Олег Зоин - Вчера

• Название: Вчера
• Автор: Олег Зоин
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008

Русская проза практически ещё не освоила переломный исторический период в жизни СССР — десятилетнее правление Никиты Хрущёва (1954–1964 г. г.). Герой романа изобретательно пытается найти и находит своё место во враждебном ему мире, открыто исповедуя активное неприятие коммунистических догматов. При этом он не диссидент, но простой, наивный, бестолковый, «стихийный» шестидесятник, сознательно нарушающий бесчеловечные тоталитарные законы и, что удивительно, одолевающий таки всесильную Систему в нелёгкой личной жизни. Немало страниц, однако, посвящено и 30–40‑м годам 20‑го века — годам расцвета сталинизма, то есть предыстории хрущёвской «оттепели»…

---

— Так и когда же войне конец? — Спросил деда, пользуясь случаем поговорить со знающими людьми.

— Скоро, дедка, уже немного осталось. Как Берлин возьмём, так и точка будет. На лбу у Гитлера, — смеясь, успокоил дедушку лейтенант…

После ужина народ засобирался спать. Лейтенанту Евгению досталась бабыдедова кровать в светёлке, а Таня ушла к соседям Панасенкам, где расположился медвзвод, там с медсёстрами ей было сподручнее. Дедушка с бабушкой, кряхтя, потому что сто лет не лазили, залезли на печь, что в кухне, а я, понятно, притаился за грубой в светёлке. День был так плотно набит интереснейшими событиями, что я уснул, как убитый…

Утром бабушкина строгость ослабела, и я получил возможность обследовать двор, садик и огород насчёт расположившихся и у нас и в соседних дворах солдат Советской Армии — освободительницы.

Почти в каждом дворе в палисадничке или садике угадывались громады машин и танков. По сельской улице, вздымая тучи пыли и распугивая клушек с цыплятами, гремели «Студебеккеры» с пушками на прицепе, полевые кухни, «ЗИС‑5» нагруженные доверху добротными ящиками с боеприпасами.

Я несмело подошёл к «Студебеккеру», спрятанному в нашем садике. Машина источала волшебный, редко встречаемый мною ранее, аромат бензина и моторного масла. Кузов машины, оборудованный фанерной будкой, представлял собой настоящий дом на колёсах.

Задняя дверь кузова была открыта и в проёме сидел боец, вольготно свесив наружу ноги в сумасшедше начищенных кирзовых сапогах. Он улыбнулся мне, подморгнув левым глазом, и кивнул головой в смысле «Подойди поближе!» Я сделал робкий шажок вперёд.

— Не робей, паря, — сказал боец, продолжая набивать пулемётную ленту патронами.

— На вот, понюхай! — зачем–то предложил он мне и протянул пару соломенного цвета патронов.

Я осторожно понюхал патроны и аккуратно отдал их бойцу. Запах меди, хотя и слабый, чувствовался отчётливо. Такого запаха я раньше не встречал.

— А теперь понюхай и посмотри вот эти, — продолжал просвещать меня красноармеец, передавая пару вроде таких же патронов, но уже более сильного, красно–морковного цвета. Я удивился, понюхав, что и запах у них был несколько другой, более металлический.

— Так вот запомни, пригодится в жизни, гильзы первых патронов сделаны из нашей, советской меди, а те, что я давал второй раз, из американской, союзнической. Вроде ничем, кроме запаха и цвета не отличаются, а всё–таки, приятно, что Америка нам помогает. Тебя как зовут, мужик?

— Сенька, — ответил я почти неслышно.

— Ага, Симеон, значит. Знатное имя. А меня попроще зовут — Андреем.

Он легко спрыгнул на землю и протянул мне огромную, твёрдую как дубовая кухонная доска в бабушкином посудном закутке, ладонь. Моя лягушачья лапка утонула в тёплой несгибаемой ладони.

— Значит, так, Симеон, приходи после обеда, я тебя научу из пулемёта стрелять, пригодится в жизни… — сказал дядя Андрей, улыбаясь.

Под вечер, загнавши Астру, пасшуюся на привязи у нашего огорода вдоль Чавки, я опять приблизился к «Студебеккеру» связистов. Дядя Андрей увидел меня через открытую дверь кузова и приветственно махнул рукой.

Отложивши бобину, на которую отматывал телефонный кабель с огромной катушки, стоящей на полу кузова, он потёр–потряс ладонь о ладонь, как бы стряхивая пыль, и спрыгнул на землю.

— Ну чё? Постреляем? — Спросил меня, похлопывая по плечу.

— Угу… — промымрил я, никак не представляя, что мне предстоит.

— Тогда пошли!

Дядя Андрей повёл меня к соседям, Балэнкам, в садике которых тоже пряталось два «Студера». Но эти машины, в отличие от нашей, с прочным железгым коробом. были просто покрыты вылинявшими брезентовыми тентами, натянутыми на каркасы.

У машин скучал, ковыряясь в носу, часовой с карабином без штыка. В глубине кузова первой машины громоздились оружейные ящики и просто навалом куча чёрных с коричневыми прикладами автоматов и пулемётов. Впрочем, я вначале даже боялся проявлять любопытство и рассматривать открывшийся моему взору арсенал. Было почему–то страшно так, что ноги дрожали.

— Колька, — обратился дядя Андрей к бойцу, который находился в кузове и протирал тряпьём какие–то железяки, — подай–ка Дегтяря и одну тарелку… Из Сеньки человека делать буду!..

Колька нехотя оторвался от дела, выбрал, я так думаю, обещанный пулемёт и закрепил на нём круглый магазин с патронами. Подал оружие дяде Андрею.

Тот легко, как я ложку к борщу, ухватил грозное оружие.

Мы пошли соседским огородом к Чавке. Там остановились на заросшем пахучим, но уже довольно пожухлым разнотравьем бережку, и дядя Андрей внимательно оглядел округу. Ну, там, саму Чавку, от которой к осени осталось лишь чавкающее русло, непроходимо заросшее камышом, за ней огороды следующей хуторской улицы, ставок, блестевший слева молочным блеском, стаю ворон, ругавшихся перед сном, устраиваясь на высоченном осокоре, росшем у истоков Чавки на меже огорода коваля Штанька…

— Ну, вот, теперь, смотри… — дядя Андрей встал на колени и опустил перед собой пулемёт. Оказалось, что от пулемёта отгибаются две ноги и упираются в землю как бы для опоры.

— Это сошки, для упора и более легкого прицеливания при стрельбе… Ну, куда здесь пальнём, чтобы ни в кого не попасть? Давай вон по тому осокорю шарахнем. Будем брать повыше, чтобы дворы не задеть. А то тут у вас и пострелять негде…

Он лёг сбоку пулемёта с правой стороны, сказав мне ложиться прямо за прикладом.

— Вот так правой рукой обнимай приклад, а левой можешь упереться в землю. Так! Смотри в прицел, прикинь, куда полетят пули. Зри сюда! Прицельные приспособления пулемета состоят из прицела и мушки. Вон на конце ствола мушка. Усёк? А вот у тебя перед носом прицел. Направь ствол так, чтобы мушка расположилась в центре дерева, ближе к вершин. Дальше что? Зри в прорезь прицела и двигай прикладом тихо–о–о-нечко так, чтобы увидеть мушку. Увидел? Так и держи. Теперь указательный палец располагаем на спусковом крючке…

Дядя Андрей обнял меня левой рукой, а правой подправил приклад.

— Нажимай полегонечку на крючок, как начнётся стрельба, считай до трёх и отпускай крючок, понял? Айда!.. Жми!

Я дёрнул спусковой крючок, и наверное за долю секунды просчитал до трёх. Пулемёт страшно дёрнулся и грохнул выстрелами — та–та–та!.. С пяток гильз рассыпалось по траве.

Вороньё на осокоре взвилось чёрным облачком и, возмущённо горланя, закружило над деревом. С глубины кроны посыпались мелкие ветки и листья.

— Ты у меня настоящий мужик! — Погладил по голове дядя Андрей. — Ну давай ещё шарахни, — предложил он мне.

— Неа, я боюсь, — честно захныкал я.

— Не может быть, Симеоны боягузами не бывают, — возмутился дядя Андрей, удерживая меня у пулемёта.

Сзади раздалась и стала быстро приближаться отборная матерщина. Мы оглянулись. Над нами уже нависала дебелая фигура сержанта дяди Фёдора.

— Ну вы и даёте, мать вашу! Устроили стрельбище посреди села. А если какой колхозник согнётся? В штрафбат захотел, рядовой Конопатых? Тем более с минуты на минуту пополнение прибудет, штабных понаедет тьма… Ну–ка, по местам дислокации. Оружие — на место. А ты, Сенька, больше с дядей Андреем стрелять не ходи. Сопли лучше почаще вытирай и бабке с дедкой помогай. Понял?..

Однако, как не понять. Уж больно страшный мужик.

На следующее утро в хуторе началось сущее столпотворение. Действительно понаехало много машин, на них прибыло пополнение из тыла. Добавилось и начальства. По хуторским улицам, как малахольные, носились, украшенные антеннами, два «виллиса», поднимая столбы пыли и распугивая кур. В каждом водитель, на правом сиденьи офицер, сзади два автоматчика.

Я долго стоял в воротах и смотрел на эту кутерьму. Воротами у дедушки назывался заезд во двор, обрамлённый кустами жёлтой акации и обозначенный двумя красивыми деревами — ясенем и осиной.

После обеда я сделал вид, что немного поспал, разделив кампанию с дедушкой. Мы устроились на свежем воздухе под навесом, где деда сушил сено, укошенное вдоль Чавки. Но какой там сон, если в хате поминутно хлопали двери и по двору проносились то вестовые, то дневальные, то ротные командиры, которых вызывал на связь командир полка.