Джоан Вулф - Аннабель, дорогая

• Название: Аннабель, дорогая
• Автор: Джоан Вулф
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-237-00777-5

Граф Уэстон умер, оставив молодую вдову Аннабель и маленького сына. Согласно завещанию, опекуном ребенка оказался младший брат графа Стивен — последний, кого хотела бы видеть в этой роли Аннабель. Слишком много усилий приложила красавица, чтобы выбросить из своей памяти этого человека. Однако очень скоро Аннабель предстоит возблагодарить судьбу за возвращение Стивена, ибо он, бесстрашный и хладнокровный, окажется ее единственным защитником перед лицом таинственной опасности…

---

Графине легко казаться доброй. Что стоит устроить для всех праздник, послать лакея к зубному врачу, отпустить на субботу тоскующую по дому молодую служанку? Почему бы не предложить своих лошадей для прогулки, когда у тебя их целая конюшня? Делать людям приятное не трудно. Еще проще наслаждаться обеспеченной жизнью.

Выйдя из буковой рощи, я увидела южное крыло дома, окруженное парком и залитое золотистым послеполуденным солнцем. Серые камни, казалось, излучали тепло, в больших окнах пылал закат, но я почему-то вдруг вспомнила свой ужас при первом знакомстве с Уэстоном.

Да, этот дом с восьми лет был моим пристанищем. До моего слуха донесся плеск мраморного фонтана, утопающего в розах, и я, повернув голову, посмотрела на него.

В траве, слева от тропы, что-то ярко блеснуло. Шагнув туда, я нагнулась. Шестипенсовая монета! Подняв ее, я направилась к фонтану, закрыла глаза, задумала желание и бросила монету в воду.

Воздух был напоен ароматом роз. Я опустилась на одну из каменных скамей возле фонтана — мраморного бассейна с тремя статуями молодых греческих богов. Вода изливалась из рожков, приставленных к их губам.

Солнце пригревало мне спину, запах роз дурманил голову.

Глядя на мраморных богов, я размышляла о словах, как-то сказанных Джаспером за ужином: «Стивен нашел для себя дело, за которое стоит бороться».

Когда мы были детьми, Стивену постоянно приходилось что-то отстаивать. Но теперь он уже не беспомощный мальчик, а взрослый мужчина. Деньги матери обеспечат ему положение, о котором Ставен мечтал всю жизнь. Это поможет ему добиваться желанных перемен.

Если уж Стивен решит посвятить себя делу освобождения рабов на британских территориях, дни рабства сочтены. Граф Уэстон не подозревал, какими неожиданными последствиями чревата для его сына ссылка на Ямайку.

Внезапно я словно воочию увидела юного Стивена.

И вот мне снова одиннадцать лет. Стивена с позором выгоняют из школы и отправляют домой.

Ему было уже двенадцать, когда его послали в Итон. Поздно, конечно, по тогдашним меркам, но Стивен вообще не хотел посещать школу, и отец оставил его дома, чтобы он составил мне компанию. Граф и моя мать вели светскую жизнь и не хотели обременять себя присмотром за ребенком (то есть за мной). Думаю, именно граф испытывал чувство вины, оставляя меня одну на долгие месяцы, поэтому и согласился, чтобы Стивен так долго жил в Уэстоне, получая уроки лишь от пастора.

Однако пришло время, когда медлить было уже нельзя, и Стивена все же отправили в Итон.

Довольно скоро пришло письмо от директора школы, просившего отца приехать. Поняв, что дело неладно, граф оставил полный дом гостей и помчался в Итон. Вернулся он оттуда мрачнее тучи.

Дорогая школа, предназначенная для избранных детей, по утверждению Стивена, была сущим адом. В Итоне жило около семисот учеников старших классов, в основном предоставленных самим себе. Поэтому там царила полная анархия: сильные, по словам Стивена, варварски измывались над слабыми, запуганными и униженными. Между тем их мучители процветали.

Стивен не мог этого выдержать. Плач забитых детей пробудил в нем ненависть к их обидчикам. Желая исправить положение, он решил что-нибудь предпринять.

Стивен подал официальную жалобу директору. Тот пришел в негодование от справедливых упреков ученика и послал за графом.

Отец сурово отчитал мальчика, а директор приказал выпороть его.

Однако Стивен и после этого вступался за слабых, вследствие чего получал взбучку от всех школьных задир.

Но физическая боль никогда не останавливала его. Не долго думая он написал на гербовой бумаге графа письмо премьер-министру и министру внутренних дел, предупреждая обоих, что обратится в газеты, если его жалобу не рассмотрят.

А ведь Стивену было тогда всего двенадцать!

Итон, понятно, поспешил избавиться от него, и за две недели до Рождества граф привез сына домой, в Уэстон.

Никогда не забуду, в каком виде он вошел в детскую. Под глазами — два синяка, прямой нос отек, губы распухли. Одно плечо — видимо, из-за боли — он держал выше другого.

Мое сердце подпрыгнуло от безудержной радости.

— Надеюсь, зубы-то у тебя целы? — спросила я.

Чуть отстранив Рэгса, он посмотрел на меня.

Несмотря на все пережитое, его глаза ярко блестели.

— Мне все равно, что говорит отец, — бросил с вызовом Стивен. — Я жалею только о том, что не заставил их выслушать себя.

Я сидела на старом голубом диване, простоявшем в детской лет пятьдесят.

— Ничего, когда-нибудь они вспомнят о твоих словах, Стивен.

Он сжал свои распухшие губы и в этот миг показался мне совсем взрослым.

— Когда-нибудь вспомнят, Аннабель. Непременно.

Я была убеждена в этом, потому что никогда не сомневалась в Стивене.

— Мне не хватало тебя, — призналась я. — Не с кем было даже поговорить.

Глубоко вздохнув, он сел рядом со мной.

— Я тоже скучал по тебе.

Он взял меня за руку. Суставы его пальцев тоже припухли: Стивен всегда давал сдачи.

Я сжала его руку, мы откинулись на спинку дивана, плечо к плечу, и он рассказал мне обо всем, что произошло в Итоне.

Я была счастлива. Наконец-то Стивен опять мой.

***

Голос садовника вернул меня к настоящему:

— Извините, миледи. Не хочется вас беспокоить, но миссис Нордлем велела нарезать роз для обеденного стола.

Я встала.

— Пожалуйста, Симон. Мне уже пора возвращаться.

Я медленно направилась к дому, убеждая себя, что не видеть Стивена за ужином для меня огромное облегчение.

Глава 9

У меня оставалось меньше недели, чтобы сделать все необходимые приготовления к празднику, и я взялась за работу с решимостью генерала, приступающего к серьезной кампании. Каждое утро Нелл, тетя Фанни и я собирались в моем кабинете, составляя списки всего необходимого. К середине дня мы расходились, чтобы заняться возложенными на нас обязанностями.

Погода стояла хорошая, и я молила Бога, чтобы она не испортилась. Еще ни один наш праздник не был омрачен дождем. Конечно, рано или поздно такое может случиться.

«Только бы не в этот год, Господи!» — просила я.

Разумеется, эту молитву я повторяла ежегодно.

Угощение для слуг всегда подавали в большой шатер на лужайке, тогда как наши гости ужинали в доме. В этом году, однако, я решила пригласить в дом всех.

— Но ведь нанесут столько грязи, Аннабель! — воспротивилась тетя Фанни, когда я предложила накрыть столы в длинной галерее, стеклянные двери которой выходили на восточную лужайку, где обычно и происходило праздничное гулянье.

— Я велю убрать ковры. Не забудьте, тетя Фанни: в этом году гостей будет меньше, чем обычно. Арендаторам очень польстит, если их примут в доме.

— И слугам проще накормить всех в одном месте, — поддержала меня Нелл. Я поблагодарила ее улыбкой.

— Никто из нас даже не заходит в галерею, тетя Фанни, — заметила я. — Хорошо, если она хоть на что-нибудь пригодится.

В конце концов тетя Фанни, как обычно, уступила «девочкам», и мы втроем отправились в галерею, чтобы наметить, где расставить столы.

— Смотрите, как все мило получается, — сказала я, когда мы остановились в центре длинной узкой комнаты, тянувшейся вдоль восточной части дома. — Двери выходят прямо на террасу и на лужайки. Ковры можно убрать, а пол нетрудно вымыть.

— Если поставить столы посредине, к ним смогут подходить с обеих сторон, — заметила Нелл.

— Здесь будет не так тесно, как в шатре, — добавила я.

— Вы правы, девочки, в галерее проще обслуживать гостей, — согласилась тетя Фанни. — Они смогут входить через эту дверь. — Она указала на стеклянную дверь в южном конце длинной застекленной стены.

— А выходить через другую. Так обойдется без сутолоки.

— Но надо оставить столько свободного места, чтобы гости могли рассмотреть картины, — сказала Нелл.

Внутренняя стена галереи была увешана портретами Грэндвилов — нынешних хозяев и их предков.

— Думаете, кто-нибудь захочет взглянуть на семейные портреты? — усомнилась я.

— Обитатели Уэстона интересуются всем, что имеет отношение к Грэндвилам, — ответила Нелл. — Уверена, многие захотят взглянуть на фамильные портреты.

— И прежде всего на твой, дорогая Аннабель, — любезно вставила тетя Фанни. — Не понимаю, почему ты не оставила его в гостиной, где он висел раньше.

Я проследила за взглядом тети Фанни. Лоуренс написал этот портрет вскоре после моего замужества, и Джералд велел повесить его на почетном месте в гостиной. Несколько месяцев назад я велела повесить его в галерее, рядом с портретом мужа, выполненным по окончании им Оксфорда.

— Мне не нравилось постоянно созерцать себя в гостиной, где играют в карты или пьют чай, — ответила я. — Портреты всех Грэндвилов должны висеть в одном месте.

— Зато другим было очень приятно смотреть на тебя, Аннабель, — возразила Нелл, и я вновь уловила странную горечь в ее голосе.