Геннадий Казанцев - Страна Лимония

• Название: Страна Лимония
• Автор: Геннадий Казанцев
• Издательство: ИПЦ «Маска»
• Жанр: О войне
• Год: 2010

Эта книга — своего рода приглашение войти в обыденный мир рядовых сотрудников спецслужб некогда могущественного государства — Советского Союза. В мир, в котором, как ни досадно, нет места подвигу, где нет брутальных героев, в котором война — всего лишь рабочая обстановка оторванных от Родины офицеров элитного подразделения КГБ СССР. В то же время это, пожалуй, первая попытка осмысления Афганской войны через призму юмора и военного фольклора, скомпонованных в форме приключений обычного сотрудника спецслужб в условиях будничной оперативной работы и боевых действий. Да, всё, что изложено в книге, — чистой воды вымысел, если даже хотите — ложь. Но, с другой стороны, это истинная правда, основанная на множестве реальных курьёзных происшествий. Автор лишь попытался выстроить из мозаики разрозненных сюжетов целостную сюжетную линию, чем-то перекликающуюся с «Похождениями бравого солдата Швейка» Я. Гашека. Насколько ему это удалось — может судить только читатель.

---

— А знаешь, Крест, никакими взрывами землетрясение не вызовешь...

— Что-о-о? — орёт оскорблённый геолог. — Ты опять за своё?

— Ты погоди, вот скажи, какая мощность развивается при взры...

— Поц, уйди, ради Христа, к хренам собачьим! Галилей ты недожаренный, Эйнштейн вонючий, Софья Ковалевская нетоптаная! Слиняй, чтоб я тебя до утра забыл! — не унимается Крестов. — Не заткнёшься — пойдёшь сей секунд дерьмо в окопах скоблить.

Герман машет рукой, с обидой повторяя «сей секунд, сей секунд...», и, наконец, откинув одеяло, ныряет в постель. Обитатели палатки ещё обменивались впечатлениями, когда «истоптанная Софья Ковалевская» погрузилась в дрёму.

Партсобрание

Окончательно «Тибет» проснулся только к полудню. Ничто не напоминало о вчерашних Содоме и Гоморре. «Каскадёры» любезно приветствовали друг друга, направляясь умываться к трубе с водой. После завтрака Стрельцов разогнал всех на встречи. Срочно нужны были данные по мятежникам, обстрелявшим Самархель. В подстёгивании оперработников особой нужды не было. С первыми лучами солнца в лагерь «каскадёров» потянулись ходоки. Скоро они уселись табором напротив гостевой палатки, где приём оперативных источников вёл капитан Гаджиев с переводчиком Акбаром. Изредка вызывали того или иного офицера, на связи которого находился конкретный афганец. В целом же основной костяк ходоков составляли инициативные добровольцы, спинным мозгом уловившие потенциальную возможность легко заработать пару сотен афгани. Несколько раз в палатку наведывался Крестов, но, не пробыв там и пяти минут, вылетал совершенно взбешённый.

Герман мельком оглядел стойбище агентов и доверенных лиц, взял блокнот и ручку, сотворил на своём лице озабоченный вид и пару раз продефилировал на виду у полковника, после чего ушёл в кусты за бассейном, где прилёг в тени дерев дочитывать «Таинственный остров» Жюля Верна. С творчеством классика научной фантастики он был знаком чуть ли не с первого класса, но потребность перечитывать полюбившиеся романы появилась много позже. В любой жизненной передряге, когда длительный стресс загонял Германа в угол, он прятался от текущих невзгод в иных мирах, созданных великими оптимистами. В самые тяжёлые моменты выручал бравый солдат Швейк Ярослава Гашека, а редкие в его жизни приступы депрессии лечили Ильф и Петров.

«Прохлаждаешься?» — отвлёк его от поиска инженера Пенкрофта на берегу затерянного острова голос Крестова.

— Да. От деда прячусь. Мои агенты разбежались: «Талиб» дачу чинит, а «Морчак» в отгуле.

Крестов держал под мышкой «Аэропорт» Артура Хейли, с плеча свешивалось махровое полотенце, а надо лбом из густой короткой причёски торчали солнцезащитные очки. Командир, уловив ироничный взгляд своего подчинённого, раздражённо изрёк:

— Стадо баранов! Я бы на месте Гаджиева половину разогнал, а половину — сдал в ХАД на пару сеансов «телефона», чтобы в следующий раз не было повадно компостировать нам мозги.

— Ну, может, кто-то что-то знает про обстрел, не все же...

— Все, Гера! Все до одного. Один нафар вообще договорился, мол, нас бомбила пакистанская авиация с аэродрома в Ханабаде.

— А это, Серый, уже прямая агрессия.

— Какая, к чертям, агрессия. Ханабад — наш! Наша база в Узбекистане.

Расстроенный командир замолчал, присел на траву, опустил очки и раскрыл книгу, но, пробежав глазами несколько строк, вновь повернулся к Герману.

— Знаешь, Николаич, бригада хочет летом в Тура-Буру сходить. В прошлом году мы её уже брали.

— Знаю, слышал уже. «Духи» вроде как укрепрайон тот успели восстановить...

— Короче, Гера, мои два агента вот уже месяц из Тура-Буры не возвращаются, давай, засылай своего «Муравья». Он у тебя сметливый, должен справиться. Отмазку от армии мы ему обеспечим, денег дадим...

Пока офицеры подробно обсуждали детали засылки «источника» к мятежникам, а также способы перепроверки его информации, из кустов вышел Репа с журналом «Огонёк», а за ним — Олег Филимонов с двумя бутылками тошнотворно-сладкого «Спрайта». После того как, ломая кусты, к отдыхающим свалился Мамонт, разговор неожиданно перешёл на личности. Увидев в руках у Германа книгу Жюля Верна, Игорь Морозов саркастически предположил, что свою теорию про сверхзвук он почерпнул именно из неё. Уязвлённый Герман парировал выпад, предположив, что, в таком случае, Крестов все свои знания о женщинах почерпнул на примерах стюардесс из романа Артура Хейли. Крестову замечание Германа неожиданно понравилось, и он пустился в длинные воспоминания о своих победах среди ташкентских бортпроводниц. «Все стюардессы слабы на передок, — резюмировал он свой рассказ. — А ты, Герман, дурак, раз противопоставляешь себя коллективу. Скромнее надо быть! — поучал он своего подчинённого, — пришла в голову очередная глупость — молчи, не выделывайся. Хочешь кого поправить, подумай — может ли поц иметь право голоса». Разомлевший от приятного времяпровождения «поц» охотно согласился с доводами своего командира, пообещав впредь не выделываться.

После ужина ошалевший от обработки бесполезной информации полковник Стрельцов затеял партийное собрание. Расплывчатая повестка дня «О задачах парторганизации отряда «Тибет» в свете решений XXVI съезда КПСС» мало кого воодушевила. Молодые коммунисты уже заканчивали помечать крестиками поверженные корабли в третьем раунде «Морского боя», когда докладчик предложил ещё одну тему: «О состоянии оборонительных сооружений в расположении лагеря отряда „Тибет“». Речь, конечно, шла о загаженных окопах. Капитан Гаджиев достаточно драматично изложил собственные ощущения от получасового пребывания «по уши в дерьме». Его воспоминания развил полковник Стрельцов, попутно описав конструкцию выгребных ям в своём партизанском отряде. «Каскадёры», забыв основную повестку дня, приняли живое участие в прениях по второму вопросу. Белоусов не успевал вести протокол, призывая собравшихся пореже использовать натуралистические описания и ненормативную лексику. Обсуждения свелись к перепалке первой и второй групп на предмет вклада каждой в осквернение окопов. Черту подвёл Герман, откровенно сознавшийся в трёх эпизодах физиологической распущенности. Сопровождаемый одобрительными репликами собравшихся, он неожиданно для всех сделал заявление: «Зато я ни разу не встречал ни одной какашки товарища полковника!» Собрание зашлось сначала беззвучными, но минутой позже — громовыми раскатами смеха.

Борьба с жарой и гнусом

К середине апреля в сознании Германа произошёл определённый сдвиг. Ему, видимо, как и многим, этот призрачный мир страны Лимонии стал казаться более реальным, чем тот, что они оставили. Работа приобрела тот же рутинный привкус, что и в Союзе. Ежедневные совещания, утомительная писанина, встречи с двумя десятками агентов и с полусотней доверенных лиц сменились вылетами на бомбоштурмовые удары, вылазками в составе подразделений бригады 40-й армии. Вместо обычных походов по магазинам вошли в привычку поездки по дуканам. Теперь офицер уже не мог поздороваться, не приложив руку к сердцу, заснуть и проснуться — не услышав тоскливый призыв муэдзина. Только получая письма, он чётко ощущал, что «загробный мир» существует и что общение между обоими мирами поддерживает полевая почта.

Ранняя в этих местах весна преподнесла два последних сюрприза, прежде чем над Самархелем и окрестностями разразилось субтропическое лето. Как в какой-то детской сказке, где за одной битвой следует другая, победив вшей и блох, отряд «Тибет» вступил в изнуряющую борьбу с гнусом. Привычные комары, которые послушно дохли от репеллентов, были поддержаны белёсыми тучами москитов. Эти полупрозрачные и хлипкие на вид твари кусали совершенно незаметно, расчёсы от укусов саднили, чесались и не проходили по нескольку дней. Стаи летучих мышей, собиравшихся у фонарных столбов со светильниками, словно киты, бросались с раскрытыми ртами в марево москитов, поглощая килограммы летающего планктона.

Через неделю непрекращающуюся атаку москитов поддержали крупные жуки и пауки. Особенно бесчинствовали медведки. Пятисантиметровые твари с маленькими крыльями, большими, как у крота, передними лапами и непробиваемой хитиновой бронёй несколько ночей держали палатки «каскадёров» в осаде. Сотни чёрных живых ракет летали из угла в угол, втыкаясь в лица или застревая в головах «каскадёров», падая им за шиворот или с треском лопаясь у них под ногами. Выручали огромные японские вентиляторы, которые ставились на основных трассах обезумевших от весенних забот насекомых. Брызги плоти, фрагменты хитиновой брони, оторванные головы с ещё шевелящимися усами устилали кровати, мебель и пол. Поля сражений тут же заполнялись щетинистыми фалангами и какими-то волосатыми пауками устрашающих размеров. Насекомые-мародёры, не особо пугаясь присутствия людей, хрустели останками сбитых медведок, угрожающе поднимая передние лапы, если кто-то из офицеров пытался помешать их трапезе.