Кшиштоф Бизё - Рыданья

• Название: Рыданья
• Автор: Кшиштоф Бизё
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Драма
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-86793-760-7

Cпектакль «Рыдания» про генетику женского одиночества, сконструирован из монологов трех женщин, представительниц одной семьи: дочери, матери и бабушки.

Три поколения потерянных женщин — восемнадцатилетняя, сорокачетырехлетняя и семидесятилетняя. Они все дезориентированы, все несчастливы. Их несчастье не социальное, а внутреннее: «Они загнаны в ментальные ловушки, это их личная несвобода».

---

Кшиштоф Бизё Рыданья

Lament: Krzysztof Bizio (2003)

Перевод Ирины Киселевой

Действующие лица:

Анна, 18 лет (внучка Зофьи, дочь Юстыны)

Юстына, 44 года (дочь Зофьи, мать Анны)

Зофья, 67 лет (мать Юстыны, бабушка Анны)

Первая часть: Юстына, 44 года

С красивыми женщинами так не разговаривают. Их не матерят, на них не орут, их не понукают. Им улыбаются, анекдоты рассказывают. Один жест, доброе слово — и сразу становится хорошо.

Я должна была это предвидеть. Я не красавица. Нет, я — не уродина, но и не красавица. Я всегда это знала, с самого начала. Ноги, губы, грудь — все в порядке, но… Я должна была предвидеть. Догадаться, что как раз со мной это может случиться. А я думала: с кем угодно, только не со мной. Вот и случилось.

На сослуживиц было просто смешно смотреть. Составляли списки, гадали, кого уволят. Одна знакома с директором, другой осталось пять лет до пенсии. Все ясно: трудности, бюджет, проблемы, я все понимала. И тут вызывают меня. Директор сказал, мол, трудности, бюджет, проблемы, — и меня увольняют. Я ничего не поняла.

Я его хорошо знаю. Года три он ходил в одном и том же зеленом свитере. Звонил по личным делам со служебного телефона и говорил часами. Двое детей, машина паршивенькая. Он тоже боится. Все боятся. Сами пинают, пинают, но потом и им дадут пинка в зад. Да, я его знала, но, видимо, кто-то знал лучше.

Сначала я не выходила из дома. В голове крутилось только одно: безработная, безработная, безработная. Просыпалась утром, ложилась спать — постоянно одно и то же. Видеть никого не могла, все меня раздражало. Звонила, просила, потом перестала — надоело слушать: ты обязательно что-нибудь найдешь, главное — не отчаиваться, все будет хорошо, а кроме того, посмотри, какие у других проблемы. Что мне за дело, у кого какие проблемы? Им плевать на меня, мне тоже плевать на них.

За визит к врачу я платила сотню. С деньгами у меня было плохо, но я ходила к нему. Это меня успокаивало, я могла хоть ненадолго забыться. Забыться. Он никогда не спрашивал, есть ли у меня деньги, хотя прекрасно знал, в какой я ситуации. В конце сеанса я доставала сто злотых, и он прятал их в карман. Когда я перестала к нему ходить, он даже ни разу не позвонил.

Так вот, врач посоветовал, чтоб я купила кошку. Сказал, чтобы я за ней понаблюдала, посмотрела, какие кошки неприхотливые. Я собиралась идти на биржу труда, когда вдруг увидела Титуса. У него не было правого глаза, он сидел у мусорки. Левый бок разодран, на хвосте струпья. Как только меня увидел, сразу удрал. Я выносила ему по утрам молоко. Через пять дней он позволил к себе прикоснуться, а через две недели я принесла его домой. Я наблюдаю за ним. Он и впрямь очень неприхотливый.

Семнадцать лет привычной работы. Два года в филиале, четыре года в управлении, ну а потом в жилконторе. Ничего особенного — я была начальником отдела эксплуатации: жильцы, телефоны, собрания, осмотры мест происшествий, скука. Требования: коммуникативность, высшее образование, бухгалтерские курсы, дополнительная специализация — у меня с этим все в порядке, никаких проблем с трудоустройством быть не должно. Ну и началось.

Я зарегистрировалась на бирже труда. Документы, формальности, один миг, и я уже законная безработная. Имею право на пособие, страховку и так далее. Спокойно, спокойно… Пока мы не можем вам ничего предложить, но если что-то появится… Да вы сами узнавайте. Надо всегда надеяться на лучшее, правда же?

Я знаю, что он мне изменяет. Уверена на сто процентов. У него кто-то есть, точно есть. И уже давно, только сейчас он перестал это скрывать. Скоро он будет звонить ей при мне. А этого я точно не выдержу. Этот запах духов от его рубашки, и вечно одно и то же: Не переживай, дорогая. Как-нибудь справимся. У меня пока неплохо идут дела, только приходится больше вкалывать. Да, дорогой, однако у меня таких духов нет.

Спим ли мы вместе? Конечно, спим, только на что это похоже? Он у стены, я с краю. Он приходит и сразу же засыпает. Говорит, что устал до смерти и валится с ног. Муж? Теперь у него отговорка: дорогая, я переживаю за тебя, ты такая напряженная и нервная, ты должна расслабиться. И вообще, зачем все эти разговоры: я ведь тоже иногда смотрюсь в зеркало.

Больше всего меня выводит из себя это вранье. Нет, нет, такое и раньше было, но сейчас я его не переношу. Этот бред по радио и телевизору. К чему все это? Коммунисты, верующие. Одни пропихивают своих детей в какие-то контрольные органы, другие покупают детям дома за левые доходы. Кому нужно это вранье?

Ну и Мариоля. Пристала со своей помощью. Почему я разрешаю втягивать себя в эти дурацкие разговоры? Она приносит газеты, звонит, предлагает встретиться. Хорошо, когда у тебя есть соседка, но до поры до времени. Все же ясно: ничего не выйдет, а она талдычит свое: самое главное — не отчаиваться, правда, Юс тынка! Правда, правда.

Сорок четыре года жизни и семнадцать лет скучной работы. С восьми до четырех. Перекур, второй завтрак, и так день за днем. Выходные, отпуск, сплетни, слухи. Как я могла все это выдерживать? Столько лет? Когда-то мечтала: брошу все, займусь чем-то новым… И что? Меня не хотят взять даже уборщицей!

У меня был кабинет, стол, четыре мужика в подчинении. Золотые руки. Водопровод, канализация, электричество, только газом мы не занимались. И если что-то случалось, то приходили даже в воскресенье. Двоих уволили вместе со мной, но мужикам-то проще. Пан Янек сейчас дежурит на стоянке, а Анджеек, самый молодой, где-то работает по-черному.

Понятное дело, всякое бывало. Два года назад в квартире около лифта на девятом этаже нашли труп старика. Привязал веревку к двум табуреткам, так и лежал. Через месяц тело лопнуло, и вонь дошла до соседей. А еще денежные балансы в конце года, чтоб ничего не оставалось, ну и в принципе все.

Понятно, кому сейчас легко? Кого ни встречу, у всех проблемы. Столько людей поувольняли, поотправляли в бесплатный отпуск или грозят увольнением. Нет, вообще-то, я знаю одну пару, у которой все хорошо. Домик себе купили, он стал каким-то директором. Только с личной жизнью не очень, детей не могут иметь.

Сейчас новые люди нужны, а не такие отсталые, как я. Молодые, пробивные, которые все умеют делать. Все-все, от начала до конца. Один такой даже поселился рядом с нами. Снимает квартиру того самого деда. Все время улыбается и здоровается, как будто мы сто лет знакомы. А кто я ему, чтобы он так со мной здоровался?

И за маму я переживаю: она такая доверчивая. С тех пор как умер папа, сидит одна и разговаривает с фотографиями. Я ей звоню каждый день, но что толку? Столько раз ей говорила: оставь ты свою квартиру, поменяй на другую, поближе ко мне. Ничего не помогает: я здесь прожила почти всю жизнь, здесь и умру. И все в том же духе. Ну и что мне делать, если она даже слушать меня не хочет.

Хуже всего, что у меня заканчиваются деньги в банке. Да, я кое-что отложила за несколько лет. Немного, конечно, но все-таки. Думала, что-нибудь куплю: может, машину или однокомнатную квартирку Ане. Сейчас, когда ввели закон о принудительном выселении, можно дешево купить квартиру.

Пришлось все снять со счета — не буду же я у него просить деньги на сигареты и корм для кота. Ему бы это не понравилось, я знаю, любимому мужу это бы не понравилось. Состроил бы кислую рожу, стал говорить о трудностях. Нет, нет, не дождется, не буду я его ни о чем просить. Ни о чем. Я пока сама могу купить себе трусы и колготки.

Во время первого визита врач дал мне несколько советов и выписал рецепт. Во-первых, много гулять, побольше общаться с людьми, разговаривать, не думать о плохом. А во-вторых, прозак. Начала принимать, и действительно все как-то изменилось. День стал длиннее, и на душе как-то поспокойнее. Ну и ноги. Почти перестало сводить. Серьезно, не так, как раньше. Всю жизнь у меня сводило ноги, а теперь все прошло. Значит, лекарство действует.

В конце концов я начала выходить на улицу. Насмотрелась бреда по телевизору, хватит. Пётрек на работе, Аня в школе, а я иду в город. Пешком, пешком, нечего тратить деньги на автобус. Никогда в жизни я не ходила в парк, а сейчас — пожалуйста. Пройду несколько шагов, сяду на скамеечку и смотрю на людей. Все куда-то спешат, все бегом, бегом. А я? Я сижу на своей скамейке и делаю вид, что тоже чем-то занята, только присела на минутку отдохнуть.

Сначала я не могла заходить в магазины. Сама не знаю, что со мной творилось. Меня сразу начинало трясти. Входила в гастроном и думала, что могу съесть все, что лежит на прилавках. Нет, я не была голодной, и тем не менее. Или в магазинах электротоваров: мне хотелось все посбрасывать с полок. Только это бессмысленно, меня бы вышвырнули из магазина, и что дальше?