Александр Казанцев - Купол Надежды (Роман-газета)

• Название: Купол Надежды (Роман-газета)
• Автор: Александр Казанцев
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1984

---

Госпиталь! Аэлиту встречали люди в медицинских халатах. Сразу заговорили по–немецки, а она знала всего лишь несколько фраз и стояла в растерянности.

И вдруг увидела среди врачей одного с резко отличающимися от европейца чертами лица. Он тоже пристально рассматривал Аэлиту, потом представился:

— Иесуке Танага, стажер.

— Вы японец? — по–японски спросила Аэлита.

— О! Неужели вижу соотечественницу! — обрадовался стажер. — Я и в мыслях не мог этого допустить, извините, хотя первое впечатление было именно таким.

— Нет. Я не японка, но рада говорить на вашем родном языке. Что с академиком Анисимовым? Расскажите мне и, если можно, проводите меня к нему.

— Все очень серьезно, молодая госпожа. Следуйте за мной. Положительные эмоции, которые, надеюсь, вызовет у него ваше появление, весьма желательны.

Аэлита шла с японцем по светлому коридору. Встречались медицинские сестры со сложными белыми сооружениями на головах. Кого–то катили на носилках с колесиками. Японец ввел Аэлиту в просторную палату. Много света. Все белое. Цветы. Высокий потолок. По стенам какие–то провода, и трубы, очевидно с кислородом, подведены к трем кроватям. Аэлита в ужасе посмотрела на одного из больных и едва узнала Николая Алексеевича. Во всяком случае двое других незнакомых: лысый и седой старик и полный бородатый человек средних лет. Все с закрытыми глазами. Без сознания или спят? Аэлита осторожно села на стульчик в ногах Анисимова, закутанного одеялом под самый подбородок, непривычно небритого. Черты лица его обострились и стали более обычного напоминать иконописный лик, потемневший от времени. В коридоре японец успел сказать Аэлите, что неизвестная болезнь поразила более десяти участников симпозиума, но никто из жителей городка не пострадал. Ведется расследование, проверяется пища в отеле, где происходил симпозиум.

— Есть смертельные исходы? — в тревоге спросила Аэлита.

— К сожалению, молодая госпожа. Два профессора умерли: бразилец и шотландец,

— Как же он? Как?

— Будем надеяться на его могучее сложение. Если не считать француза господина Саломака, то оба других — тяжеловесы, я полагаю, в прошлом спортсмены. Однако неужели вы никогда не были в Японии, извините? Как вы позволите называть вас?

— Аэри–тян. Японский язык напоминает мне счастливые дни моего детства. Но Японии я не видела.

Японец пообещал, что пойдет сейчас сам в лабораторию, где проверяют продукты несчастливого, по его словам, обеда ученых.

Николай Алексеевич открыл глаза, увидел Аэлиту. Зрачки его расширились. Он попытался приподняться, но Аэлита бросилась к нему, мягко прижала его голову к подушке и спрятала свое лицо у него на груди. Он высвободил руку из–под одеяла, погладил ее волосы, пахнущие чем–то нежным, свежим.,

Двое других больных приоткрыли глаза.

— Николай Алексеевич, родной, что же это вы! Я все, все сделаю, чтобы поднять вас на ноги!

— Гадкое это занятие, — слабым голосом отозвался Анисимов. — Уж больно дурно здесь пахнет.

Аэлита поняла, что Николай Алексеевич хотел бы шутить, но говорит, по существу, вполне серьезно, очевидно, стесняясь проявлений своей болезни. У него был озабоченно–виноватый вид.

— О, добрая фея! — грассируя, сказал на русском языке французский ученый.

— Простите, господин академик, — обернулась к нему Аэлита. — Я не знала, что вы говорите по–русски.

— С русскими дружба в концлагере. А потом ваш дед.

— Увы, Мишель, — вмешался Анисимов. — Это не внучка, а лишь моя ученица.

— Все равно, зависть, друг мой! Мои ученики не доехали из Парижа, который ближе Москвы.

— Если позволите, господин академик, я постараюсь заменить их. Стану ухаживать и за вами… И за вами, — обернулась она к третьему больному, бородатому немцу. И повторила кое–как последнюю фразу по–немецки.

— О, данке шен, данке шен, фрейлейн! — отозвался тот. — Мне очень надо подняться, чтобы разбить кое–какие медные лбы!

Анисимов перевел Аэлите слова немца, но смысл их дошел до нее много позднее.

Приходили сестры, давали лекарства: антибиотики, антибиотики! Аэлита знакомилась с предписаниями врачей и процедурами, за которыми взялась следить,

С внеочередным обходом пришел сам профессор Шварценберг. Неизвестная болезнь уже была названа его именем. Он был очень важный, толстый, с тремя подбородками, бифокальными очками и снисходительным взглядом больших печальных глаз. Слова профессора были непререкаемы и принимались многочисленной свитой как откровение.

— Антибиотики, антибиотики и антибиотики! — безапелляционно заключил свой осмотр профессор. — Мы задавим этого микроба, сделаем для него стерильную пустыню.

Аэлита почтительно смотрела на важного медика, а тот ее не заметил.

В сопровождении молчаливой свиты медицинское светило удалилось.

Поздно вечером пришел Иесуке Танага и вызвал Аэлиту в коридор:

— Почтенная Аэри–тян, извините. У нас в Японии с особой подозрительностью относятся к рыбе, составляющей немалую долю нашего рациона. На рынках ее проверяют радиометрами. Но здесь радиометров мало. Не так давно Рейн считался мертвой рекой, отравленной сбросовыми водами ближних заводов. Потом взялись за очистку и наконец провозгласили Рейн вновь чистой и населенной рекой. В ней снова стали ловить рыбу, но… Никто не думал о том, что в числе пойманных рыб могут оказаться такие, которые обрели от своих предков, живших в отравленной воде, новые наследственные признаки, небезопасные для человека. Результаты проведенных анализов кушанья, поданного в роковой обед нашим пациентам, настораживают.

— Как я вам благодарна, Иесуке–сан! Возможно, вы опишете теперь такую скрытую опасность, как наследственность отравленных организмов. И это будет не болезнью Шварценберга, а синдромом Танаги. Если вам понадобится провести какой–нибудь химический опыт здесь, в больнице, располагайте мной. Я химик, пусть другой специальности, но… помогу.

— О, прекрасно, Аэри–тян! Именно это, извините, я и хотел проделать. Надо знать, как бороться с неизвестным синдромом «отравления по наследству». Но профессор Шварценберг категорически отвергает версию отравления, видя в ней нападки на свою страну. Он убежден, что виной всему скончавшийся бразильский профессор, завезший из джунглей Амазонки неизвестный микроб.

— Так вот почему прописывают антибиотики! Хотят сделать для микроба в организме человека пустыню.

— Я молодой врач, Аэри–тян, извините, но я искренне опасаюсь этой стерильной пустыни. Ведь в стерильной среде кишечного тракта легко развестись опасным грибкам, таким, как кандида.

— Кандида? — воскликнула удивленная Аэлита.

— Да, кандида альбиканс, или кандида тропикс. Надо проверить.

Аэлиту потрясло, что кандида может угрожать жизни Николая Алексеевича, который связывал с ее использованием дальнейшую судьбу человечества.

Но больных продолжали лечить согласно предписаниям Шварценберга. Аэлита теперь отлично понимала, что антибиотики могут уничтожить микрофлору кишечного тракта, в том числе и тех микробов, которые не дают развестись грибкам типа дрожжей кандиды, всегда находящимся в организме человека.

И Аэлита решилась. Когда появился заботливый японец, беспокоящийся о своих подопечных больных» Аэлита попросила его выйти в коридор.

— Иесуке–сан, — начала она, — меня очень тревожит продолжающееся лечение антибиотиками.

— Меня тоже, молодая госпожа.

— Не могли бы вы уговорить профессора Шварценберга отказаться от этого метода лечения?

— Что вы, Аэри–тян! Господин профессор и слушать меня не хочет. Только вчера я напоминал ему о возможном перенасыщении больных антибиотиками, но он упорно стоит на своем и даже намекнул мне, что срок моей стажировки может быть сокращен. Нетерпимо, чтобы гость страны, борющейся с загрязнением среды обитания, компрометировал своими выводами эти усилия.

— Но я должна спасти господина Анисимова, даже если совершу преступление.

— Я не хотел бы видеть вас на скамье подсудимых.

— Тогда вы должны помочь мне, Иесуке–сан.

— Если бы я мог заменить молодую госпожу в качестве подсудимого, я не задумался бы…

— Но вас не отдадут под суд, если вы скажете сестре, что антибиотики нашему академику из–за его состояния следует давать в виде пилюль, а не инъекциями. Тем более что каждая из них вызывает у него нежелательную реакцию.

— Молодая госпожа изобретательна. Но, такое желание, очевидно, связано с принятым решением?

— Я не хочу связывать вас с моими поступками. Замените инъекции пилюлями, больше ничего я не прошу.

— Я боюсь высказать свои подозрения, извините, во готов вам помочь. Любые инъекции на правах лечащего врача я заменю.