Геннадий Красухин - Круглый год с литературой. Квартал первый

• Название: Круглый год с литературой. Квартал первый
• Автор: Геннадий Красухин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Автор этой книги, как и трёх остальных, представляющих собою кварталы года, доктор филологических наук, профессор, член Союза писателей с 1972 года и Союза журналистов с 1969-го. Перед вами литературный календарь. Рассчитанный не только на любителей литературы, но и на тех, кто любит такие жанры, как мемуаристика, как научно-популярные биографии писателей, типа тех, что издаются в серии «Жизнь замечательных людей». Естественно, что многих, о ком здесь написано, автор знал лично. И это обстоятельство сообщило календарным заметкам отчасти мемуарный характер. Но популярные очерки рассказывают не только о замечательных писателях. Как и все люди, писатели бывают разными: замечательными и не очень, добрыми и злыми, смелыми и осторожными. В этом смысле авторские заметки субъективны. Автор представляет своих героев такими, каким они ему видятся.

---

Вольфганг Казак после синхронного перевода в посольстве сменил работу: стал преподавать. И дошёл до должности заведующего кафедры славянской филологии и директора института славистики Кёльнского университета.

В этом университете он провёл научную конференцию-презентацию нашей газеты.

Казак был человеком с большими связями. Фонд, в который он обратился, согласился оплатить нам с Дмитренко месячное путешествие по Германии. Поездка была сказочной. Именно тогда Германия мне понравилась больше любой другой зарубежной страны.

«Лексикон» Казака был издан у нас после перестройки, пополнив семью словарей, обязательных для тех, кто занимается русским литературоведением.

Мы часто переписывались с Казаком по электронной почте.

Поэтому смерть его 10 января 2003 года (родился 20 января 1927) оказалась полной неожиданностью. Он не болел, был женат на женщине-преподавательнице йоги, сам занимался йогой. И вдруг известие о смерти!

Вечный мир и покой замечательному человеку!

11 ЯНВАРЯ

Коля Самохин, специальный корреспондент нашей Литературной газеты по Сибири. Я был у него в Новосибирске, и мы с тех пор крепко подружились.

Он часто бывал в Москве. Привозил и дарил свои книжки, вышедшие в Новосибирске. Это были юмористические или сатирические книги. Он, кстати, был довольно частым гостем на нашей шестнадцатой «литературкиной» полосе.

Вообще был хорошим, весёлым парнем.

Но вот он приехал в командировку в Москву и звонит мне из гостиницы «Урал». Она тогда располагалась недалеко от Кузнецкого Моста. Еду к нему. И вижу совершенно другого Самохина. Я ещё ни разу не видел его пьяным. Сейчас он как-то тяжело пьян.

– Застрял, – говорит он мне. – Нечем платить за гостиницу.

Даю ему денег. Спускаемся вместе к окошку администратора. Коля платит. «Нет, – слышу, – я ещё не съезжаю. Вернусь!».

Останавливаем такси. Едем в газету. Коля отмечает командировку. Его видят. Его любят. Его окружают сотрудники.

Мои потайные знаки не приглашать его выпить встречают с недоумением. Наоборот. У кого-то есть. У кого-то пьют. Коля сидит в одном кабинете. Пересел в другой. Отправился в стекляшку. Я с ним – не бросать же мне его на полпути. Пьяного привожу в гостиницу.

Утром телефон не отвечает. Еду к нему. Не могу ли я дать ему денег на билет на самолёт? Хорошо, говорю, я достану денег. Поехали в газету.

Он улетел. И через неделю от него пришёл перевод. Долг вернул.

Но мне не даёт покоя видение странного изменившегося Колю. Словно его подменили.

Вдруг узнаю, что он опять в Москве. Точнее, в Московской области. Живёт у кого-то в Голицыне. Он не звонит. Куда звонить ему, я не знаю. В отделе корсети сказали, что он отметил новую командировку и сказал, что на день-два съездит в Голицыно к знакомым.

Прошла неделя. Коля не появляется.

И вдруг газету облетает новость: Коля Самохин повесился в лесу. Было опознание. В Москву вылетает жена.

Но и она ничего не прояснила. Что случилось с Колей? С этим весёлым, жизнерадостным, неунывающим человеком? Автором многих юмористических книг?

Коля покончил с собой 11 января 1989 года. Все вспоминали, как отмечал он в Москве своё пятидесятилетие (он родился 1 августа 1934 года). Каким весёлым и беспечным он тогда казался. Что же с ним произошло за эти пять лет?

* * *

Очень жаль книги «Эстетическая природа течений в зарубежном искусстве», которая была набрана, свёрстана в издательстве «Искусство» в 1964 году, и речь шла о печатании тиража. Но всё было уничтожено. Почти та же судьба и у статьи об исторических взаимосвязях ремесла, искусства и дизайна. Она вошла в сборник научных трудов ВНИИТЭ (Всесоюзного научно-исследовательского института технической эстетики) «Техническая эстетика». Весь тираж пошёл под нож, а потом напечатан без этой статьи.

И автором уничтоженной книги, и автором уничтоженной статьи был Игорь Наумович Голомшток (родился 11 января 1929 года).

Он с самого начала зарекомендовал себя блистательным искусствоведом. Вместе с Андреем Синявским выпустил книгу «Пикассо» в 1960 году – первую книгу об этом художнике в России. Вместе с Б. Виппером – «Искусство Западной Европы» (1964). Под псевдонимом Г. Фомин и уже после отъезда в эмиграцию в издательстве «Искусство» в 1974 году вышла книга «Иероним Босх».

Летом 1964 года по приглашению Виктора Никитовича Лазарева читал курс лекций по современному западному искусству на искусствоведческом отделении МГУ.

Чем он не угодил совдепии понятно из того, что одним из его соавторов был Андрей Донатович Синявский. Он дружил с ним и с его женой Марией Розановой, художниками Борисом Свешниковым и Борисом Биргером. Помимо этого в самиздате ходил роман А. Кёстлера «Мрак в полдень», переведённый Голомштоком.

В 1965 привлекался к суду во время процесса по делу Синявского и Даниэля «за отказ от дачи показаний». Его приговорили к шести месяцам принудительных работ, что фактически означало: крупный денежный штраф.

Ясно, что после всего этого стал добиваться выезда в эмиграцию. В 1972 году уехал в Великобританию. Работал на Русской Службе Би-Би-Си. Был ответственным секретарём журнала «Континент». Работал в «Синтаксисе». Издал на Западе книгу «Тоталитарное искусство». А в журнале «Знамя», 2011, № 2–4 напечатал мемуарные «Записки старого пессимиста». В 2014 году издательство «АСТ» выпустило его воспоминания под названием ««Занятие для старого городового»: Мемуары пессимиста».

* * *

Михаил Дмитриевич Соколов (родился 11 января 1904 года) написал немного. Тем не менее его роман «Искры» (ч.1–2) отмечен в 1951 году сталинской премией 2 степени. Части 3 и 4 этого романа он написал в 1967–1968 году, когда уже ни о какой сталинской премии не могло быть речи. Но другой ему не дали.

Позже он написал ещё роман «Грозное лето» о событиях 1914 года.

А до этого написал до войны две повести и три очерка.

Но писать ему по большому счёту было некогда.

В 1922 году окончил Коммунистический университет имени Свердлова. До 1928-го был на руководящей партийной, советской и хозяйственной работе. В 1928–1931 учился в Ростовском инженерно-экономическом институте. В 1931–1943 занимался руководящей работой на заводах. В 1943–1945 работал главным редактором Росиздата. С 1950-го – ответственный секретарь Ростовского отделения Союза писателей СССР, а в 1957–1975 был ещё и главным редактором журнала «Дон».

Умер тем не менее не слишком заметно. Настолько, что Сеть не сохранила ни дня, ни месяца его смерти. Умер в 1992 году.

12 ЯНВАРЯ

С Львом Александровичем Кривенко, меня познакомил Борис Балтер, который очень рекомендовал его печатать. «Это – настоящее», – говорил он о его рассказах. Так же, как и Балтер, Кривенко был автором калужского альманаха «Тарусские страницы» – своеобразного «Метрополя» тех лет, потому что подвергся не меньшему, чем в будущем «Метрополь», официальному остракизму. Сразу же после критики «Тарусских страниц» воронежский «Подъём» выломал из макета номера и вернул Лёве его «Фурье». Не спасло рассказ предисловие учителя Кривенко (и Балтера, и многих других, с которыми я познакомился и подружился именно в доме Кривенко) Константина Георгиевича Паустовского.

С этим предисловием и мы в «Семье и школе» заслали рассказ Льва Кривенко в набор. Но, увы. Пропустивший определённое количество радовавших нас материалов, цензор проснулся после злобной реплики «Красной звезды» по поводу опубликованного в «Семье и школе» стихотворения. О публикации засланных в набор материалов нечего было и думать. Но оплатить материалы, как не пошедшие не по вине авторов, было можно. В этом случае автору полагалось 50 % от гонорара, который он получил бы за напечатанный материал. И ответственный секретарь «Семьи и школы» Пётр Ильич Гелазония никого из тех, чьи материалы мы послали в набор, не обидел. В том числе и Лёву, любимого ученика Паустовского.

Но из всех учеников Паустовского был Кривенко человеком, пожалуй, самой несчастной творческой судьбы. Фронтовик, командир взвода автоматчиков, тяжело раненый и демобилизованный в 43-м по инвалидности, он рассказывал мне о том, как его ранило:

– Практически все успели перебраться через шоссе на другую сторону леса, оставались мы, изготовились, и вдруг заработал пулемёт. Да не пулемёт, а пулемёты. Шоссе под огневым ливнем. Пули рикошетят. Вжались в землю, лежим. Час, два, а пулемёты не смолкают. Я говорю ребятам: «И так и так плохо! Но лучше, наверное, перебежать – отделаешься пулей в заднице. А так сильно отстанем от своих – верная смерть. Или плен. Рванём», – говорю я взводу. Рванули. Меня сразу ожгло. Но быстро, быстро на другую сторону. Бежим. Полчаса несёмся как угорелые. Всё! Вот они – наши. Падаю. Голова гудит. «Все живы?» – спрашиваю. А ответа не слышу. Очнулся в полевом госпитале.

– И сколько, – спрашиваю, – выжило?

– Все! – гордо отвечает Лёва. – И ранены все. Каждый свою пулю получил. Но я, видишь как неудачно!