Игорь Рыжов - Питерский битник

• Название: Питерский битник
• Автор: Игорь Рыжов
• Жанр: Контркультура
• Год: 2010

Книгу заметок, стихов и наблюдений "Питерский битник" можно рассматривать как своего рода печатный памятник славному племени ленинградского "Сайгона" 80-х годов, "поколению дворников и сторожей".

Стиль автора предполагает, что эту книгу будут читать взрослые люди.

Игорь Рыжов определял жанр своего творчества, как меннипея ("Меннипова сатира") — особый род античной литературы, сочетающий стихи и прозу, серьезность и гротеск, комизм и философские рассуждения.

---

*****

Скоро, скоро…

Скоро, скоро, очень скоро, будет утро, и тогда,
Все ночные разговоры вспомнишь словом «Ерунда».
Все — хуйня, когда проснешься, лишь себя немного жаль,
Покраснеешь, улыбнешься, и пойдешь сдавать хрусталь.
Завтра будешь космонавтом, завтра в космос полетишь,
За моря поедешь завтра, спи спокойно, мой малыш!
Спи, малыш, целуй подушку, как мечту свою, тайком.
Завтра — курица–несушка разродится пятачком.
Пятачок — тебе награда, не одежке, а уму,
Приютит тебя отрада, во высоком терему.
Приютит тебя удача, даст тебе за пятачок,
Все прекрасно, не иначе, спи спокойно, дурачок.
Ведь, пока что, — темень злая, и собак тревожен сон.
Где–то, где–то в Гималаях спит медведь, а, может, слон.
Тихий Ангел пролетает над постелию твоей.
И купить тебя мечтает за четырнадцать рублей.

P. S:

Портвейн тогда на углу «Пушки» и «Колоколов» 15‑ть стоил. У меня в ночи

юксовый по карманам нашарился, а остальное — по голяку… Сбодунило…

*****

Ночной буфет Московского вокзала

Я знаю, что ты идиотка,
Ты знаешь, что я идиот.
Количество выпитой водки
Терзает умы и живот,
И мечется в бешеном лифте,
Решая, под стол иль на стол.
Буфетчица, осчастливьте,
Добавьте ещё раз по сто!
Добавьте ж немного надежды,
Что жили мы всё же не зря.
И наши скупые одежды
Займёт подвенечный наряд.
Всё будет, как в самом начале,
Придём, как впервые, домой.
«И в Радости, и в Печали,
И в Благости, и с сумой».
И что–то ещё про «Навеки…»,
Спешащий у батюшки вид.
Подставьте ж плечо, человеки!
Подстреленной кем–то Любви!
Но, выпив, мы молча бродили,
Успев на сведение к трём.
Как здорово, что нас родили!
Как грустно, что всё же умрём…

*****

Есть в этом воздухе беда,
Идущая на серых лапах,
Имеющая цвет и запах,
Бесформенная как вода.

Пока ты счастлив — для неё

Заветное готовишь место:
Она приходит, как невеста,
И гости спят, и вы вдвоём.
Есть в этом городе беда,
Что пахнет старостью и пылью,
Что птицам подрезает крылья,
И не смеётся никогда.
И вот, когда наверняка,
Ты принимаешь все условья, —
Она окажется Любовью,
Лишь заколдованной, слегка.

*****

СашБашу

Какая разница, с какого
Он этажа шагнул в рассвет?
С восьмого, господа, с восьмого.
Вам легче? Мне, допустим, нет…
Уходом и началом между,
Посередине — тридцать лет.
А я хромаю, как и прежде,
Слегка оглох, чуть–чуть ослеп.
Хотя я жив, а это много,
Хотя бы это — в полный рост:
Трудней идущему дорога,
Когда уход с неё так прост.
Но так же недоступна Осень,
И так же дышится весной!
Мне будет вечно — двадцать восемь
За тех, кто не дошел со мной.

*****

Дави любовь, как прыщ на морде,
Ногтями, суку, до крови.
Нет выше радости, не спорьте,
Чем отказаться от любви!
Дави её, как таракана,
Как вошь, как гниду, как клопа,
В очарование стакана поверь —
И отправляйся спать.
А утром, по отдохновенью,
Сложив в шалмане по рублю,
Ты, ощущая вдохновенье,
Гундосишь: «Я, Тебя, Люблю!..».

*****

Напомнив, что есть где–то снег
В июле, — он в жару опух, —
Влетает неземной, извне,
Не тая тополиный пух.
Смешенье лета и зимы
Мешает мысли, бредит явь.
И я, в окно своей тюрьмы,
Гляжу, не видя ни х..я.

*****

Я видел Бога, глядя на Неё,
Я знал, куда лежит меня дорога:
Всё об одном — от кабака к острогу
Вело меня по жизни вороньё.

Всегда быть рядом, сбоку, не у дел,
Уже, но оставаясь у порога.
Я жив лишь тем, что я увидел Бога,
А он меня — увы, не разглядел

*****

Весенняя

Нет, этот мир — непобедим!
Лишь в подворотнях снег растает,
Как сумасшедший Никодим
Вновь воробьям стихи читает.
Все сочинения свои,
Что гениальны, что бездарны.
И в подворотнях воробьи
Ему за это благодарны.

*****

Спите, руки, спите, ноги, головы заросшие,
На хвосте, что у сороки, вести лишь хорошие.
Смерть повсюду отменили — выгнали взашей её,
Куличом висит с ванилью месяц над траншеею.
Спит в вагончике рабочий, долго спит, уж с вечера,
Хорошо в июле ночью, если делать нечего!
Хорошо, когда тревожат лишь дела приятные,
И шевелятся под кожей чувства необъятные!

*****

Между числами — нет слов, по воде скользит весло:
Не пробить тугую воду, непростое ремесло.
Но, порой, хранит число всё, что было, не было,
Дату первого прихода и ухода, всем назло.
Между числами и мной — срок отрезанный, земной,
И не мне читать те числа летом, осенью, весной.
Ведь зимою, в холода, их под снегом не видать,
И стоят они на страже, вечные, как никогда.
Точка, точка, запятая, знак «тире», как привиденье.
Арифметика простая — дата смерти и рожденья.
Знак «тире» — вся жизнь до края, числа по краям застыли,
Точка, точка, запятая, а вокруг — слова пустые.
Точка, точка, два цветочка, фотография в овале,
И три слова в завиточках — как меня при жизни звали.
Два числа, как часовые, по весне, как снег растает.
Что, не страшно, вам, живые? Ведь в конце лишь — запятая,,

*****

Опять задержалось лето,
А хочется, всем назло!
Кофе мешать с сигаретой,
Петь, чуть касаясь слов,
Сидя с тобою где–то,
Где–то, где нам тепло!
Опять задержалось лето,
Значит — не повезло…

*****

Иллюзии

Все теряется когда–то: даты, праздники, ключи.
Злато, то, что до зарплаты: потерял, и не ищи.
Жизни в том великолепье, что одним не поит нас.
Это — детства праздник летний: с молока на спелый квас.
С кваса — на хмельное пиво, с пива — на стакан вина,
Ухмыляется, игриво, поднося все это нам.
Бьют часы, стучат минуты, оставляя за собой,
Непривязанность к чему–то, непронзающую боль.
Что не будет на прощанье бить тебя во все места:
Равнодушие печально, но опаснее, — мечта…

*****

Свет мой, зеркальце, заткнись!
Или на х. й, отвернись!
Знаю сам, молчи, зараза!
Заебло, угомонись!
Видишь: не выходит сразу,
Хоть сто раз ты ебанись,
Жить. А хочется! Паскуда —
Злоебучая стезя…
Чудо. Где–то бродит чудо,
Там, где пешка ест Ферзя,
Решка бьёт орла. Рассудок
Знает — этого нельзя.
Зябко. Сводит мозг желудок
От желания всего.
Мост меж нами: «Спи, ублюдок!
Ты добился своего!».
Всё… Весна. И амальгамы
Чуть со сна идёт черта,
Там — где Бог играет гаммы,
Остальное — Пустота…

*****

Перегорела лампочка, болтается спираль.
Капризная ты, дамочка, судьба моя, а жаль.
Уплыли пароходики куда–то без меня,
Идут быстрее ходики: такая, вот, хуйня.
Когда всё это кончиться, — я первым помолюсь:
Мне ничего не хочется, я этого боюсь.
Я выписал названия всех улиц, где я жил:
Весь город. До свидания. Считайте этажи.

*****

Говорите обо мне, что угодно, люди.
Мне — ведь, зёрнышко в говне,
Вам — лишь хрен на блюде.
Что допился, что издох, евнух в Эмирате:
Просто, пил ту жизнь на вдох,
А на выдох — тратил.
Говорите, ну, ещё! Просто, говорите!
Мне всё это — за плечо,
Мой любимый критик.
На иврите, идиш, так — русского не бойтесь!
Яйца лижут у кота,
Коль не в силах коитус.
Вы попробуйте, как я: реки по стаканам,
Ведь не выйдет ни хуя,
Слышу: «На хрена нам!
Молоко рассвета пить, с ветром хороводить.
Всё, что хочется — любить —
Не пристало, вроде.
Ты — налево, мы — в тираж, что, весьма, оплачен».
Плачет матушка Кураж
У застенка Плача.
Где Господен Глас сумой, богатея, дышит.
Я свободен, я живой,
Но меня не слышат…
Жил на свете дурачок. Слёзы — дурь Ивана.
Ловил звёзды на крючок,
Да любил — незваным.
Жил на свете, да не жил, жил до воскресенья.
Просто хлынули из жил
Воды предосенни.
Обернулись они льдом, да надолго встали.
Дом, уютный милый дом,
Напрочь разметали.
Разлетелась голова: стены, крыша, двери.
Сам себя найду едва ль.
Ну, а вам — не верю.
Говорите обо мне, вам ведь то пристало!
Внутрь то — что изо вне
Запихать сначала:
«Он урод, по жизни, был. Ну, мудак, уж точно.
Он считал собой столбы,
Возвращаясь ночью.
Говорят, издох вчера, вены вскрыл, разбился.
Помер, давеча, с утра,
Не опохмелился.
Спьяну провалился в люк, не родился, даже»,
Я не знаю, я — ЛЮБЛЮ!
Остальное — Лажа!

* * *

Обыкновение разлуки, как дней осенних перебор,
А солнце, предвкушая муки, садится жопой на собор.
Закат согреет лишь поэта своей предсмертной красотой,
Как, догорая, сигарета в руке любимой и простой.
Из тех, что по ночам не снятся, и не мерещатся в окне,
Я — не поэт, и преклоняться мне не пристало перед ней.
Мне хочется лишь эти пальцы в своей ладони сжать сейчас,
Пускай безумные страдальцы стихи слагают сгоряча,
И мечутся в ночи весною, барахтаясь в обрывках слов,
Чтоб одиночество, родное, в них образ зыбкий обрело.
Мне хочется тепла живого, крови горячей, кожи соль,
Того, пред чем бессильно слово: руки любимой и простой
Лишь ощутить прикосновенье, а дальше — пусть идет, как есть,
Разлуки, пусть, обыкновенье вернётся — я уже не здесь…

Прогулочка