Людмила Минич - Жемчужина из логова Дракона[VolgoDon конвертируется в fb2]

• Название: Жемчужина из логова Дракона[VolgoDon конвертируется в fb2]
• Автор: Людмила Минич
• Жанр: Фэнтези

---

Движимый беспокойством, Илча посматривал за ними, прислушивался у дверей, но то, что удавалось ухватить, по большей части оставалось темными обрывками непонятного целого, точно эти двое знали какие–то тайны, к которым нельзя прикоснуться простому смертному. А еще были стихи, много стихов, таких, что Илча никогда не слышал ни прежде, ни после того. Таких, что Ветер ни разу не рассказывал на публике. Обидно и тревожно. Что же это Лассар удумал и за что стихотворец его так привечает? После всего, что было?

Разум Илчи не мог вместить, что известный всем Лассар на деле оказался никем иным, как Серым, старым знакомцем еще по Вальвиру! Лассар, про которого земля полнится слухами куда больше, чем про Вольного Ветра, величайшего из стихотворцев! Лассар Благословенный и он же Проклятый, с которым, как говорят, считаются и в Вольных Городах, и в Царстве Витамов. Говорят, что его сам Дракон то ли крылом осенил, то ли опалил священным пламенем, подарив многие знания и благости, а еще болтают, что он, верно, сам Дракон и есть, Сын Нимоа, только в человечьем обличьи. А на самом деле… И зачем стихотворец ему помогает?

Илча тут же пристал с этим к Ветру, но тот лишь глядел, ничего не объясняя.

«Прими это, — сказал он, — или не принимай. Доверяй мне или не доверяй. Но не стоит бежать на городские улицы, — он мягко улыбнулся, — и спешно раскрывать людям глаза. Сперва сам научись смотреть».

Доверять ему! А сам–то! Полтора срока назад, сразу после освобождения из Вальвирского Святилища, он едва полслова уронил про то, что там по правде случилось. Сам Илча мало что помнил, а еще меньше уразумел. Бесконечно окоченевший на верхушке башни, не в состоянии двинуть ни единым членом, мучимый ожиданием страшной участи, напуганный до смерти, что он мог? Только на чудо надеяться да взывать к Нимоа! Даже развязки хорошенько не мог припомнить, только метания Ветра, что казались тогда беспомощными и бесцельными. Им чудом повезло. И кто во всем виноват? Кто виноват, что величайшего из стихотворцев чуть по всему свету не ославили? И почему тогда их все–таки отпустили, чуть не пинками выгнали?

Стихотворец явно отговаривался, не желая раскрывать настоящую правду. Дескать, Серый вышел на открытую площадку, намереваясь устрашить своего гостя, и чуть сам не достался дварам на поживу. Пришлось звать людей, спасать его, и в благодарность за то они теперь свободны. Тогда Илча глотал каждое слово Ветра, упоенный нежданным спасением и благодарностью, теперь же, наученный жизнью, разжился собственным умом. И если стихотворец скрывает правду, дело его, но пусть так и скажет, зачем же Илчу за глупца держать! И еще, коли все так и сталось, хоть вполовину, зачем было Серого спасать, двар его забери?

Илча сделал для Ветра все, что мог: долго укрывался, носа не высовывал, по просьбе стихотворца молчал про Драконьих слуг да про то, что случилось в Святилище, а потом пекся о нем в старости — и ведь никто другой, а только он! — и что получил взамен, кроме пренебрежения, обиды?

Утром он ушел. Куда ноги понесли. Но прошло всего дня три, а Илча уже затосковал. На расстоянии все кажется иным, а злость, как говорят, не зря уходит в ноги. Вдруг именно теперь, в этот самый миг, он нужен стихотворцу, а вместо того бесцельно топчет неведомые дороги! И он вернулся, воображая себе всякие ужасы. Но Ветер не исчез опять бесследно где–то между Легеном, Ласпадом и Миррой, не занедужил смертельно, не затаил обиды. Он попросту ждал, когда Илча образумится и явится обратно. Если явится.

«Я должен тебе два дневных срока, — только и сказал он, — но ты обошелся меньшим. Пора в путь, я здесь уже засиделся».

И хотя с тех пор разговоры про Лассара заходили не раз, понятнее так и не стало. Илча просто смирился с тем, что этот странный человек, ловко прикинувшийся перед всем миром чуть ли не сыном Нимоа, время от времени наведывается к Ветру, где бы тот ни оказался. Он так и не привык к странному гостю, что внезапно, без предупрежденья, возникал на пороге: сжимался и невольно отводил глаза, хоть не ему пристало бояться, а Серому. Но стоило тому обратиться взором к Илче, и невозможно было вынести непостижимой силы этих глаз. Точно сейчас откроется что–то страшное и непременно постыдное про него, про Илчу, и отменить того будет невозможно. Он стал избегать нехорошего гостя, послеживая со стороны, послушивая издалека, урывками.

Лассар и Ветер говорили про многое, но все больше обрывками, полунамеками, точно знали друг друга целую вечность. То про какое–то тяжкое бремя, то про совсем незнакомых людей, то про Жемчужины, о которых Ветер и без того любил рассказывать, да еще так, будто они самые что ни на есть живые и настоящие! Про Драконов, будто оба не раз их видали… Но Ветер–то — дело ясное, он всегда свои выдумки с явью смешивал, да так красиво, что Илче не раз хотелось плюнуть на все и поверить, кинуться с головой в эту сказку, пуститься на поиски приключений, как Сид из «Жемчужины». А вот Лассар, зачем подпевал да подыгрывал стихотворцу, какою сетью уловил, какой платы взамен потребовал?

Все изменилось в разгар весны, когда они прибыли в Фалесту. Приближался Срединный День Весны, его еще кличут Днем Восточного Дракона. Илча не любил этот город — уж очень много нехорошего с ним связано, но Ветер почему–то ни за что не хотел обойти его стороной. А после ни за что не хотел оставить, хотя прилюдно выступил всего–то раз, а после отдыхал дня четыре: то взаперти отсиживался, то бродил по вечерним улицам, избегая лишних взглядов. Не отвечал на расспросы, только усмехался. Словно ждал чего–то и никак не мог дождаться.

Наконец, Ветер с самого утра велел Илче известить хозяина о новом представлении. Оставалось только возносить хвалы Нимоа: казалось, здешний воздух благоприятствовал обретению бодрости и отступлению немощей последнего времени. Даже отстраненность как будто исчезла, стихотворец вновь искал общества своего спутника.

Было от чего радоваться — такое случалось все реже. И ничего, что снова пришлось выслушать старую, давно знакомую историю про Жемчужину, и безо всяких стихов и прочих красивостей, точно речь шла о произошедшем, давно минувшем. Ветер часто путал явь со своими выдуманными приключениями, не раз поворачивал так, точно все с ним самим и случилось. Илча привык, так даже интереснее. Вот и сегодня стихотворец взялся повторять не раз слышанное, однако без прежнего спокойствия, с непонятным упорством, то и дело пытливо заглядывая в глаза. Илча встревожился, а когда Ветер принялся настойчиво чертить давно знакомые картинки на куске пергамента, то и вовсе потерялся. А может, все–таки правда? А что если…

Стук в дверь осадил его внезапную горячку. Сказитель замолк, слова отзвучали, возвращая обоих в привычную жизнь. Пожаловал сам хозяин. Общая зала битком набита, люди давно уже ждут. Ветер лишь вздохнул.

Илче тогда показалось, что стихотворец жалеет о данном обещании, но нет, сегодня он щедро расходовал дар, отпущенный ему Нимоа, словно вознамерился сжечь его без остатка. Точно в воздухе парил. А после едва добрался к себе, распластался на лежанке.

Опускалась ночь, и хозяин уже успел наложить запоры, когда какой–то поздний путник принялся настойчиво колотить в ворота. Стихотворец тут же послал Илчу узнать, как будто ожидал чего–то.

Стоит ли говорить, кем оказался ночной гость! Снова Серый. Он влетел, как сама буря, однако бросил единственный взгляд на Илчу и сразу успокоился.

«Наконец–то», — встретил его Ветер.

«Я торопился», — коротко ответствовал Лассар.

И вновь они со стихотворцем прободрствовали всю ночь, вызывая у добровольного стража зубовный скрежет. У Ветра ведь и так сил нет! После сегодняшнего–то… А они там шепчутся без сна! Ничего человеческого нет у этого Лассара.

А как только забрезжило утро, Серый куда–то отлучился и скоро вернулся с легкой повозкой. Они отбыли, опять не прихватив с собою Илчу. Тот полдня мерил шагами подворье, пока они вернулись. Стихотворец стал совсем прозрачным, так обессилел, гость, как обычно, скрывал обличье, на котором и так ничего не прочтешь. И вновь они заперлись, о еде так никто и не вспомнил.

Илча уселся под дверью, не на шутку встревоженный. Но то ли сам Ветер, то ли гость его, наверно, догадались, что кто–то может услыхать их: говорили очень тихо, ни словечка не разобрать. Прошла целая вечность, пока послышались шаги, но на беду, ноги у сторожа изрядно затекли — вовремя отскочить не удалось. На пороге показался Лассар.

— Входи, — уронил только одно слово, не выказывая ни удивления, ни гнева.

Илча кинулся к лежанке. Уходящий Канн позолотил все вокруг, но лицо стихотворца уже утеряло всякие краски.

— Я лекаря позову… — растерянно пробормотал Илча, не решаясь, однако, сдвинуться с места.

— Не стоит, — очень тихо, но четко ответил Ветер. — Лекарь не понадобится… Не нужно лишней суеты.