Алексей Борисов - Смоленское направление. Кн. 3

• Название: Смоленское направление. Кн. 3
• Автор: Алексей Борисов
• Жанр: Альтернативная история

---

1. Самолва

В первых числах июня одна тысяча двести сорок первого года швабские переселенцы вышли к деревне Изменка. Двадцать семей, с детьми, нехитрым скарбом, уместившимся на двух дюжинах повозок, шестью коровами и умирающим монахом остановились на берегу озера. Впереди, на восход, в полуверсте был отчётливо виден соседний берег.

— Господин, господин Берлихинген, он зовёт Вас! — Прокричал мальчишка лет восьми, подбежав к всаднику на пегом коне.

Некогда серебристо-серый, выгоревший до самого бледного оттенка, покрытый пылью дорожный плащ закрывал наездника с головы до пят. И когда он обернулся на голос, то вокруг него образовалось крохотное, еле видное облачко, а из-под капюшона блеснул шарф, намотанный на нижнюю часть лица. Не говоря ни слова, всадник развернул коня и направил его в середину колонны. Возле телеги, к тыльной части которой был приделан метровый шест с закреплённым наверху распятием, наездник остановился, спрыгнул с коня и склонился над лежащим в возке человеком.

— Здесь, Воинот. Похороните меня здесь. — Прошептал монах, уже синеющими узкими губами.

— Держитесь, святой отец, — попытался подбодрить умирающего старика рыцарь, — Осталось совсем недолго. Два перехода и мы уже дома.

— Я уже дома. Помнишь, как в Палестине, мы с тобой…, - договорить монах не успел.

— Помню, тогда мне было двадцать, а ты уже разменял четвёртый десяток, и ты нёс меня двое суток до колодца. Я всё помню, Гец.

Рыцарь провёл ладонью по лицу умершего друга, закрывая ему глаза, снял свой шарф и перевязал челюсть усопшему.

— Привал! Всем мужчинам копать могилу! Вон на том холме.

Геца накрыли белым полотном, положили в неглубоко вырытую яму и аккуратно присыпали землёй. Воинот снял с телеги шест с распятием и воткнул в могильный холмик, после чего шёпотом попрощался с другом.

— Ты всю жизнь старался принести людям добро, нёс слово Божье, так, как ты его понимал, помогал обездоленным, учил детей и наставлял взрослых, спи спокойно. Я о тебе никогда не забуду.

Возки переселенцев двинулись дальше, к берегу, где их уже ждали паромщики. Одинокая могилка проповедника простоит много лет, земля осядет, шест с распятием упадёт, а спустя сотни лет, обезумевшие правнуки жителей этих земель, поставят памятник убийцам из чёрного мрамора. Символизируя цвет парадных мундиров, в которых эсэсовцы уничтожали ни в чём не повинных людей, напрочь позабыв заповеди Божьи, которые нёс людям швабский монах Гец[1].

После путешествия в Моравию задерживаться в прошлом я не стал. Средневековых приключений хватило с головой, и в Бересте наши пути разошлись на три стороны. Свиртил с Милкой отправились в Смоленск, планируя по пути заглянуть в родную деревню. Гюнтер с Нюрой и остальным отрядом отправились в Псков, а затем в Самолву. Я же остался на месте, подготовить оборудование для рудокопов. Дело это нехитрое, особого труда не составило, и вскоре я плескался в пока ещё тёплых водах Чёрного моря. И надо же было такому случиться, что Полина познакомилась с девушками из Питера. Девицы оказались кладоискательницами, имевшими за спиной не только исторический факультет, а ещё водолазную школу и восемь экспедиций с приличным временем работы под водой. Вот тут-то и заинтересовала меня пятая комната, про которую я прочёл в письме, но открывать — побоялся. И вот, наслушавшись рассказов о подводном мире, всеми правдами и неправдами я раздобыл на три дня водолазное снаряжение. Упросил мичмана, который ещё обучал меня в училище, провести пару занятий, дабы восполнить пробелы в технике погружения и вскоре оказался в комнате перехода. Проверив ещё раз ИДАшку, ввел дату с номером пятой комнаты.

— Твою…ать! — Пронеслось в голове.

Оставалось только ругаться. Дверь плавно открылась, а вместо потока воды, меня осветило солнце. Водичка была, но чуть ниже, в семи метрах от двери, где площадка скальной породы резко ныряла вниз. Представьте спортсмена, готовящегося к бегу на восемьсот метров, который уже вышел на дорожку, размялся, а ему заявляют, что произошла ошибка, и он участвует не в беге, а в заплыве. Пришлось возвращаться, отвозить оборудование и в более подходящей одежде совершить вылазку.

Я влез на вершину и стал осматриваться. Дверь перехода оказалась на острове, расположенном недалеко от Большой земли, берег которой простирался на юго-востоке, приблизительно в шести-семи верстах. Песчаниковая скала с порталом была на западной оконечности, перед ней рос густой лес, за ним низина и снова скалы. Фотография с шарика дала общие очертания, теперь же предстояло определить координаты. Как говорят яхтсмены: — Если нет современного оборудования, то надо спросить о местоположении у штурмана проходящёго рядом судна. К сожалению, ни судов, ни лодочек, ни даже плотов с потерпевшими кораблекрушение поблизости не было. Оставался старый, проверенный столетиями секстан и часы. С горем пополам я снял данные. Широту и долготу определил уже дома, не обращая внимания на секунды. Пятьдесят восьмой градус северной широты и двадцать седьмой восточной долготы говорил о том, что пятая комната перехода находится на Чудском озере. А остров в виде ползущей гусеницы однозначно Городец. Правда, на современной карте была группа островов, но озеро умудряется каждое столетие отвоевать у суши целый метр, а может и больше, так что, всё может быть.

Единственная сложность, которая немного огорчила меня, состояла в том, что построить дом, не стесав шестиметровую макушку песчаника — было невозможно. Оставалось использовать местный ландшафт, выложить стену из камня или кирпича по краю площадки, закрывая вход и нарастить её, создавая подобие башни. До самого вечера я размечал территорию, исследовал спуск к озеру, обнаружил источник с ключевой водой, ровное плато в двести квадратных метров и удобную бухту, где можно было поставить причал. Но всё это находилось на восточной части, за лесом. Словно сама природа советовала — здесь жить нельзя.

Вечером, сидя у себя дома, я перенёс на бумагу подробную карту острова. Попробовал смоделировать крепостную стену, опоясывающую западную часть и даже сделал несколько набросков строений. Путного ничего не вышло. Покрутив листок, я отложил его в сторону.

— Зачем? — сказал сам себе, — В нескольких километрах зять Пахома Ильича строит замок. Башенки с несколькими комнатами хватит с головой. Надо только цемента натаскать да инкерманского камня привезти.

Май месяц в средневековье пролетел незаметно. Площадку возле двери портала я огородил стальной решёткой, составленной из труб. Они пересекались с другими, забитыми на высоте четырёх метров в скалу, шедшими перпендикулярно. Таким образом, и портал был защищён, и строительные леса поставлены. Всего выходило два этажа, и полукруг из камней должен был сравняться с макушкой песчаника. И тут я обратил внимание, что скала, в которую вмонтирована комната, совсем не однородна. Середина состояла из кварцита, а вокруг него, словно конфету облили шоколадом — песчаник. Каким образом удалось сделать подобную заливку строителям комнаты перехода — осталось неразрешимой загадкой.

Наконец-то, третьего июня, я завершил второй этаж башни, ставший жилой комнатой. Со стороны это выглядело как высокая, выступающая над скошенной верхушкой скалы, сложенная из белого камня, семиметрового диаметра труба, обволакивающая западную часть монолита. Восточная и северная часть скалы была практически отвесной, а пологий спуск с юга стал великолепной дорогой. По ней можно было забраться на вершину скалы, либо, обойдя и двигаясь по краю, достичь дверей башни. Оставалось соорудить крышу, но одному уже было не справиться. Брезентовый тент, натянутый на шести столбах, стал лишь временным решением вопроса. Теперь можно было навестить Гюнтера и Нюру, которые, по моим подсчётам, уже должны были достичь своей вотчины.

Спустив надувную лодку с парусом на воду и загрузив в неё провизию, я обогнул остров с юга и направился к Самолве. Попутный ветерок благоприятствовал путешествию. Озёрная гладь отдавала зеленоватым оттенком водорослей, переливаясь мелкой рябью. Проплывающие стайки рыб серебрились своими спинками, обгоняли меня, резко меняли направление, иногда возвращались обратно, либо вообще отворачивали в сторону, скрываясь из вида. Лодка проходила как раз по тому месту, которое в зимнее время называют 'сиговицей'. Когда озеро замерзает, лёд здесь всегда рыхлый и очень тонкий. Незамерзающие подводные ключи не дают льду схватиться.

  Из-за острова на стрежень,
  На простор речной волны
  Выплывают расписные,
  Острогрудые челны.

Затянул я песню, подходя к устью речки Самолва. Где-то здесь должна располагаться деревня, а перед ней — причал с рыбацкими лодками. Вот и он. В пять аршин длины помост, наложенный на вбитые в дно почерневшие от времени брёвна. Возле берега развешаны сети, охраняемые низкорослым рыжеватого окраса псом с куцым хвостом. Лодок поблизости не было, но причал от этого не стал менее привлекательным. Спустив парус и пришвартовавшись почти у песчаной косы, накинув петлю швартового конца на выступающее из помоста бревно, я сошёл на берег. Водная часть путешествия была окончена. Трёхцветный флаг с двумя медведями вяло хлопнул и повис на короткой мачте. Все мои приготовления на случай внезапной встречи с охраной деревни пошли рыжему псу под хвост. Кругом ни души. Вытащив походный рюкзак, я осмотрелся, повесил винтовку на шею и вынул из кармана брюк упаковку с двумя кусочками сахара.