Робин Хобб - Странствия убийцы

• Название: Странствия убийцы
• Автор: Робин Хобб
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-01736-4 (ЭКСМО)

Фитц Чивэл, королевский убийца, возвращается к жизни. Перед ним стоят две задачи — отомстить Регалу, ценой предательства захватившему власть в Шести Герцогствах, и отыскать Верити, законного наследника престола. Фитц отправляется в долгий и опасный путь в Горное Королевство.

---

Страх за себя распался перед ужасом потерять Ночного Волка. Я сделал то, что должен был сделать. Я изменил позицию: шагнул вперед и принял удар по плечу, чтобы уменьшить дистанцию. На мгновение я перестал чувствовать руку. Перехватив посох, я резко выбросил его конец вверх, попав в челюсть нападавшему. Он не ожидал внезапной смены моей тактики. Его подбородок дернулся, обнажив горло, и я резко воткнул посох во впадину у основания шеи. Я почувствовал, как поддались мелкие кости. Он выдохнул фонтан крови, я отступил назад, поднял свой посох и ударил его по черепу противоположным концом. Он упал, а я повернулся и побежал в лес.

Рычание и хрип привели меня к Ночному Волку. Он забился в заросли ежевики, его левая передняя лапа была прижата к груди. Кровь была на его левом плече и как красные драгоценные камни блестела по всему левому боку. Острые шипы, в которых он искал укрытия, теперь окружали его и не давали бежать. Он вжался в них как мог глубоко, чтобы избежать удара меча, и я чувствовал множество мелких ран на его ногах. Шипы, вонзившиеся в Ночного Волка, держали на расстоянии нападавшего, и плети ежевики принимали на себя большую часть ударов меча, когда человек пытался пробиться сквозь них к волку. При виде меня Ночной Волк собрал все свое мужество и внезапно развернулся, чтобы встретить «перекованного» свирепым взрывом ярости. Тот отвел назад свой меч для удара, который должен был сразить волка. На конце моего посоха не было острия, но я вонзил его в спину человека с такой силой, что палка прошла в легкие. Он взревел и попытался повернуться, но я продолжал держать свой посох. Я бросил на него весь свой вес, вынуждая «перекованного» отходить в гущу ежевики. Его вытянутые руки не нашли никакой опоры, кроме острых шипов. Я пришпилил его к растущим побегам ежевики, и Ночной Волк, приободрившись, прыгнул ему на спину. Челюсти волка сомкнулись сзади на толстой шее человека и рвали ее до тех пор, пока кровь не залила нас обоих. Придушенные крики «перекованного» постепенно стихали.

Я совершенно забыл о менестрелях. Громкий крик боли напомнил мне о них. Наклонившись, я схватил меч, который выронил «перекованный», и побежал назад к дороге, оставив Ночного Волка вылизывать свое плечо. Когда я вылетел из леса, ужасное зрелище предстало моим глазам. «Перекованный» рвал одежду сопротивлявшейся Хани. Пайпер стояла на коленях в дорожной пыли, вцепившись в свое плечо, и кричала. Растрепанный и запыленный Джош поднимался на ноги и ощупью двигался на зов Пайпер. В одно мгновение я подскочил к ним. Я пнул ногой человека, чтобы заставить его отпустить Хани, а потом вонзил в него меч. Он бешено сопротивлялся, пытаясь дотянуться до меня, но я нажал на лезвие, вонзая его в грудь врага. Сопротивляясь, он только расширял рану. Он проклинал меня бессловесными воплями, потом изо рта его потекла кровь. Он схватил меня за правую ногу, пытаясь бросить на землю. Я сильнее надавил на клинок. Мне хотелось вытащить меч и убить его быстро, но он был так силен, что я боялся отпустить его. Наконец его прикончила Хани, воткнув конец своего посоха ему в лицо. Я нашел в себе силы вытащить из него меч, потом, хромая, отошел назад и сел на дорогу. В глазах у меня потемнело, потом прояснилось и снова потемнело. Крики Пайпер вполне могли быть отдаленными криками чаек. Внезапно всего оказалась слишком много, и я был повсюду. В лесу неподалеку я вылизывал свое плечо, обрабатывая языком отставшую шерсть и аккуратно ощупывая края раны, и я сидел на дороге, вдыхая запах пыли и крови. Я ощущал каждый удар, который получил и нанес, напряжение и дергающую боль от ударов дубинкой. Жестокий способ, которым я убивал, внезапно приобрел для меня другое значение. Я знал, что значит испытывать боль, которую я причинил. Я знал, что они чувствовали, лежавшие на земле и сопротивлявшиеся без всякой надежды, когда смерть была их единственным убежищем от усиливающейся боли. Мое сознание вибрировало между крайностями убийцы и жертвы. Я был и тем и другим. И одинок. Более одинок, чем когда-либо. Раньше в такие моменты у меня всегда кто-нибудь был. Товарищи по кораблю или Баррич, пришедший залатать меня и отвести домой, и дом, ждущий меня, и Пейшенс, которая будет суетиться вокруг, и Чейд и Верити, которые будут убеждать меня быть осторожнее. Молли, которая придет вместе с темнотой и тишиной, чтобы мягко прикоснуться ко мне. На этот раз битва была закончена и я остался жив, но никому, кроме волка, не было до этого дела. Я любил его, но внезапно понял, что мне необходимо и человеческое участие. Я не мог больше выносить отсутствие всех, кому я был дорог. Будь я действительно волком, я бы поднял нос к небу и завыл. А так я потянулся вдаль — не могу описать, как я это сделал. Не Уит, не Скилл, а какая-то смесь их обоих, ужасные поиски кого-нибудь, кому небезразлична моя жизнь.

Я почти почувствовал что-то. Может быть, Баррич поднял голову и оглядел поле, в котором он работал, может быть, на мгновение он ощутил запах крови и пыли? Или Молли распрямилась над стиркой и осмотрелась вокруг, прижав руки к заболевшей спине во внезапном приступе тоски? Или я потянул за усталое сознание Верити? Отвлек Пейшенс на пару мгновений от сортирования трав на подносах? Заставил Чейда нахмуриться и отложить в сторону свиток? Как мошка в окно, я бился об их сознания. Я хотел почувствовать привязанность, которую считал привычной. Я почти дотянулся до них только для того, чтобы в изнеможении ощутить себя, сидящего в дорожной пыли, смешанной с кровью троих «перекованных», убитых мной.

Она швырнула в меня грязью.

Я поднял глаза. Сперва Хани была темным силуэтом на фоне заходящего солнца. Потом я моргнул и увидел выражение презрения и ярости на ее лице. Одежда ее была разорвана, волосы растрепались.

— Ты сбежал, — выкрикнула она. Я чувствовал ее отвращение к моей трусости. — Ты сбежал и дал им сломать руку Пайпер, избить отца и попытаться изнасиловать меня. Что ты за мужчина? Какой мужчина может сделать такое?

На это была тысяча ответов и ни одного. Пустота внутри уверила меня в том, что я ни в чем не смогу убедить ее. Вместо этого я заставил себя встать на ноги. Она смотрела мне вслед, когда я пошел к тому месту, где бросил свой тюк. Казалось, часы прошли с тех пор, как я отшвырнул его. Я поднял тюк и направился к Джошу, который сидел в пыли рядом с Пайпер и пытался утешить ее. Прагматичная Хани открыла их свертки. Арфа Джоша была разбита. Пайпер ни на чем не сможет играть, пока не заживет ее рука. Так случилось, и после этого я сделал для них все, что мог.

А это было очень немного. Я разжег огонь у дороги, принес с реки воды и поставил ее греться. Я разложил травы, которые успокоят Пайпер и смягчат боль в ее руке. Я нашел сухие прямые палочки и обстрогал их, чтобы сделать лубки. А вверху, на склоне горы?

Мне больно, брат, но рана не глубокая. Правда, она открывается, если я пытаюсь ходить. И на мне полно шипов, как мух на падали.

Я сейчас приду и вытащу все до одного.

Нет. Я могу о себе позаботиться. Пригляди за остальными. Он помолчал. Брат мой. Нам надо было убежать.

Я знаю.

Почему так трудно было подойти к Хани и тихо спросить, нет ли у нее тряпки, чтобы сделать перевязку Пайпер? Она не соблаговолила ответить мне, но слепой Джош безмолвно протянул мне кусок мягкой ткани, в которую раньше заворачивал свою арфу. Хани презирала меня, Джош, видимо, онемел от шока, а Пайпер была так погружена в собственную боль, что едва замечала меня. Но каким-то образом я заставил их подойти к огню. Я отвел туда Пайпер, обняв ее одной рукой, а другой поддерживая ее раненную руку. Я усадил ее и дал сваренный мной чай. Я обращался скорее к арфисту Джошу, чем к ней, когда сказал:

— Я могу выправить кость и положить ее в лубки. Я часто делал это раньше после битвы. Но я не лекарь. Когда мы дойдем до следующего города, ее надо будет перебинтовать.

Он медленно кивнул. Мы оба знали, что ничего другого сделать нельзя. Так что он встал на колени подле Пайпер и взял ее за плечи, а Хани твердо схватила ее здоровую руку. Я сжал зубы от ее боли и твердо выпрямил сломанное предплечье. Она, конечно, закричала, потому что простой чай не может заглушить боль такого рода. Но она нашла в себе силы не сопротивляться. Слезы струились по ее щекам, дыхание стало прерывистым. Я положил лубки и забинтовал руку. Я показал Пайпер, как нести руку, чтобы повязка поддерживала ее вес и предохраняла от лишних движений. Потом я дал ей еще одну кружку чая и повернулся к Джошу. Он получил удар по голове, и это на мгновение оглушило его, но сознания он не потерял. На месте удара образовалась опухоль, и он вздрогнул при моем прикосновении, но кожа не была рассечена. Я сделал ему холодную примочку и предложил чая. Он поблагодарил меня, и почему-то мне стало стыдно. Потом я взглянул туда, откуда кошачьими глазами за мной следила Хани.