Мордехай Рихлер - Всадник с улицы Сент-Урбан

• Название: Всадник с улицы Сент-Урбан
• Автор: Мордехай Рихлер
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: ISBN 978-5-7516-1024-1, ISBN 978-5-9953-0159-2

Мордехай Рихлер (1931–2001) — один из самых известных в мире канадских писателей. Его книги — «Кто твой враг», «Улица», «Версия Барни» — пользуются успехом и в России.

Жизнь Джейка Херша, молодого канадца, уехавшего в Англию, чтобы стать режиссером, складывается вроде бы удачно: он востребован, благополучен, у него прекрасная семья. Но Джейку с детства не дает покоя одна мечта — мечта еврея диаспоры после ужасов Холокоста, после погромов и унижений — найти мстителя (Джейк именует его Всадником с улицы Сент-Урбан), который отплатит всем антисемитам, и главное — Менгеле, Доктору Смерть. Поиски мстителя сводят Джейка с криминальными типами, из-за чего он в силу нелепых случайностей попадает под суд.

Благодаря сплаву тонкого лиризма, искрометного юмора и едкого сарказма многие критики считают «Всадника с улицы Сент-Урбан» лучшим романом писателя.

---

— Можете ли вы сказать, курит ли она каннабис?

— Нет. Во всяком случае, насколько мне известно, нет.

— Вы сказали, что иногда она что-то жжет в своей комнате вечерами. Что бы это могло быть?

— Не знаю. Благовония, возможно.

— А вы не знали, что так часто делают, чтобы скрыть запах каннабиса?

Мистер Паунд заявил решительный протест, и сэр Лайонель снял вопрос.

Затем к присяге привели Ингрид.

— Ваш отец участвовал в войне, мисс Лёбнер?

— На войне он был медиком. На русском фронте. Там был ужасно. Они не имел зимней одежды.

— Был ли он членом нацистской партии?

— Никогда, — с жаром отвергла она такую возможность. — Я Хершу говорил. Мой отец не одобрял.

— Вы говорили Хершу, что ваш отец дантист?

— Да.

— Что он на это сказал?

— Херш сказал, что в таком случае на войне он, видимо, имел работы доволно много — с евреев золотые коронки драть.

Ингрид рассказала, как Штейн заманил ее в дом Херша, где принялся пичкать алкоголем и наркотиком. Появление в доме настоящего хозяина было, по ее признанию, полной неожиданностью, и она немедленно обратилась к нему за помощью.

— Что сказал Штейн, когда вошел хозяин?

— Он сказал: «Хочешь ее? Она насчет этого сама не своя. Сделает все, что душе угодно».

— А что сказали на это вы?

— Ничего. Я была очень испугана.

— И что произошло потом?

— Штейн послал меня к Хершу в спальню с бренди на поднос.

— В чем вы были одеты?

— Ни в чем. Я была голый.

— Но это как-то не совсем обычно, вы не находите?

— Но ведь одежду он куда-то спрятал! — обиделась Ингрид.

— Кто?

— Штейн. Он принуждал меня. Он меня запугал: говорил, Херш очень крутой и сердитый. Сказал, он может сделать из меня звезду, но ему для этого надо сперва посмотреть, на что я похожа голый. Сказал, чтобы я старалась ему угодить, иначе они оба будут очень злой.

— И вы угождали?

— Но он же спрятал одежду! — воскликнула она. — А в руке держал мокрый полотенце. И уже один раз меня им ударил. Пугал, что следов не останется. Я подумала, надо выиграть время. Не хотела, чтобы он снова делал мне больно.

— Что произошло, когда вы вошли в комнату Херша?

— Он был в белье, прикинь? В трусах — белых с синими разводами. Я спросила, зачем ему винтовка.

— А откуда вы узнали про винтовку?

— Меня Штейн водил смотреть на нее. И сказал, что в этом доме лучше быть послушный девочка.

— Понятно. И что Херш сказал, когда вы спросили его, зачем ему винтовка?

— Говорит, может быть, собирется стрелять немцев. Может, меня. Кто знает.

— Что было потом?

— Он схватил меня за волосы и повалил на кровать. А потом заставил меня взять в рот.

— Принудил вас к феллацио?

— Это значит сосать хрен, да?

Мистер Паунд неодобрительно покачал головой.

— Да, — после паузы сказал он.

— Да. Так правилно.

— Вы сопротивлялись?

— Я слишком боялась.

— Вы кричали? Звали на помощь?

— У меня же рот был занят, прикинь? Как кричать?

— Что потом?

— Я говорю ему, вы что это, прикинь? Ведете себя, будто я вам животное! Он сказал, это потому, что я добрый. Твой отец еще не так бы моего отца разуделал, если бы тот ему на войне подвернулся.

— А потом что было?

— Он стал пьяный. Захотел спать. Уходи, говорит. Иди вниз. И делай все, что хочет Гарри, а то смотри у меня.

Подошло время перерыва.

— Господа присяжные, — сказал господин судья Бийл, — едва ли я должен особо предупреждать вас, что вам запрещено с кем-либо обсуждать дело, а если кто попытается с вами о нем заговорить, сообщайте мне.

В пятницу в 10:30 Ингрид продолжила показания. Сообщила суду о седле и о том, для чего Гарри его приспособил. Сказала, что он вознамерился ее фотографировать и грозил физическим воздействием.

— Что Штейн делал потом?

— Заставил меня лечь на ковер лицом вниз.

— А потом что произошло?

— Запихнул свой хрен мне в задницу.

— Вы сопротивлялись?

— Ну естественно. Болно же! Но у него в руке был конский хлыст.

— Как долго это продолжалось?

— Не помню. Мне кажется, я отключилась.

— Когда вновь появился Херш?

— В четыре утра. Это я помню.

— Он был одет?

— Он был в халате, но у него все было видно.

— Что было видно?

— Его халат был без пояс. И распахнут.

— Что он делал?

— Он очень сердился на Штейна.

— За что?

— Не за то, что тот сделал со мной. Это ему было похер. — Она спохватилась, вспыхнула. — Извините меня, Ваша Милость.

Махнув рукой, господин судья Бийл дал знак продолжать.

— Свидетельница не вполне владеет английским, — пояснил мистер Паунд. — Она не понимает, какие слова считаются нецензурными.

— Продолжайте, пожалуйста, мистер Паунд.

— Да, Ваша Милость. Так на что же он тогда сердился?

— Из-за винтовки. И седла. Особенно из-за седла. Он утащил Штейна в другую комнату и там кричал на него, а когда Штейн вышел, отложил седло в сторону.

— А не было ли у вас возможности воспользоваться их отсутствием и сбежать?

— Так ведь одежды нет! И у них ружье. И конский хлыст. Да и вернулись они довольно быстро, прикинь, да?

— А что было потом?

Сперва Херш был очень добрым. Налил всем выпить. Сел со мной рядом и ни к чему меня особо-то не принуждал, взял только за руку и положил ее… ну, туда, на этот его…

— Пенис?

— Да. Так правилно. Но потом его настроение изменилось. Спросил, состояла ли я в гитлерюгенде. Я сказала, что слишком поздно родилась. Он стал смеяться. А я сказала, что мой старший брат состоял в гитлерюгенде — ну и что, это же такая чепуха! А мой папа на войне спасал евреев. От этого он стал смеяться еще больше. Подумал, будто это ошен смешно.

— Вы знали, что Херш еврей?

— Да мне-то что. Какая разница?

— Отвечайте да или нет, пожалуйста.

— Нет, я не знала. Но потом он мне сказал. А я говорю, вы такой симпатичный, кто мог подумать? Ну, он на вид-то непохож, прикинь? Может быть, мой английский был не правилно. Но он лицом стал ошен, ошен сердит.

— И что произошло потом?

— Он толкал меня. Пихал. Схватил меня ошен, ошен сильно вот здесь. — Она показала на запястье. — И велел Штейну дать мне одежду и выставить вон.

— Что потом?

— Штейну это не понравилось. Он сказал, лучше держать меня в плен до утра. Я имею следы, сказал он. Херш тогда и его пихнул. И закричал: не хочу больше видеть ее здесь ни секунды.

После чего Штейн, несмотря на все свои опасения, все же выдал Ингрид ее одежду, и она убежала.

— Это был коссмаар! — сказала она и разрыдалась.

Получив доступ к потерпевшей, сэр Лайонель Уоткинс действовал быстро и безжалостно. Первым делом выяснил, что мисс Лёбнер, оказывается, и раньше частенько засиживалась в кафе «За сценой» до полуночи. Прижав ее к ногтю тем фактом, что полиция обнаружила некоторое количество наркотика у нее в комнате, он спросил, как же это возможно, чтобы она не распознала его сразу, как только ей предложили.

— А в комнате это был не мое, — открестилась она. — Одна сокурсница у меня его оставил со своим спальный мешок. Я даже и не знал, что там.

Уоткинс также добился от нее признания в том, что она не сама пошла в полицейский участок, а была задержана и доставлена в патрульной машине. Затем, внезапно:

— Мисс Лёбнер, вы контрацептивные таблетки принимаете?

Она бросила взгляд на мистера Паунда.

— Мисс Лёбнер, вы поняли мой вопрос?

— Да.

— Да, вы поняли мой вопрос или да, вы принимаете таблетки?

— Да. Таблетки. Я их принимаю.

— Вечер двенадцатого июня благодаря таблеткам был безопасен с точки зрения зачатия? Или нет?

— Н-не помню.

— Странно. Казалось бы, это должно было быть для вас крайне важно.

Далее сэр Лайонель спросил, почему Ингрид не швырнула в окно какую-нибудь вазу и не кричала, не звала на помощь? А могла ведь и стулом в окно. Почему, оставшись одна в гостиной, не выбежала на улицу голой, чтобы не подвергнуться столь грубому надругательству?

Видно было, что этим он ее потряс, и свидетельское место девушка покинула, прижимая к глазам платок. Затем слово взял мистер Коукс, защитник Штейна. Мистер Коукс выразил сочувствие членам жюри присяжных, приличным людям, которые и так уже наслушались всяких непристойностей, особенно в показаниях потерпевшей мисс Лёбнер, чье неуверенное владение литературным английским значительно уступает ее же знанию словесного ряда, который принято ассоциировать со сточной канавой.

— Обвинение, предъявленное Штейну, — сказал он, — всегда было из тех, которыми легко бросаться, но чрезвычайно трудно доказывать. Так, например, в противоположность тому, что вы только что услышали от моего ученого собрата, факт изнасилования вовсе не подтверждается медицинским освидетельствованием потерпевшей. Вас пытаются уверить в том, что над мисс Лёбнер надругались, изнасиловали и держали в неволе, но с точки зрения защиты больше похоже на то, что она радостно и добровольно пошла со Штейном в дом Херша, а затем…