Олег Зоин - Баба Катька-с-Малого-Базара

• Название: Баба Катька-с-Малого-Базара
• Автор: Олег Зоин
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1970

---

Олег Зоин БАБА КАТЬКА–С–МАЛОГО-БАЗАРА Рассказ

Большинство знакомых зовет её бабой Катей. И, пожалуй, они правы, как всякое большинство. Худющая, на тонких кривых варикозных ногах в неопрятно морщинящих мрачных чулках, с грязными старческими руками, с лицом хронической алкоголички, на котором бесстрастно тлели два порочных оловянных глаза и блестел увядший рот, обнажая остатки редких прокуренных зубов, обрамлённых фиолетовыми, поминутно искривлявшимися в жуткой обезьяньей ухмылке губами, она являла собою печальную картину разложившейся пятидесятилетней женщины из того сорта роковых женщин, каких уже так мало в Эсэсэсэре и которых иначе, как бабами, и не назовешь.

Но было что–то такое в её геометрически плоской груди, что неодолимо влекло к ней немало слесарей из Запорожского трампарка. Бывало, к потехе подруг, таких же веселых кондукторш из того же трамвайного парка, что из–за неё пьяно дрались тридцатилетние слесарюги. Они–то и звали её между собой не иначе, как Катька-с- Малого — Базара.

Она действительно родилась и выросла в районе Малого Базара, на бывшей Слободке, и проработав в трампарке больше тридцати лет, выгавкала, наконец, комнатку в общей квартире на пятом этаже огромного ведомственного дома трамвайщиков. Домина этот, окруженный стройными голубыми тополями, располагался и до сих пор располагается на главной улице города, у того самого Малого Базара, где каждый камень так знаком бабе Кате.

Побывала ли когда–нибудь Катерина замужем, никто не помнил, но в комнату она вселилась с уже взрослым сынком Костей.

Не прошло и года после новоселья, как Костик ушел служить в армию, а баба Катя, оставшись одна, продолжала жить по–прежнему, пьянствуя и балуясь со слесарями, отчего ей с их вечно взведёнными нервами доставалось. Все же её терпели за весёлый нрав и открытый, нашенский характер.

В прошлом году Костик возвратился из Советской Армии, отбыв срок, но заявился не один, а с молодой женой Викой, существом слабеньким, беленьким до прозрачности и к тому же до того сутулой, что злоязыкие соседки не упускали случая обзывать её горбуньей. Некоторые даже находили её косоглазой и слабой на голову.

— Ущербная невестка у Катьки, — сплёвывая шелуху от семечек, говаривала Антонина с первого подъезда.

— Дак я сразу углядела, бабоньки, что у ей не все дома, — тараторила Зоська с третьего, постукивая себя по виску замусоленным от постоянного отрывания билетиков указательным пальцем.

Как бы там ни было, а через три месяца после приезда Вика родила девочку. Родители молодой мамы жили далеко в Восточной Сибири и приехать на торжество не пожелали. Даже открытки не прислали. Правда, обиженные молодые родители лишь через месяц обнаружили, что письмо в Якутск с описанием торжественного прибытия Вики из родильного дома так и пылится на телевизоре неотправленным. Ну да в суете то ли ещё бывает!

Жизнь теперь пошла у них такая, какая всегда булькает на пятнадцати квадратных метрах, если там обитает четверо.

Если к бабе Кате по–старой привычке заваливался пьяный слесарюга, Константин изгонял шалопая, и опечаленная женщина- мать посылала отпрыска в гастроном за поллитровкой, — нервы лечить. Вика не работала. В доме стоял густой смрад плохо отстиранных пеленок и неперестилавшихся с Нового года постелей. Редких денег едва хватало на водку да на селедку. Ежедневные возлияния осточертели интеллигентной лентяйке Вике, хотя она и не имела мужества отказаться от них. Однако главную причину жизненных неудач молодая видела в бабе Кате, о чём, не стесняясь, бубнила Костику.

— Гони её к чертям собачьим, старую каргу! — Уже прямо–таки требовала Вика. — Чувствую, она на всякое способна. Как бы дочку не удушила, стерва…

Баба Катя, учуяв по изменившемуся отношению Кости невесткину агитработу, не осталась в долгу.

— Привез ведьму горбатую, намаешься ещё потом, придурок, попомни мои слова! Куда твои зенки только и глядели? Видать, не выше её подола! Или в Запорожье девок мало?

Костик молча сопел, но зло у него росло против обеих баб, хотя больше ему жалелось Вику.

Однажды, когда мать принесла сразу две поллитровки, вечер начался счастливо. Вика мигом разделала селедку, напевая ”Союз нерушимый… ”, свекровка нажарила ливерной колбасы с остатками картошки, недоеденной с похмелья утром, Костя принёс из ванной массивный графин с замечательно холодной водопроводной днепровской водой, и троица по–хорошему уселась за стол.

— Очисти по цыбульке, мать, — благодушно попросил Константин, разливая в гранёные стаканы бутылку на троих, чтобы не чикаться с рюмками.

— Ну, за то, чтобы моя внученька выросла ровненькой, как бабуся! — Сморозила баба Катя подобие тоста, и, хотя обида и хлынула к горлу, Костик и Вика исправно опорожнили стаканы. Дыхнув Змеем — Горынычем, Константин тяжело поглядел на мать, но Вика положила ему руку на колено для успокоения. Под столом, чтобы свекруха не усекла. Закусили, задымили днепропетровской «Примой».

— Может, хватит? — Икая, предложила Вика.

— Да чего там на слезы оставлять, — живо убедил женщин Костик, откупоривая вторую. Он ловко сдёрнул оловянную головку бутылки за выступающий язычок и, улыбаясь, прицелился получившимся «гуськом» в Вику.

Когда оприходовали и вторую и уели все разносолы, почему–то кончился кислород, и Костя открыл балконную дверь. Выйдя на свежий воздух и покуривая, он глядел вниз с балкона на сизые верхушки тополей, выстроившихся глубоко внизу. Дом ведь старой постройки и такой высокий, что пятый этаж его вровень с восьмым этажом женского общежития напротив.

В ярко освещённой комнатке с раздвинутыми сквозняком розовыми шторами гладила платье аппетитная девуля в лифчике и трусах. Костик пытался напрячь зрение, чтобы разглядеть тёлку подробнее, но глаза не давались, картинка расплывалась, словно в тумане. Как будто кто–то хукнул на холодное стекло…

— Чего на девок пялишься?! Ты теперь кобель цепной!.. — Оторвала его от приятного занятия баба Катя.

— Мать, ты тёмная женщина, — проворчал Костя, нехотя возвращаясь в комнату.

— Уж и тёмная? А я, ежели здраво разобраться, сыно–о–к, натуральная блондинка… Бугаи говорят, бо–о–льшаяредкость!..

В это мгновение Вика, неуверенно прибирая со стола, опрокинула пустую бутылку и та громко разбилась, упав на ничем не застеленный, крашеный ворованной яркокрасной трамвайной эмалью пол.

— Не смей бить посуду в моем доме, лярва! — Взвизгнула баба Катя, замахиваясь на Вику. Шестимесячная Наташка взвыла со страху, как сирена. Костик потащил мамашку в сторону, но баба Катя вошла в раж и упиралась, норовя вцепиться невестке в нечёсаный месяцами шиньон.

— Ах, ты трампарковская лахудра! — Вышел из себя Константин и, схватив со стола гранёный графин, подарок бабыкатиных подруг на позакакое–то Восьмое Марта, коротко взмахнул им, шандарыхнув мать по затылку.

Она упала навзничь, шлёпнулась на дурацкий красный пол, как осенняя жаба. Из–под затылка быстро распространялось мокрое пятно, почти чёрное в тусклом свете сорокасвечовой лампочки.

Некоторое время дети, как сговорившись, молчали. Костик, ошалело втупив глаза в расползающееся пятно, механически, как робот, поставил графин на стол. Вика, держа во рту пригоршню заколок, методически вгоняла их одну за другой в прическу.

— Давай её вынесем на балкон, на свежий воздух, — процедила сквозь зубы Вика. Костик понял ее по–своему.

— Хапай за ноги. Ну, ты, писька маринованная, старайся! — Скомандовал он. Кое–как они выволокли бездыханную бабу на балкон и, с трудом перевалив через поручень, согласно уронили в вечерний сумрак. За тот миг, покуда тело летело, они очутились в комнате, где Вика припала трясущимися руками к Константину. Совсем почти отрезвев, он принял командование на себя.

— Скажем, сиганула по пьяни, — придумал он и стал нежно гладить Вику по потной холодной спине.

Пролетев положенные Бойлем и Мариоттом метры и получив по закону Ньютона положенное ускорение, баба Катя рухнула на тополь, обчухрала на нём едва не все ветви с вершинки до дола и некрасиво шмякнулась к ногам изумлённых соседок, щелкавших семечки на скамейках, расставленных вокруг коллективно взращенной и коллективно вытоптанной клумбы.

— Катько, чи цэ ты, чи нэ ты? — Подхватилась Зоська. — Ой, бабонькы, мабуть трэба бигом бигты в ”скору помощь ”, чи як?

Последовавшую затем суету описывать, поверьте, нет времени. Кто бежал к телефону, кто за компрессом, кто, перепрыгивая через пять ступенек, наверх сообщить катькиным детям печальную новость.