Геннадий Марченко - Музыкант. Том 1

• Название: Музыкант. Том 1
• Автор: Геннадий Марченко
• Жанр: Альтернативная история

Еще один попаданец в прошлое...  Алексей Лозовой, 63 лет от роду, музыкант на излете карьеры оказывается в теле 15-летнего парня в 1961 году...

---

На следующий день мама с Ильичом отправились подавать заявление, а я ближе к вечеру пошлепал в "Арагви", где меня ждала очередная порция дани от ресторанных музыкантов. Учитывая, что я давненько тут не появлялся, мне выдали сразу 250 целковых, а я подкинул ребятам партитуры еще пары песен. Одна была "Букет", авторство музыки я приписал себе, а стихов — Николаю Рубцову. Поэта, прожившего короткую и трагическую жизнь, я уважал, решил не лишать его такого стихотворения, пусть даже скорее всего и не написанного. Может быть, никто и не заметит, что песня на стихи Рубцова вышла на год-другой раньше, прежде чем он сочинил эти строки. Второй песней, на случай, если публика захочет поразмяться и станцевать что-то вроде твиста или шейка, стала "Последняя электричка" на стихи Ножкина и музыку Тухманова. Тут я нагло все записал на себя, не без зазрения совести подумав, что благородство должно быть дозированным.

Гонорар от рестораторов я решил потратить на свои дела. У того же звукорежиссера сделал 10 копий магнитоальбома на качественной немецкой пленке, а на 105 рублей приобрел самый дешевый катушечный магнитофон "Чайка". Все-таки хорошо, что попал я в 1961-й, когда много чего можно было купить без очереди, только денег у населения не хватало на бытовую и электронную технику, не говоря уже про машины и квартиры. А вот в годы застоя при Брежневе пришлось бы записываться в очередь, тогда на все, что считалось дефицитом, были очереди. А дефицитом считалось почти все, однако люди умудрялись все же как-то доставать нужные вещи, хотя частенько приходилось переплачивать. Как бы там ни было, принеся домой магнитофон, я в тот же вечер прокрутил домашним альбом "Лирика", после чего в глазах мамы и сестры вознесся еще уже куда-то в заоблачную высь. Ну да это, думаю, не предел, очень мне хотелось, чтобы "Лирика" вышла все же в виде грампластинки.

Глава 14

Директор Апрелевского завода грампластинок Лев Борисович Кугель с задумчивым видом вертел в руках бобину. Катушку с альбомом "Лирика" я привез ему на прошлой неделе, за это время и он должен был прослушать альбом, и его техники, чтобы определить, подходит ли качество звучания для записи на винил. Я и в будущем предпочитал виниловые диски лазерным и прочим USB-носителям за более живой и теплый звук. А сейчас и выбора особого не было, до изобретения CD еще лет с четверть века ждать. Или до внедрения, не суть важно.

Но прежде чем ехать в Апрелевку с одной из копий альбома, мне пришлось еще раз выставить Блантеру бутылку эксклюзивного коньяка. Именно Матвей Исаакович помог решить вопрос с приемкой музыкального материала и одобрением его на художественном совете. Были небольшие претензии к паре-тройке песен, но не особо критичные, а в целом альбом членам худсовета понравился, после чего его было рекомендовано напечатать на Арпрелевском заводе опытную партию диска-гиганта тиражом в 10 000 экземпляров. Дальнейший спрос, как мне объяснили, диктуют магазины. Именно оттуда поступают заказы, которые обрабатываются и по их результатам решается, какой дополнительно отпечатать тираж пластинки.

В Апрелевку я лично привез магнитную запись с резолюцией худсовета и соответствующей рекомендацией отдела министерства культуры РСФСР. Хотя по телефону, насколько я знал, его еще и заранее предупредили. И вот теперь директор завода должен был вынести вердикт, подходит ли запись по своему качеству для выпуска на грампластинке. За качество я изначально не сильно волновался, все же она была сделана на профессиональной студии. Я уже слышал, как она звучит на магнитофоне, но все же немного мандражировал — очень уж задумчивым выглядел Лев Борисович.

— По качеству у наших специалистов претензий нет, — наконец изрек Кугель. — Меня только смущает, что тираж всего 10 000. Мне кажется, пластинка будет иметь успех. Лично мне музыкальный материал понравился, а некоторые вещи, уверен, уйдут в народ. Ну ладно, раз спустили такой план — будем выполнять. А мне, признаюсь, весьма импонирует личное знакомство с вами, молодой человек. Был наслышан о вас, честно говоря, не верил, что в столь юном возрасте можно сочинять такие качественные вещи. А вот сейчас держу в руках альбом на магнитной ленте — и понимаю, что не обеднела еще талантами земля русская. Таки да…

— Спасибо, Лев Борисович, стараемся. Ну так что, когда пластинки уже появятся в продаже?

— Через месячишко, думаю, уже сможете лицезреть грампластинку на полках специализированных магазинов. Практика авторских в нашей индустрии не предусмотрена, но для вас могу отложить пяток дисков… Кстати, художник наш интересовался, что планируется на обложку? У вас есть варианты или мы, как обычно, сделаем свой?

Я молча сунул ему цветную фотографию, на которой в художественной позе, сидящими на резных деревянных стульях были изображены я, Иванов-Крамской и Каширский. Все с инструментами в руках — две гитары и флейта, причем я посередине, а мои аккомпаниаторы по бокам и чуть сзади. В лучшее фотоателье Москвы я затащил музыкантов не без труда, когда Блантер мне напомнил, что помимо диска будет еще и конверт, и каким я его себе представляю. Тогда-то и загорелся я идеей сделать совместное фото с Ивановым-Крамским и Каширским, которое могло бы в перспективе украсить лицевую сторону конверта пластинки. Тогда же мы и договорились, что в случае чего наше трио называется "НасТроение", хотя и не собирались в ближайшее время где-то с ним высовываться. У музыкантов была своя работа, на меня всерьез свалился футбол, какие уж тут концерты. Если только совсем изредка и по большой просьбе.

Фотографию размером 20 на 30 Кугель у меня изъял, записал в ежедневнике название трио, после чего мы с ним распрощались. Я пешком отправился на станцию, откуда до Москвы ходил пригородный поезд, и пока ждал прибытия поезда, мое внимание привлекла сцена, участниками которой были старушка, продававшая пирожки из плетеной корзинки, и милиционер в звании старшины.

— Петровна, я тебе сколько раз говорил, что ты занимаешься незаконной деятельностью? У тебя торговая точка не оформлена, налоги с прибыли ты не платишь…

— Мишка, да что ты ко мне пристаешь-то каждый раз?! Ну много ты налогов с моих пирожков собрал бы? Пятнадцать копеек? А у меня товару тут на десять рублей от силы, тем более не спекулянтка я какая-нибудь, а сама их пеку, всю ночь у плиты стою, чтобы к мизерной пенсии немножко заработать. Навару-то с этих пирожков с гулькин нос, было бы из-за чего шум поднимать. Ведь сам же еще десять лет назад пацаненком у меня пирожки покупал, расхваливал, это же не какие-нить черствые чебуреки из вокзальной закусочной. А теперь стал властью, давай права качать, так?!.

— Ты, Петровна, не кипятись, я выполняю положенные предписания, чтобы соблюсти закон. А ты закон нарушаешь, и потому я обязан составить протокол и оштрафовать тебя.

— Да что ж это делается, Господи! Нет креста на тебе, Мишка, видно, мало отец тебя порол, царствие ему небесное. Что ж я, думаешь, не знаю, что Васька, который вон с ведром яблок стоит, тебе шурином приходится, с него-то ни копейки не берешь…

— Ты чего несешь, Петровна?! Да я тебя за такие слова на 15 суток упеку, как за оскорбление власти!

— Ой, гляди-ка, оскорбился! Посадит он меня… Да сажай, сажай, коль совести совсем нет. А пирожки можешь коф… кониф… конфисковать, всем отделением слопаете, только смотрите, не подавитесь.

Да-а, эту шуструю бабку этот покрасневший от злости старшина сейчас точно упечет на 15 суток. Вмешаться что ли…

— Бабуль, а с чем у тебя пирожки-то?

— Ой, сынок, — вмиг заулыбалась старушка, — а ты какие любишь? С ливером два осталось по 4 копейки, и три штуки с капустой и яйцом по 5 копеек, все остальное распродала уже. Может, купишь остатки, да и пойду я? А то этот лишенец, того и гляди, в каталажку меня запрячет.

— Ну давай все, что есть, мать, — махнул я, — в поезде как раз перекушу. Надеюсь, пирожки свежие?

— Сынок, с утра свежие были, и горячие, а сейчас еще теплые малость, я их вон в фольгу завернула, чтобы медленнее остывали… На-ка, держи, я их тебе в кулек положу. А ты чего зенки вылупил? Нету у меня больше товара, все, не за что меня арестовывать.

Бесстрашная бабуленция, подоткнул подол юбки, шустро засеменила прочь с платформы, оставив нас со старшиной наедине. Тот зыркнул в мою сторону, но ничего не сказал, поправил портупею, фуражку и двинул в другую сторону. А я, коль до прибытия поезда оставалось минут тридцать, решил продегустировать по пирожку с разной начинкой. Надеюсь, ливер не их бродячих кошек, как нас пугали в детстве.

Честно говоря, в кульке из промасленной бумаги они уже перемешались, поэтому я сначала надломил пирожок, чтобы увидеть его внутренности, а затем только приступил к дегустации. А нечего так, и с ливером тошнотик приличный на вкус, и с капустой/ яйцом. Так понравились, что тут же уничтожил оставшиеся пирожки, после этого почувствовав себя наконец-то сытым. Еще бы попить чего… Зашел в ту самую закусочную, о которой так нелицеприятно отзывалась бабка, купил охлажденную бутылку "Дюшеса" и с наслаждением выдул ее в один присест. Довольно рыгнул, предварительно оглядевшись по сторонам, чтобы никого н смущать такими звуками, и глянул на круглый циферблат станционных часов.