Станислав Вольский - Завоеватели

• Название: Завоеватели
• Автор: Станислав Вольский
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1940

Историческая повесть из эпохи открытия и завоевания Южной Америки.

---

Альмагро уехал. Вскоре после его отъезда Пизарро отослал на оставшемся корабле наиболее строптивых и с небольшим числом верных соратников коротал, как умел, медленно тянувшиеся дни. Оправдались самые худшие ожидания: наступило зимнее время, а в эту пору под тропиками дождь льет, почти не переставая. Платье гнило, рубашки, пропитанные потом и водой, прилипали к телу и ни на минуту не просыхали. Припасы испортились, и питаться приходилось крабами да ракушками. Многие лежали в лихорадке. Наконец на горизонте показались два корабля. Люди спасены, успех экспедиции обеспечен, неизвестная империя почти завоевана!

Напрасные надежды! Вместо Альмагро на берег сошел незнакомый капитан и передал приказ губернатора: немедленно садиться на корабли и возвращаться в Панаму. Пора бросить бредни, стоившие жизни десяткам людей! Пизарро был ошеломлен. Через несколько минут он узнал, в чем дело: засунутая в кипу хлопка записка дошла до губернатора, отосланные Пизарро недовольные подтвердили слова жалобщиков, панамские власти разгневались и решили раз навсегда отвадить безумцев от сумасбродных мечтаний. Итак, вместо славы — позор, вместо необозримой империи — вонючая тюрьма, удел всякого неудачника. Что мог Пизарро противопоставить приказу колониального властителя? Ничего, кроме Собственной воли. Это единственное, что еще можно было бросить на весы судьбы.

Ночью Пизарро не спал. Он ходил по берегу и думал. Никогда в жизни не представится больше такого случая. Ехать в Панаму — значит, начинать все сначала. Да и начинать тогда не стоит — кто же станет слушать пятидесятилетнего неудачника? А что же можно еще сделать? Остаться! Альмагро, де-Люке и Эспиноса приложат тогда все усилия, чтобы снарядить экспедицию, хотя бы только для того, чтобы спасти упрямцев. Они будут приставать к губернатору. Они скажут, что позорно оставлять товарищей на верную гибель. Де-Люке пойдет к епископу и постарается разжалобить его. Он расскажет о сотнях тысяч туземцев, которых Пизарро со своими воинами обратит в несколько месяцев в христианскую веру. Да и мало ли что он еще наговорит — ведь язык у него работает, как хорошая мельница. И, может быть, в конце концов губернатор сменит гнев на милость.

Ну, а если ничто не подействует? Если оставшихся бросят? Ну что же, тогда они погибнут. Но ведь и в Панаме они погибнут. Так не все ли равно, где сложить кости — на панамском кладбище или на острове Гальо?

Наступило утро. Матросы и солдаты встали рано, собрались кучками, с нетерпением ждали, что скажет начальник. Вот появился и он, мрачный, худой, с глубоко впавшими, лихорадочно горящими глазами. Его обступили. На песке он провел мечом линию от востока к западу и произнес всего несколько слов:

— К югу от этой линии, друзья, находятся труды, страдания, голод, смерть, к северу от нее — спокойная жизнь. К югу лежит Перу с его сокровищами, к северу — Панама с ее нищетой. Выбирайте то, что подобает храброму кастильцу. Что до меня, то я иду на юг.

С этими словами Пизарро перешел через линию. Собравшиеся молчали. Через минуту от толпы отделился кормчий Руис, за ним Педро де-Кандиа, потом еще одиннадцать человек и направились к Пизарро. Эти четырнадцать человек останутся здесь. Для них возврата нет. Впереди для них одно из двух — или Перу, или смерть.

Командир кораблей возмутился. Он отказался предоставить Пизарро корабль.

— А что касается продовольствия, — добавил командир, — то зачем оно людям, которые сами обрекли себя на гибель?

После долгих уговоров он все же согласился оставить Пизарро и его спутникам некоторое количество припасов.

После отъезда кораблей Пизарро перенес лагерь в другое место. На коре деревьев ножом нацарапали указания, куда уехала экспедиция. Небольшой отряд построил лодку и переправился на остров Горгону, в двадцати милях к северо-востоку. Там был более здоровый климат, водились кролики и фазаны, имелись пригодные для жизни пещеры. Там росло много деревьев, и окрестности не мучили глаз унылой наготой. Но и там — сырость, дождь, духота, бессонные ночи и безрадостные дни.

Семь месяцев прожил там Пизарро со своим отрядом. Он делал все, чтобы поддержать бодрость среди своих спутников. Каждое утро и каждый вечер отряд пел хором церковные песнопения и подолгу молился. Пизарро говорил проповеди. Правда, в них было больше крепких словечек, чем священных изречений, но на солдат они действовали. Кроме проповедей, Пизарро, как всегда, рассказывал занимательные истории о битвах и о золоте. Золото, золото, золото… Оно звенело в ушах, манило, баюкало, ободряло, воодушевляло, успокаивало…

Солдат истомила лихорадка. Целыми часами они лежали неподвижно на песке. Над ними носились тучи москитов и словно серым пластырем облепляли голое тело, с которого давно уж свалилась истлевшая одежда. Когда зуд становился нестерпимым, солдаты зарывались в песок и покрывали лица листьями. Некоторые по целым часам бредили с открытыми глазами. Вспоминали детство, видели перед собой оставшихся в Испании матерей, невест, друзей. Больные были счастливее тех полуздоровых, которые бродили по острову в поисках пищи и с отчаянием вглядывались в лиловатую даль, ожидая невозможного чуда.

А чудо это все-таки произошло. Де-Люке, Альмагро и Эспиноса пустили в ход все средства: надоедали губернатору, уговаривали епископа, за кружкой вина обрабатывали колонистов, ссужали — без отдачи — мелкие и крупные суммы чиновникам столицы. В Панаме начался ропот. «Оставить без помощи христиан, да еще испанских гидальго, — разве это по-божески? Упустить из рук целую империю — разве это выгодно испанской короне? Лишить католическую церковь сотен тысяч новообращенных — разве это приятно его святейшеству папе?» Де-Люке не пренебрег и самыми малыми мира сего: сунул служке епископа пять дукатов и о чем-то долго шептался с ним. И служка выручил. Как-то вечером, подавая епископу ужин, служка низко поклонился и шепотом сообщил:

— Я слышал, что отцы доминиканцы написали на вас донос, ваше преосвященство.

Постройка времен инков.

Епископ знал, что с отцами доминиканцами шутки плохи. Ведь они ведали инквизицией! Его преосвященство заволновался.

— Они говорят, что вы не заботитесь об обращении в христианство язычников и не поддерживаете Пизарро, — пояснил служка.

От огорчения епископ не захотел даже, ужинать. Из. — за этого проклятого Пизарро, пожалуй, еще отрешат от должности за нерадение. Надо подействовать на губернатора! Но что сильнее всего действует на губернатора? Ясное дело, донос. И его преосвященство тут же поехал к его превосходительству.

Оставшись наедине с сеньором де-Риас, епископ пожевал тубами, оглянулся на дверь, вздохнул, кашлянул. Губернатор хорошо изучил повадки епископа и сразу понял, что его преосвященство собирается сказать какую-то неприятность. Так оно и вышло. Его преосвященство высморкался и, понизив голос, сказал:

— Я слышал, что несколько видных чиновников послали ко двору донос на ваше превосходительство. Имена доносчиков мне, к сожалению, никак не удалось узнать. Они обвиняют вас в измене.

Губернатор подскочил на кресле.

— Меня? В измене? — повторил он, ошеломленный.

— Ну да, они говорят, что вы не посылаете помощи Пизарро для того, чтобы самому завоевать южную империю и потом отложиться от Испании.

— Пизарро! Пизарро! Пизарро! — в бешенстве забормотал губернатор. — Мне все уши прожужжали этим проклятым именем! Не хватает еще, чтобы из-за этого проходимца надо мной нарядили следствие! Пусть они подавятся своим капитаном! Пусть едут завтра же и забирают из Панамы весь сброд. Я сейчас же отдам приказ, чтобы экспедицию разрешили.

Экспедиция поехала, но на этот раз с немногочисленным экипажем и со строгим губернаторским наказом: вернуться в Панаму не позже чем через шесть месяцев. И в тот день, когда даже Пизарро перестал надеяться, корабль Альмагро бросил якорь у берегов острова Горгоны.

XIX

Когда больные подкормились и несколько оправились, Пизарро приказал отправляться в дальнейшее плавание. Корабль двигался все время на юг и недели через три бросил якорь в заливе Гваякиль, расположенном у подножия высочайших вершин Анд — горы Чимборазо и вулкана Котопахи. Но больших поселений в этом районе не оказалось, и экспедиция поехала дальше.

На берегу залива, названного испанцами заливом св. Клары, раскинулся город Тумбес, тот самый, о котором рассказывали кормчему Руису встреченные им в океане индейцы. Пизарро немедленно отправил туда двух ближайших своих сотрудников — Алонзо де-Молина и Педро де-Кандиа. Через несколько часов посланные вернулись и с восторгом рассказывали о виденных ими чудесах. В городе много каменных дворцов и храмов. На базарах лежат груды плодов и всевозможных припасов. Жители радушны, зовут к себе иностранных гостей и угощают их каким-то вкусным напитком из золотых и серебряных кубков. Мужчины веселы и разговорчивы, женщины миловидны и приветливы. А сколько на них золотых серег, ожерелий, браслетов! Право, если как следует обшарить этот город, можно нагрузить золотом целые корабли.