Леонид Горизонтов - Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше (XIX — начало XX в.)

• Название: Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше (XIX — начало XX в.)
• Автор: Леонид Горизонтов
• Издательство: «ИНДРИК»
• Жанр: История
• Год: 1999
• ISBN: 5-85759-092-2

Книга о заключительных, наиболее драматичных фазах долгого противоборства российской государственности и польской исторической традиции, опыте правительственного регулирования демографических и ассимиляционных процессов, механизмах принятия политических решений по национальному вопросу в самодержавной России, имперском менталитете ее правящей элиты. Прослежена эволюция политики национальной дискриминации в различных сферах жизни, в том числе — всвязи с судьбой законодательства о «разноверных» браках. В историческом развитии «представлены планы русской колонизации бывших земель Речи Посполитой. Намечены новые подходы к оценке русских чиновников и выходцев из православного духовенства на западных окраинах Империи. Монография вводит в научный оборот широкий круг материалов отечественных и зарубежных архивов.

---

В 1852 г. при самом деятельном участии самодержца принимается целый пакет нормативных актов, ставших важной вехой в утверждении курса по отношению к польским подданным. В именном указе Сенату от 3 мая 1852 г. излагались мотивы законотворчества. Вопреки высочайшей воле приобщить «дворянство польского происхождения» к военной или гражданской службе, «большая… часть молодых дворян, принадлежащих зажиточным семействам, пребывает в праздности, чуждаясь всякой службы». Объявляя сложившееся положение вещей долее нетерпимым, указ вводил обязательное зачисление в армию сыновей «неправославных помещиков» по достижении ими 18-летнего возраста. Надо заметить, что убеждение в необходимости этого шага зрело в правительственных кругах давно. В 1831 г. нечто подобное предлагал в своей записке флигель–адъютант Опочинин 34. В том же духе, как мы видели, неоднократно высказывались западные генерал–губернаторы.

Действие указа распространялось на 7 западных губерний (без Витебской и Могилевской) и затрагивало семьи, владеющие не менее 100 крестьянами. Определенная таким образом нижняя граница «зажиточности» объединяла помещиков весьма разного достатка: если все они считались способными обеспечить проезд своих сыновей до мест сбора в Сувалках и Кременце, то отнюдь не всякий был в состоянии нести издержки, сопряженные со службой в кавалерии. От службы освобождались единственные сыновья в семействах и физически ущербные, которых ежегодно в течение 7 лет должны были лично (!) осматривать генерал–губернаторы. Поощрялось льготами добровольное вступление в армию в 16–17-летнем возрасте. Добровольцы получали право на выбор места прохождения воен

ной службы, а явившихся по призыву ждало назначение от инспекторского департамента Военного министерства. Географических ограничений на сей счет законодательство не предусматривало: имелись в виду все пехотные и кавалерийские полки, не исключая, следовательно, дислоцированных на западных рубежах Империи; из отдельных корпусов в указе упомянут был только Кавказский. Срок службы составлял: для добровольцев — 5, а для призывников — 10 лет. Набор производился два раза в год. В качестве альтернативы военного поприща допускалось зачисление на гражданскую должность. Учащиеся казенных заведений пользовались отсрочкой до выпуска 35.

«Исправительное» действие армии, по всей видимости, считалось в ту пору абсолютным. «Неужели и наша прекрасная, верная армия также заразится? — вопрошал своего августейшего корреспондента Паскевич под впечатлением от раскрытого заговора Ш. Конарского и сам же решительно отбрасывал сомнения: «это только несколько негодяев» 36. Производивший в 1839 г. ревизию военных поселений Киевской и Подольской губерний свитский генерал Мейендорф подтвердил, что «большая часть окружных и волостных начальников, ныне управляющих поселянами, точно польского происхождения», но не был склонен придавать этому обстоятельству особого значения: «все они русские офицеры»37.

Что же касается искателей чиновничьих мест, то они должны были непременно направляться в великороссийские губернии. В этой связи Комитет министров выразил опасение, что «в некоторых, ближайших к Западному краю, великороссийских губерниях будет весьма значительный прилив изъявивших желание служить там молодых дворян, для которых, может быть, будет даже затруднительно приискать и должности, и занятия». Обеспокоенность министров вызывала также неопределенность срока обязательной службы. Они ожидали, что молодые дворяне «могут по прошествии краткого времени выйти в отставку, возвратиться на родину и быть в праздности». Весьма вероятные сложности с трудоустройством — в стране наблюдался избыток охотников за вакансиями — Николая! нимало не занимали. Царь отверг предложение Комитета установить временные правила о распределении молодых чиновников: «если им места не будет, то обязать поступать в военную службу, а неспособных свидетельствовать, как велено»38.

Однако вопрос о том, где именно целесообразнее приобщать к службе чиновников–поляков, не был праздным, и высочайше утвержденное положение от 14 ноября 1852 г. содержало точное руководство на этот счет. В документе перечислялись 28 губерний, присутственные места которых открыты для польской молодежи. В перечне нет Остзейского края, Бессарабии, Малороссии, Новороссии, Кавказа (в том числе Северного — Ставропольской губернии), Сибири. Таким образом, из граничащих с Западным краем «открытыми» объявлялись только две губернии — Псковская и Смоленская.

В списке отсутствовала также Санкт — Петербургская губерния, но фигурировала Московская. Назывались в нем и некоторые «ссыльные» губернии, часто с высоким удельным весом инородческого населения — Оренбургская, Вятская, Пермская. За исключением Оренбургской губернии, указанные в положении адреса ограничивались европейской частью России 39.

Не связанное с подавлением восстаний законодательство 1852 г. — явление исключительное. Николай I не остановился перед прямым нарушением Жалованной грамоты дворянству. Мало того, нормы 1852 г. не были последним словом этого императора и его окружения. «Они (поляки. — Л. Г.) не менее других могут служить государству с честию и пользою в рядах русского воинства и в числе гражданских чиновников по другим областям, — писал в 1854 г. Иосиф Семашко. — Но в здешней стране они связаны личными соотношениями, связаны общественным мнением, которое указывает не на Россию, а на Польшу» 40. Откликаясь на тревожную записку митрополита Литовского, «почти на смертном одре»41 Николай решает установить единообразный 10-летний срок службы в великороссийских губерниях и допускать последующий перевод в Западный край только «совершенно благонадежных»42.

Одновременно разрабатываются правила относительно службы «бедных дворян» Западного края — слоя, который занимал промежуточное положение между «зажиточными дворянами» и шляхтой, зачисляемой в податные сословия и поощряемой к переселению: Николай I определенно стремился к созданию всеобъемлющей системы предписаний. Поскольку «второстепенные» представители дворянства очень часто сами искали казенного содержания, их прием на военную службу носил сугубо добровольный характер. Допускался выбор полка, но в мундире полагалось пробыть не менее 5 лет 43. Обилие законоположений создавало для местной администрации немалые трудности. В 1853 г. Военное министерство в особом отношении вынуждено было объяснять гродненскому губернатору различия между двумя категориями дворян 44.

Хотя, как мы видели, главным объектом законотворчества в 30–50‑е гг. являлся Западный край, действие принятых в отношении него правил коснулось также Царства Польского. В официальной переписке отмечалось, что положения указа 1837 г. не распространяются на поляков по другую сторону Буга: «в отношении уроженцев Царства Польского ничего о сем положительного не постановлено»45. В 1840 г. последовало распоряжение «не определять на службу по Царству Польскому не служивших в великороссийских губерниях уроженцев западных губерний Империи без особого на то разрешения»46. В Царстве велись специальные списки чиновников из западных уроженцев, каковых в 50‑е гг. насчитывалось до трех сотен человек 47. Без пятилетнего стажа службы в центральных губерниях занимать должности в Западном крае было запрещено также уроженцам Царства Польского 48. Взаимная изоляция двух частей исторической Речи Посполитой была тем более искусственной и обременительной для польского населения, что в 1850 г. состоялась ликвидация таможенной границы между ними. Последнему обстоятельству житель Подолии Т. Падалица (3. Фиш) придавал особое значение. «Лет десять назад, может даже меньше, — писал он во второй половине 50‑х гг., — отношения наши с Варшавой были очень ограничены. Для ищущих развлечений была Одесса, для делающих покупки — Бердичев и Киев, а для литераторов… «Тыгод–ник Петерсбурский». Буг отделял нас вроде китайской стены… Лишь с уничтожением границы… мы вспомнили, что где–то неподалеку от нас Варшава. Принялись о ней разузнавать, искать на карте, затем выяснили дорогу, и несколько сначала Колумбов открыли ее, наконец, ко всеобщему удовольствию!.. Посещение Варшавы сегодня является требованием хорошего тона»49.

Распоряжение о 10-летней службе во внутренней России, это своеобразное завещание основателя новой польской политики, осталось невыполненным. Более того, несмотря на заявления о продолжении дела отца, Александр II в числе коронационных милостей отменил также постановления 1837 и 1852 гг., признав вводимый ими порядок «уже не нужным». Подобный шаг объяснялся ссылкой на возросшее число русских учебных заведений в западных губерниях. Комитет министров рассудил, что «особые меры… не должны иметь силы и действия». «Замечательно, — записал по этому случаю в своем дневнике П. А.Валуев, — что доселе лучшие и важнейшие правительственные меры государя Александра Николаевича заключаются просто в отмене (вышедших в предшествовавшее царствование) законодательных распоряжений»50. По–иному сложилась судьба законодательства о «бедных дзорянах». Первоначально его действие ограничивалось семью «проблемными» западными губерниями, но уже в последние годы николаевского царствования перечень губерний постоянно расширялся, пока, наконец, 17 октября 1855 г. вступивший на престол Александр II не распорядился придать нормам общеимперский характер 51.