Людмила Минич - Жемчужина из логова Дракона[VolgoDon конвертируется в fb2]

• Название: Жемчужина из логова Дракона[VolgoDon конвертируется в fb2]
• Автор: Людмила Минич
• Жанр: Фэнтези

---

В руках каких–то молодчиков дергался Сухой и что–то отчаянно вопил. В оглушительном шуме не слыхать, но Ветер и так представлял, что именно. Когда стало потише, он лишь утвердился в своих подозрениях.

— Все скажу, все отдам, только не бейте! В мешок сажайте, только не бейте! Я старый человек, недужный, не бейте, Драконом — Хранителем вас заклинаю!

Вопил он очень натурально. Уличным темникам не привыкать, актеры они изрядные. Ремесло такое.

— Что еще такое? — возмутился Трод.

— Да ворюгу поймали!

— Видно, кошели срезал, а тут дымом потянуло… он и деру!

— Знакомец давешний стихотворца нашего!

Бравые стражники «отбили» старого вора у разгневанных горожан.

Слова Илчи на удивление быстро нашли подтверждение. А тут еще Сухой продолжал стонать:

— Все скажу, клянусь Нимоа и его Драконами! Только не бейте! Невмоготу мне больше!

— Говори! — велел судья.

— Дык чего говорить–то… — Сухой вжал голову в плечи. — Хотел… подкормиться маленько. Старик я, господин мой, совсем старик, а помирать неохота. Нынче подаянием не проживешь…

— Сейчас я велю тебя…

— Скажу, все скажу, как есть, — тут же по новой зашелся старик вперемежку с кашлем.

— Да чего его слушать! Заодно они! Ворье! — как–то особенно ненавистно вскрикнули из толпы.

— Ага! — вторили другие.

— Знакомец давешний! Точно он!

— То–то его на порог не пустили, так он за своего дружка уцепился!

— А тот, стихотворец, еще признавать не хотел!

— Все, как парень рассказывал!

— Это ж надо, голова седая, а он туда же! Не нагребся еще вволю!

Стражникам пришлось бегать и раздавать тумаки буйствующим сверх меры. К Ветру тоже подступили местные стражи и пугали теперь своими пиками самых неистовых обвинителей, готовых уже рассудить по–своему и прямо тут, без всякого Городского Совета и Серединного Судьи.

— Говори! — отрезал судья. — И если опять начнешь вилять, тут же прикажу с тобой расправиться по заслугам! Понял?

Сухой только испуганно кивнул.

— Ты из здешних темников?

— Не так чтобы из здешних… то там, то тут перебиваюсь…

— Бродяга?

— Вот это, добрый господин, повернее будет.

— Стихотворца по имени Вольный Ветер знаешь?

— Да знает, знает он, давеча сам похвалялся! — понеслись от дверей нестройные крики.

— Знаю… — бывший темник картинно опустил глаза, словно не желал выдавать приятеля.

— И что же, давно ты с ним знаком?

Сухой что–то пробормотал себе под нос.

— Не слышу! — отчеканил Трод.

— Да давненько…

— И что, вот так «давненько» и бродишь вслед за ним, срезая кошельки у честных людей, пока твой дружок им зубы заговаривает?

— Нет! — Сухой даже руками замахал. — Не знаю, чего это я вдруг… Видно, по старой памяти, двар его забери, — погрозил он Ветру кулаком. — Вот увидал, услыхал только — и старые времена попомнились. А сам я ничего… бродяжничаю помаленьку. И все! Пускай двар всю кровушку высосет, коли вру!

— Какие еще старые времена! — рявкнул советник. — Что ты плетешь, негодяй! Тебя поймали на том, как ты кошели резать бросился!

Сухой мялся, понукаемый со всех сторон тычками. То и дело оглядывался на Ветра.

— Хорошо… — с трудом смирил себя судья. — Говори как есть. Скажешь правду — и вон из города! И чтобы нога твоя больше никогда не ступала в ворота Вальвира! Хозяева тебе сегодняшние кошели простят, тем более что они никуда не пропали. Я обещаю!

Люди за спиною еще недовольно ворчали, а бывший вор уже принялся кланяться и благодарить.

— Добрый господин! Все скажу как есть… хоть это и противу Ветра будет…

— Вот беда! Да говори же, а то передумаю! Откуда ты Вольного Ветра знаешь?

— Да мы ж давние знакомцы. Еще до того знались, как он за стишки принялся. Я слышу, люди говорят: «Ветер, Ветер объявился!» Имя–то приметное. Думал, может, и не он, а тут гляжу: ну, точно он! Коли честно, так я с него денежку хотел повыбить, чтобы прошлые дела не поминать, — бесстыдно признался темник. — А денежка моя возьми и накройся.

— Какие это прошлые дела?

У Ветра внутри все замерло. Замерла и последняя надежда, потрепыхалась немного и умерла. Это конец. Слишком все хорошо обставлено. Вот сейчас они взревут.

— Да нашенские. Мы ж из уличного братства вышли, и я, и он. Чего бы друга сабою не угостить по старой памяти? А он это… брезговает. Как стишки начал кропать, так и удрал из Ласпада, сам по себе стал, безо всякого уважения.

Он говорил еще что–то, но слова потонули в грохоте и реве. Однако скоро все затихло, потому что Сухой тараторил дальше, а всем была охота послушать.

— А голос у него взаправду… это… завсегда какой–то странный… Ну, из передряг нашенских… мало ли что… — он подмигнул, — на диво ловко выбирался. Про него и тогда говорили, что с чародеями дружбу водит. Даже сам «папаша» наш его остерегался. И вот меня взять тоже. Уж это… давненько прежним ремеслом не промышляю. Счас только спутался. Не понять, что с руками сделалось! Он как про темников завел, — погрозил он Ветру еще раз кулаком, — так я вот… враз шарить принялся! Ну, сами руки, как есть!

— Так ты говоришь, что Вольный Ветер просто… самый обычный вор? Дружок твой из уличных темников? — переспросил советник Трод, не веря своим ушам.

— А как же! Ох, и знатный же был «кормилец»! — Сухой запнулся, будто бы спохватился.

— И что, в Ласпаде могут подтвердить твои слова? Если Совет пошлет туда своих дознатчиков?

— А то как же! Вы хоть в доме Брана поспрошайте. Он на все Вольные Города известный.

— Это ты про Игве Брана говоришь, из Ласпада? — удивился советник Трод.

— Да нет, про старого! Что помер давно. Того по–другому звали. Да уж не упомню…

— Про Силивеста Брана? Того самого?

— Ну да, точно! Он–то, — кивнул старый плут в сторону Ветра, — этого Брана знатно надул, и весь дом его туда же! Втерся, жил, как родной. Ну, оно конечно, помаленьку для братства приворовывал, чтоб не заприметили. А потом раз — и сгинул, и с собой кой–чего прихватил! У Брана опосля какой–то там удар сделался, так он с тех пор лежмя лежал, пока не помер. А потом уж племяш сыскался, там и живет.

Ветер вздрогнул. Бран вскоре умер… Жаль его. Вот ведь, даже в Ласпаде следы отыскали, один за другим. Все, чтобы опорочить, чтобы в пыль стереть. И все это мнимый Тринн? Из–за какого–то глупого страха? Не может того быть.

А жизнь Ветра катилась туда же, где и пребывала до встречи с Силивестом Браном, так некстати помянутым. Така с Ильесом не знали, куда деваться от презрительных окриков, издевок, тычков. Что же Ветру тогда говорить?

Вокруг него вздымался шторм, людское море кипело, бурлило, но после первых же мгновений унизительно слабости в ногах стихотворцу показалось, что все отодвинулось вдаль, даже шум стал слабее. Рано или поздно все становится явным.

Он всегда хотел быть одним из них. С тех самых пор, как еще мальчишкой таскался с Ильгритом от порога к порогу, и двери захлопывались прямо у них перед носом. И для того стремился многих превзойти, вбивал в голову книжную премудрость, корпел над переписью и переводом самых разных свитков и никогда не воровал свой кусок хлеба. А потом отыскался новоявленный «господин Тринн», по улицам поползла дурная молва, и старые знакомцы, что раньше привечали Ветра, на него же и набросились, как собаки. Долгие годы он лез из этой ямы, к ним, обратно, но только опускался еще ниже. И кто ему был рад? Кто помог? Брэнн Пересмешник, Тэрмил, от которого у всех добропорядочных побежали бы мурашки, случись повстречаться на большой дороге? Правда, был еще и Силивест Бран, что пригрел его из страха перед Нимоа.

«Думай о том, чего тебе хочется больше всего на свете», — сказал Дракон, и Ветер выбрал правильную Жемчужину. Она вернула его к людям. Или людей к нему повернула? И пока слава неслась за ним по пятам, народ любил своего стихотворца. А сам он воздавал полной мерой, даря себя без остатка. Так ему казалось. Теперь же…

Словно длинный ржавый гвоздь полз из раны, о которой Ветер даже не подозревал.

Стихотворец со вчерашнего дня ничуть не изменился, а люди перед его взором негодовали, стоило им узнать горькую правду. Как будто еще вчера, до этого злосчастного представления, Ветер был иным! Как будто каждый из этой залы и за ее стенами праведностью мог поспорить с Нимоа. Как будто не было долгих лет, стихов, Жемчужины… Он только думал, что вернулся, на самом же деле — всегда был один. Как ветер, которому негде крылья приклонить.

Удивительно, полжизни он трясся от одной только мысли, что правда выплывет наружу, теперь же их негодование, презрение, насмешки пропадали втуне, словно вновь обретенное одиночество укрыло его доспехом.

Немало было в зале и тех, кто не поверил в темное прошлое Ветра. Они глядели сочувственно, возмущались, что–то доказывали соседям, перекрикивали остальных, но это до поры, пока не поверят. Тогда они отвернутся тоже, и даже более первых. Ибо вера их в стихотворца была крепче, а значит и злость окажется сильнее.