Фаддей Булгарин - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Фаддей Булгарин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-8159-0172-5

«Обо мне что угодно говорят и печатают… Неужели я таков?! Скажите, что я еще в сто раз хуже — и из двадцати человек десять поверят. Худому верится как-то легче, нежели хорошему… С тех пор, как я начал мыслить и рассуждать, я мыслю вслух, и готов был всегда печатать, во всеуслышанье, все мои мысли и рассуждения. Душа моя покрыта прозрачною оболочкой, через которую каждый может легко заглянуть во внутренность, и всю жизнь я прожил в стеклянном доме, без занавесей… Понимаете ли вы, что это значит? Оттого-то я всегда имел так много врагов! И пламенных друзей, из которых один стоил более ста тысяч врагов! Почти двадцать пять лет кряду прожил я, так сказать, всенародно, говоря с публикой ежедневно о всем близком ей, десять лет, без малого, не сходил с коня, в битвах и бивачном дыму, пройдя, с оружием в руках, всю Европу, от Торнео до Лиссабона, проводя дни и ночи под открытым небом, в тридцать градусов стужи или зноя, и отдыхая в палатах вельмож, в домах граждан и в убогих хижинах. Жил я в чудную эпоху, видел вблизи вековых героев, знал много людей необыкновенных, присматривался к кипению различных страстей… и кажется… узнал людей! Много испытал я горя, и только под моим семейным кровом находил истинную радость и счастье, и, наконец, дожил до того, что могу сказать в глаза зависти и литературной вражде: что все грамотные люди в России знают о моем существовании! Много сказано — но это сущая правда! Вот права мои говорить публично о виденном, слышанном и испытанном в жизни».

Текст печатается полностью по первому и единственному изданию М. Д. Ольхина, в шести томах (части первая–шестая), Санкт-Петербург, 1846–1849, с максимальным сохранением особенностей этой публикации полуторавековой давности.

---

Почти на целом свете так бывает, что, если человек имеет право сам составлять проекты, планы и предположения и приводи их в исполнение, то он неохотно принимает чужие проекты и планы, когда ему должно их исполнять, потому что даже при самом счастливом успехе надобно разделить славу между изобретателем и исполнителем. Граф Буксгевден, который перед этим писал к государю, что он не может даже ручаться за удержание завоеванной части Финляндии, вдруг стал противником оборонительного плана, и представил весьма основательные причины, которых я не привожу, потому что они изложены подробно в описании войны А. И. Михайловским-Данилевским. Положение наше немногим улучшилось от прибытия отрядов графа Витгенштейна и князя Голицына, затруднив еще более продовольствие армии. Но граф Буксгевден решился действовать наступательно, принимая на себя всю ответственность, и с этим решением отправил маркиза Паулуччи к государю.

Войска наша расположены были в это время следующим образом. Граф Витгенштейн занял полуденный берег Финляндии; князь Голицын двинулся в середину ее в той цели, чтоб быть готовым подкрепить своим содействием те из отрядов, которые будут нуждаться в помощи. Князь Багратион с отрядом своим стоял у Або; генерал Тучков 1-й в Куопио. Небольшой отряд графа Орлова-Денисова боролся внутри края с партизанами и восставшими крестьянами. Генерал-адъютант князь Петр Петрович Долгорукий с 4000 вошел из Сердоболя в Карелио, а действующий корпус генерала Раевского, состоявший из 6000 человек, отступал перед графом Клингспором к Таммерфорсу.

Граф Буксгевден избрал графа Николая Михайловича Каменского, стоявшего с отрядом в Гельсингфорсе, для наступательных действий против главной шведской силы, бывшей под начальством графа Клингспора, и, выслав для принятия начальства над отрядом Раевского, дал графу Каменскому следующее предписание: «Атака ваша должна быть решительна и устранить худые последствия, которые нас от отступления Раевского ожидают; словом, невзирая на малое число войск наших вы должны разбить неприятеля. Боже помоги успехам вашим. От действия вашего зависит теперь внутреннее положение Финляндии в рассуждении спокойствия жителей и внешнее положение войск для защиты берегов. Буду с нетерпением ждать от вас известий. Взоры всей армии устремлены на корпус ваш».

Читая это, переносишься мыслью во времена Древней Греции и в блистательнейшую эпоху Рима! Вместо продовольствия, инструкции и операционного плана от главнокомандующего получено одно приказание победить, и помоги Боже! Что бы сказал об этом Венский гофкригсрат во время Суворова? Но граф Буксгевден знал, кому поручает дело.

Граф Николай Михайлович (младший сын Фельдмаршала Михаила Федотовича Каменского) родился в 1776 году, следовательно, тогда (в 1808 году) ему было только тридцать два года от рождения. Он воспитывался в том же Сухопутном шляхетном кадетском корпусе, в котором получил воспитание и отец его, но рано вышел из корпуса, и дополнил образование дома под руководством своего родителя. Император Павел Петрович, быв чрезвычайно милостивым к отцу его, в начале своего царствования быстро двинул сына по службе, и в Итальянскую войну Николай Михайлович был уже полковником и командовал прославившимся под его начальством Архангелогородским гренадерским полком. Суворов, желая предоставить случаи к отличию сына своего старого товарища, с которым он, однако ж, не ладил, посылал графа Николая Михайловича в самые опасные места, и молодой полковник всегда отличался, и заслужил чин генерал-майора и несколько орденов на поле брани. В русской армии и в народе из всей итальянской кампании остался в памяти только знаменитый Чертов мост. Этот мост, полуразрушенный, висящий над ужасной пропастью в горах Альпийских, надлежало проходить под градом французских пуль, связывая офицерскими шарфами распадавшиеся бревна. С этим вечнопамятным делом сопряжено имя графа Н. М. Каменского. Он взял штурмом этот мост в главе храброго своего полка, бросившись первый вперед, со шпагой в руке. Суворов прозвал графа Н. М. Каменского в шутку Чертов генерал. В кампании 1806 и 1807 годов граф Н. М. Каменский отличился под Данцигом, и хотя не мог освободить этого города от осады, но обратил на себя внимание обеих армий отчаянной храбростью и распорядительностью. Прибыв в Кенигсберг уже во время нашей ретирады из-под Фридланда, он искусным движением успел соединиться вовремя с главной армией, и тем избавил ее от сильного натиска неприятеля. Кампанию кончил он в чине генерал-лейтенанта.

Граф Н. М. Каменский наследовал от отца своего непоколебимое мужество и пылкость характера. Он был вспыльчив, строг в наказаниях, но добр душою, щедр, бескорыстен, снисходителен, справедлив и ласков к офицерам и солдатам, горд с равными и холоден со старшими. Природа наделила его умом глубоким и проницательным, и он образовал себя чтением и основательным изучением всего, относящегося до военного ремесла. Граф Н. М. Каменский, как все генералы суворовской школы и как граф Буксгевден, не терпел никаких возражений и советов, и требовал безусловного повиновения своей воле. «Извольте делать, что я приказываю, — я отвечаю!» — был всегдашний его ответ на все представления генералов или начальников отрядов.

Граф Н. М. Каменский был среднего роста, сухощав, бледен, смугл, и являлся всегда перед фронтом с лицом важным и серьезным. Глаза его блестели, как алмазы, а в сражении пылали. Он был ловок и скор во всех движениях. Во всю кампанию он носил военный сюртук с бирюзовым воротником (Архангелогородского полка) и фуражку с таким же околышком, и только в городах, на параде и на балах, которые он любил давать жителям, надевал мундир и ордена. В руках у него всегда была казачья нагайка. Войско любило и боялось его. Он заботился о нуждах солдата, но требовал самой строгой дисциплины, и если б червонцы рассыпаны были на дороге, никто не дерзнул б поднять ни одного, если бы граф Каменский запретил это. За ослушание — пуля в лоб или самое жестокое наказание. Граф Каменский оживлял собой Суворова в памяти стариков. У него была одна слабость, которой, впрочем, не чужды были величайшие герои древних и новых времен: граф Н. М. Каменский, которого твердости не могла поколебать никакая опасность, не мог равнодушно выдерживать нежные взгляды красавиц, любил прекрасных женщин и умел им нравиться. Но слава была первою и главною его любимицей — и он жертвовал для нее всеми своими наклонностями.

Не постигаю причин, почему он в звании главнокомандующего претерпел столько неудач в войне с турками! Опытные генералы говорили мне, что в войне с турками весьма часто и храбрость и искусство не помогают, потому что местоположение края, в котором обыкновенно ведется война с турками, и зловредный климат этой страны уничтожают почти все расчеты стратегии, и представляют непреодолимые препятствия самой пылкой храбрости. Говорят, если бы граф Н. М. Каменский дожил до знаменитого 1812 года, он был бы главнокомандующим, и тогда бы история определила в нем решительно качества полководца. Что было б в борьбе его с Наполеоном — неизвестно; но в Финляндии он показал высокие военные способности, основательные познания стратегии, применяемой быстро к местности, искусство продовольствовать войско в неприятельской взбунтованной стране, возбуждать в воинах самонадеянность, непоколебимое мужество и презрение всех опасностей. Это важнейшие качества главнокомандующего. Бесспорно графу Н. М. Каменскому принадлежит вся слава покорения Финляндии.

Теперь перейдем к его подвигам.

Финляндская война была в одно время ученой, народной, наступательной, оборонительной и во всех случаях чрезвычайно упорной с обеих сторон. Успех столько же зависел от тонких соображений военных действий, от маневров в стране, почти непроходимой для наступающего войска по причине теснин, болот, гор, рек, озер и мрачных лесов, встречающихся на каждом шагу, как и от быстрого натиска и решительности. Отчаянное сопротивление шведского войска и жителей Финляндии, возможность, представляемая неприятелю озерами переменять свою позицию и переноситься за позицию наступающих, трудность сообщений, недостаток крепостей для учреждения операционного центра внутри земли, малое народонаселение, рассеянное на большом пространстве, и вообще страна бесплодная, без больших городов и селений, не представляющая возможности продовольствовать войско местными средствами, — все это противопоставляло чрезвычайные трудности к скорому и успешному окончанию войны. Почти на каждом переходе надлежало брать приступом крепкие позиции, наподобие природных крепостей, не надеясь других последствий, как возможности подвинуться далее в пустыню, и, удаляясь от своих запасов, терпеть еще большую нужду.