф.

Жаль, что вас не было с нами, когда умер Бо. Нин тогда немного испугалась и хотела пойти в полицию. Но мне удалось уговорить ее, что мы должны справиться сами. Это заняло много времени, но мы похоронили Бо в мерзлой земле, решив, что одного Леонтьева нам в машине хватит. Мы даже нашли большой камень и написали на нем полное имя Бо, но потом, представив, как бы он взбеленился, увидев это «Борис Аркадьевич Зайчик», замазали все к чертовой матери и оставили просто «Бо».

Жаль, вас не было с нами. Теперь мы уже и не найдем место, где лежит наш Бо, полковник, ворчун и верный друг. Собаки, которым было наплевать на Леонтьева, скулили над его могилой…

Немного подумав и отдохнув, мы закопали и Леонтьева. После столь долгого путешествия он был уже не в лучшей форме. Каталку мы бросили там же, а коньяк допили только в мотеле, иначе Нин наотрез отказывалась садиться за руль.

Жаль, что вас не было с нами, когда мы поехали дальше. Когда ночевали в мотелях, хостелах и прямо в бусике, потому что далеко не каждый хозяин пустит в свои номера двух бестолковых и не очень-то чистых дворняг. А мы не готовы были оставить наших собак в одиночестве даже на одну ночь. Вас не было с нами, когда мы менялись за рулем через каждые два часа и останавливались у каждого столба, который нам хотелось разглядеть поближе, слонялись по музеям и подворотням, мерзли на зимнем ветру и согревались слабым кофе из бумажных стаканчиков, отдыхали на лавочках и пересиживали приступы на бордюрах, медленно взбирались на лестницы и мосты, чтобы постояв наверху ровно столько, сколько нужно перевести дух и успокоить дрожащие ноги, начинать спускаться обратно, швыряли камни в море и озера, уговаривали милых полицейских простить нам неправильную парковку и отсутствие документов на машину, воровали шоколадки в супермаркетах – просто так, на интерес. Мы с Нин всегда были очень правильными, а теперь нам смертельно надоело.

Вас не было с нами, когда со смерти Бо прошло сорок дней и мы наконец-то дали волю слезам. Мы сидели в чужом неуютном дворе и плакали, обнявшись. К нам подходили какие-то славные молодые люди и пытались нас утешить. Им удалось, мы провели ночь в незнакомой квартире, слушали странные песни, каких не было в нашей юности, и впервые попробовали марихуану. Утром мы с Нин поклялись, что никогда не расскажем об этом Бо. Ни о слезах, ни о косяке.

Как жаль, что вы пока еще не знаете, сколько прекрасных людей есть вокруг.

Жаль, что вас нет с нами сейчас. Мы сидим в кафе на окраине города, из которого сбежали в прошлом ноябре, всего-то четыре месяца назад. На столе стоит большой френч-пресс с наикрепчайшим кофе (у меня повышенное давление), много маленьких сладких пирожных (у Нин диабет), огромный сендвич с солеными огурчиками и острым соусом (Бо уже ничего не страшно) и большая тарелка с отвратительной на вид кашей (Леонтьев и после смерти остался довольно занудным). Собакам милейшая официантка принесла целую миску мясных обрезков и под ногами у нас довольно шумно и грязно.

Неделю назад мы рискнули и отправили вам послание. Бессмысленную нелепую миленькую открыточку. Сестры ни черта не поймут, но кто-нибудь из вас, кто-то, кто дожил до этого марта на серых простынях, обязательно сообразит. На открытке нет обратного адреса, зато есть точное время, когда наш красный бусик встанет прямо напротив окон вашего чертова дома… И если кто-то из вас так же жалеет, как и мы, что его не было с нами, мы готовы взять его с собой.

Мария Станкевич Полли, что приходит холодным утром

– Но Полли, что приходит холодным утром и пахнет мятой, отвечает только на один вопрос…

Люська бубнила в сторону окна, еле слышно, так что приходилось сильно напрягать слух и злиться на посторонние шумы. Посторонних шумов в машине завались, но историю про Полли я услышала почти всю.

У моей племяшки здоровские фантазии. Сказки, которые она рассказывает, сначала пугали нас, потом мы к ним привыкли и просто слушали, стараясь не мешать. Даже лишних вопросов не задавали. Люське, кстати, все равно: ей главное, чтобы рядом был хоть кто-то, обладающий ушами, а уж слышит он чего-нибудь или нет, понимает или так – если что, сам себе виноват будет потом. Людмила Владимировна два раз не повторяет.

– Умереть – не встать, – сказал Володька с переднего сиденья. Володька – муж моей систер Елизаветы и Люськин отец. Мы только что забрали Люську из школы, сейчас заберем Елизавету с работы и поедем к ним домой есть куриный суп и что там еще найдется в их большом семейном холодильнике.

…Той зимой мне как-то не очень хотелось жить. Все шло наперекосяк, все было не так, не то, не затем, бессмысленно и пусто. Тело предавало меня на каждом шагу, обожаемая и лелеемая годами работа перестала приносить удовольствие и даже мужчины, последняя отрада, любили меня совсем не так, как мне того хотелось. Я в ответ не любила их вовсе.

Только драгоценный систер Елизавета и ее маленькая семья держали меня на плаву. Я проводила у них каждый второй вечер, и лишь остатки такта не давали мне переселиться к ним насовсем. А как было бы хорошо: Люськины сказки, Володькина еда, Елизаветина забота… Систер младше меня на два года, но маму дает даже лучше, чем наша с ней родная мать.

– Мара, ешь, – строго говорит она мне и я с радостью окунаюсь в горячий суп или даже какую-нибудь экспериментальную кашу, в доме у Елизаветы я готова на все, лишь бы не выставили меня в февральскую мглу моей тоски. И так неделя за неделей, той зимой я не чувствовала хода времени, а только терпеливо ждала, когда оно закончится совсем.

– Мара! Мара, слушай, такое дело!.. – Володька говорил очень быстро, и это само по себе было удивительно. Спокойный как танк, временами даже слегка заторможенный в противовес нам с Елизаветой, он никогда не захлебывался словами, не частил и не вывинчивал свой глуховатый голос до таких звенящих частот. – Мара, ты помнишь сказку про Полли? Про Полли, что приходит холодным утром?

Конечно, я помнила сказку про Полли. Я вообще помню все Люськины сказки, и регулярно клянусь, что когда-нибудь соберусь с силами, запру племяшку в чулан и не выпущу, пока она заново не расскажет их на диктофон. Но, конечно, никогда этого не сделаю.

– Короче, Мара, это все сложно объяснить словами. Я лучше сейчас тебе на почту кое-что скину, а ты почитай. Потом наберешь, – Володькин голос звенел в моей голове уже почти невыносимо и я даже почувствовала облегчение, когда телефон отключился.