Жорж Блон - Великие тайны океанов. Атлантический океан. Тихий океан. Индийский океан (сборник)

• Название: Великие тайны океанов. Атлантический океан. Тихий океан. Индийский океан (сборник)
• Автор: Жорж Блон
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-12199-7

Французский писатель Жорж Блон (1906–1989) – автор популярнейшей серии книг о морских путешествиях и открытиях «Великие тайны океанов» («Великий час океанов»). Новое переработанное издание на русском языке выпускается в двух томах и снабжено обширным справочным материалом, включающим карты, словари имен, морских терминов и названий судов и летательных аппаратов.

В первую книгу вошли рассказы о трех величайших океанах земного шара – Атлантическом, Тихом и Индийском. История исследования и освоения каждого из них уникальна, но вместе с тем сюжеты нередко перетекают один в другой, как и сами воды великих океанов. В центре увлекательного масштабного замысла автора – Человек и Море в их разнообразных, сложных, почти мистических отношениях. Все великие мореплаватели были в определенном смысле пленниками моря, которое навсегда покорило их сердце: какими бы ужасными лишениями ни обернулся морской поход, они всякий раз снова рвались навстречу грозной стихии, навстречу новым опасностям и открытиям. Колумб, Магеллан, Хейердал – все они, начиная с древних викингов или финикийцев, были одержимы морем, мечтой о новых морских путях и неведомых землях. О великих путешественниках на просторах великих океанов и рассказывает морская эпопея Блона.

---

Как и состав команды, удобства на парусниках улучшались со времени первых судов, огибавших мыс Горн. Посетители, поднимающиеся сегодня на борт больших парусников-музеев, хранящихся в Великобритании, в Соединенных Штатах и в Германии (Франция, увы, не чтит свое прошлое), находят помещения на корме тесными, но вполне приличными: каюта и столовая капитана, кают-компания и каюты офицеров, камбуз и кладовая. Помещения на носу, в частности темный кубрик команды с узкими, расположенными друг над другом койками матросов, больше смахивающими на гроб, кажутся не очень-то пригодными для жизни. Да такими они и были на самом деле. Но во все времена находились любители суровой жизни, некоторые даже стремились к ней.

Что касается пищи, то разница между кормой и носом была не столь существенной. Команда получала в полдневный завтрак картошку с соленым салом по понедельникам, средам и субботам; треску с картошкой – по пятницам; сардины и говяжьи консервы – по вторникам, четвергам и воскресеньям. Гарниром всегда был картофель. Вечером ежедневно подавались суп с фасолью и фасоль в качестве второго блюда. Сухари в неограниченном количестве, свежий хлеб по четвергам и воскресеньям, кварта вина во время каждого приема пищи, шестьдесят граммов спирта. Меню офицеров – те же треска, соленое сало, картофель. Офицерское вечернее меню отличалось некоторым разнообразием. Иногда луковый или мясной суп, жюльен, макароны, курица и даже выпечка, хлеб и вино в неограниченном количестве.

Люди считали нормальными не только разницу (относительную) в удобствах между офицерами и матросами, но также и субординацию, эту вечную разницу между носом и кормой. Обращение друг к другу на борту судна соответствовало иерархии. Все, от первого помощника до юнги, во время плавания называли командира судна капитаном; к офицеру обращались «господин»; начальника команды матросы и офицеры называли «мэтром», но чаще боцманом. Боцман, в чьи обязанности входило обеспечить выполнение матросами маневров и поддержание дисциплины среди команды, был очень важным лицом. Как и помощники капитана, он нес во время плавания вахту.

В принципе, ни офицеры, ни боцманы не обращались к матросам на «ты». Капитан поступал так, как ему заблагорассудится. Тогда никакому портовому и прибрежному жителю не приходило на ум называть «старыми морскими волками» всех тех людей, о которых мы только что говорили, потому что они были молодыми: помощникам капитана зачастую было двадцать лет, первым помощникам – от двадцати трех до двадцати пяти лет, а самим капитанам – меньше тридцати.

Их молодость, быть может, объясняет, что в ту эпоху, скажем в 1905-1920-е годы, жены капитанов иногда отправлялись вместе с ними в долгие плавания. Но только капитан пользовался этой привилегией. Насчитывается около тридцати таких жен-мореплавательниц, и некоторые из них оставили превосходные заметки о путешествиях. Требовалось немалое мужество, чтобы справиться с усталостью и противостоять настоящим опасностям. А кроме того, проявлять особую сдержанность, чтобы их присутствие на борту не вызвало неприятностей. Фотографии свидетельствуют: эти женщины не расхаживали в мини-юбках и не принимали солнечных ванн. Тот факт, что историки парусного флота не приводят ни одного случая беспорядков из-за женщин, показывает прочность иерархических отношений и дисциплины на этих судах.

Уходя в плавание, жены капитанов не могли не знать, что единственным медиком на борту был их муж, получивший элементарные медицинские навыки в школе гидрографии. Эти навыки сводились к умению пользоваться неким справочником, который в обиходе назывался «бумажным медиком». Была на борту и аптечка, состав которой не менялся со времен Луи-Филиппа. Некоторые из жен во время плавания рожали, невзирая на столь скудную медицинскую помощь.

Даже в начале XX века капитаны почти никогда не заходили в порт, если на борту кто-то заболевал. Они делали все возможное, чтобы самостоятельно облегчить страдания больных и раненых. Кстати, серьезные заболевания и смерть от болезни были относительно редки. А люди проще, чем в наши дни, относились к болезни и смерти, считая это частью жизни.

В анналах эпопеи мыса Горн встречаются случаи помешательства на борту. Но насколько можно понять из описаний, это были приступы белой горячки у алкоголиков.

30 мая 1902 года трехмачтовик «Баярд» обогнул мыс Горн и двинулся на север вдоль чилийского побережья при сильнейших порывах северо-западного ветра, когда лейтенант Педрон выскочил с топором на палубу и принялся рубить подветренные брасы на реях, а когда матросы попытались его утихомирить, обратил оружие против них. Понадобилось более двух часов, чтобы справиться с буйным лейтенантом, который крушил все, что попадалось под руку. Его заперли в каюте, где он на следующий день умер, «задохнувшись в приступе яростного безумия».

Случай с матросом британского парусника «Джесси Осборн» впечатляет еще больше. Вооруженный топором, матрос вскарабкался на мачту и принялся резать фалы. Боцман по выбленкам добрался до него, но обезумевший матрос серьезно его ранил. «Убью всех!» – вопил он. Он просидел на мачте пятеро суток без еды и питья. Его силы поддерживало безумие, и он наносил все более серьезные повреждения такелажу. Капитан не решался применить силу, зная, что убийство в море повлечет за собой судебное разбирательство, а в свидетельских показаниях команды он сомневался. Он решился действовать, только когда заметил другой британский трехмачтовик – «Глэнс». Он дал сигнал приблизиться и обратился к капитану с помощью рупора, объяснив сложившееся положение:

– Прошу вас быть свидетелем того, что сейчас произойдет.

И третьим выстрелом из револьвера убил обезумевшего матроса.

Первым из серии железных судов дальнего плавания, предназначенных для путешествий к Тихоокеанскому побережью Америки, был трехмачтовик «Адмирал Курбэ». Судно длиной 84,79 метра, шириной 12,37 метра и грузоподъемностью 3 тысячи тонн было спущено на воду в конце 1899 года в Шантене (Луар-Атлантик) для Общества нантских парусников. Капитан Крекер, уроженец острова Иль-о-Муан, принял командование судном в мае 1900 года. Стоимость зерна в Портленде (Орегон) в тот момент была исключительно выгодной, и владельцы «Адмирала Курбэ» решили не терять времени на поиски другого груза для судна. Как только команда была набрана, трехмачтовик взял курс на запад, прямо в порт назначения.

Атлантику судно прошло при самых благоприятных условиях. При установившемся пассате не было нужды менять галсы и выполнять какие-либо маневры. Вахтенные матросы сидели на палубе, неспешно занимались делом: чинили паруса и такелаж. Кто-то спал, играл в карты или вырезал ножом кораблики.

На широте Монтевидео появились первые альбатросы – знак, что судно входит в менее благоприятные воды. Капитан Крекер отдал приказ спустить паруса, поставленные для хорошей погоды, и поднять вместо них паруса, которые назывались «рубашкой монахини». Это была грубая парусина, о которую матросы зачастую ломали ногти.

Барометр и термометр падали по мере того, как «Адмирал Курбэ» спускался к югу. Капитан Крекер провел судно между Фолклендскими островами и континентом и взял курс прямо на юг. Когда паруснику оставалось пройти примерно четверть расстояния между мысом Горн и кромкой вечных льдов, которая находилась к востоку от опасного мыса, разыгралась сильнейшая буря. Первый помощник капитана записал в навигационном журнале: «Очень сильное волнение, ветер до 12 баллов». По шкале Бофорта, 12 баллов соответствуют скорости ветра более 117 километров в час, это ураган.

К вечеру 28 июля 1900 года судно перестало продвигаться вперед из-за сильнейшего встречного ветра и бушующего моря, и Крекер поставил его на минимальную парусную нагрузку. Этот маневр означает, что судно ставят бортом к ветру, сохраняя всего несколько крепко зарифленных парусов, чтобы предотвратить дрейф. Таким образом, с наветренной стороны образуется защитное завихрение, и набегающие волны теряют высоту. Не стоит думать, что такое положение безопасно. Яростный ветер все равно швыряет волны на палубу. Лица и руки моряков синеют от холода.

Примерно в 19 часов матросы «Адмирала Курбэ» перестали различать лица друг друга, вокруг царила полная тьма. Здесь следует кое-что добавить, о чем не следует забывать, если мы хотим представить себе дальнейшие события: во время этого южного бесчинства стихии термометр показывал –17 °C.

В 20 часов ветер задул на юг. Капитан Крекер вызвал боцмана:

– Я решил сменить курс и идти левым галсом.

– Есть, капитан.

Боцман, отвечая просто: «Есть, капитан», прекрасно понимал значение такого приказа. Выполнение этого маневра требовало значительного времени, одного или двух часов. Прежде всего надо травить шкот фока, но он, скорее всего, примерз к своему блоку, а потому на рей надо было послать человека с тяжелой кувалдой, чтобы разбить лед. Ванты, выбленки и перты под реями покрылись льдом. Боцман спросил, есть ли добровольцы. Вызвался молодой матрос. Он принялся карабкаться по выбленкам Байтов, молоток висел у него на шее на веревке. Его какое-то мгновение видели в свете фонарей, которые держали его товарищи, потом он исчез в темной высоте, где ревел ветер.