Александр Костюнин - В ритме соранга

• Название: В ритме соранга
• Автор: Александр Костюнин
• Жанр: Эссе
• Год: 2014

---

Александр Костюнин В ритме соранга

Народ без книги — толпа!

Седьмой год идёт наш литературный конкурс.

Седьмой год в адрес жюри поступают тысячи работ. Седьмой год работает оргкомитет, соратники… Седьмой год конкурс — кость в горле у недоброжелателей. (Несколько раз сайт атаковали хакеры, мы едва восстановили работу; администратору сайта Алексею Георгиевичу Марахтанову — спасибо отдельное!) Да, союзников, благожелателей у конкурса много больше. Спасибо вам, друзья мои. А посвятил я конкурс в этом году Главе Республики Чувашия Михаилу Васильевичу Игнатьеву.

Итак…

«Соранг — это праздничный ветер, который несёт людям только хорошее и счастливое. Александр Викторович, желаю, чтобы в вашей жизни, в жизни «Купели» всегда был соранг…

«Купели» — попутного ветра!

Жара, мороз, тайфун, цунами
«Купели» не страшны — мы с вами!
Пока стоит весь белый свет —
Другой альтернативы нет!»

Дерзко… красиво, романтично воспела Анастасия Потяженко[1] И до чего точно!

Без ласкового попутного ветра трудно жить на свете. Без него невозможно ни дышать полной грудью, ни любить, ни творить… А когда в природе случается ненастье, когда серые тучи надолго затягивают от края до края небосвод, художник берёт кисть и сам рисует на мрачном небе лучистое солнышко. Тогда поднимается ветер, солнечный ветер. Он крепчает, разгоняя тучи, и вальсирует с нами в вихре соранга… Но так у художника получается не сразу.

Как тяжело цветку пробиться сквозь асфальт…

Какой надрывной силой должен обладать он!

Как нестерпимо больно едва проросшему зерну, когда его поливают не чистой родниковой водой — чёрной желчью.

Как важно поддержать начинающего творца!

*

Мои первые шаги в творчестве

На личном примере — он весьма показательный! — хочу об этом откровенно рассказать.

Рисунок

Я учился в четвёртом классе художественной школы самого лучшего городка в мире — Медвежьегорска. И тут объявляют всесоюзный конкурс рисунков. Директор Лев Николаевич Бурин, усмехаясь, спрашивает у нас:

— Есть желание принять участие?

Мы:

— Давайте! Давайте!!! Тема какая?

С «мы», я, конечно, переборщил. Я‑то помалкивал. Без всяких конкурсов ясно, что некоторые ребята рисуют лучше: Юрка Калинин, Наташа Потёмина — официальная красавица школы, Нина Симонова (по мне, так она — милей). У них — шанс верный. А расходные материалы, подручные инструменты у нас отличные у всех: кисточки колонковые (беличьи — тьфу!); краски лучшие в Союзе — «Ленинград», медовые.

Я взял тему взаимоотношений человека и животных: прошлой весной недалеко от Повенца охотовед дядя Коля Конышев с мужиками вытаскивали из полыньи тельную лосиху… Как частенько случалось, я оказался рядом с эпицентром событий. Пританцовывал на берегу в мокрых валенках, заглушая холод, а сердце сжималось от переживаний: как же трудно, как студёно ей там, в ледяной воде… и каково в животе маленькому, не родившемуся лосёнку… Нарисовал, постарался. Мать помогла написать сопроводительный текст. Но хоть пиши, хоть не пиши… Рисунок недотягивал даже до третьего места (если бы лично судил). И это в масштабах одной школы… А ведь понаприсылают со всего Советского Союза! Призовые работы обещали опубликовать в журнале «Юный художник». Все, как на иголках ждём итогов, ждём журнала… Получаем! Лев Николаевич собрал нас кружком… Трёмся друг о друга, свербёж одолел… Голубоватым огоньком пробегает по нам электрический ток нетерпенья. Формат журнала А 4, лист плотный… Ну, где же… где результаты?! Ну?! Обложка, титульный… Листаем страницу за страницей, высматриваем… Ничего. Пусто, пусто… На предпоследней… Так. Пер–вое мес–тоо…

Первое место присуждается ра… Что?!

…Работе… не из нашей школы! Даже не из Карелии!

Картина называется «Моя мама — доярка».

!..

Скопившийся в нас заряд тока разразился громом, молнией.

Вот уж действительно: «Мама моя, держи меня! Люди, держите!!!»

Мы в смятении, растерянности глядели на иллюстрацию: кисточкой для канцелярского клея намалёвано нечто. Мазня мерзкая! Какое из двух пятен корова, предлагалось додумать зрителям. Ну и, разумеется, сопроводительный текст: обстоятельный, со ссылками на Постановления ЦК КПСС, на положения Продовольственной программы, утверждённой Коммунистической партией… Цифрами и прописью в скобках про надои и жирность молока.

Не придерёшься!

Так взрослые дяди из Москвы, одним махом, нагадили нам в ранимую детскую душу.

На следующий год объявили очередной конкурс детских рисунков.

Моя мать — дочь «врага народа», сокращённо ЧСИР — (прошла ссылку, жизнь знала!) — посоветовала:

— Рисуй на злобу дня! БАМ!

Я старался, живописал, однако уже без особого «энтузазизма». И, конечно, тоже ничего…

Постепенно, с годами в изобразительном искусстве я добился кое–каких высот: за серию карандашных зарисовок, портретов удостоился похвалы маститых художников страны.

Да что я всё про рисунок…

Фото

Мои персональные фотовыставки с громким успехом прошли в Москве — в Госдуме и Экспоцентре на Краснопресненской набережной, за рубежом — в Германии, Финляндии, Японии… И тут случился юбилей журнала «Огонёк» — 100 лет. Редакция искала на разворот «знаковый» снимок, отражающий саму суть журнала. Вековую суть. Архив у них богатейший, возможности неограниченны… (Специалисты знают.) И вдруг редколлегия остановилась на моём фото «Родительский дом». Главный редактор журнала при встрече поинтересовался:

— А вы в Союзе фотохудожников России?

— Нет.

— Вступайте. Мы дадим рекомендацию.

Я с вечера прокрутил в лацкане пиджака дырку для значка, а наутро мы с редактором отдела фотоиллюстраций журнала «Огонёк» отправились в Союз. Тащу для оценки лучшие снимки в формате 30х 40 в паспарту… Млею. Предвкушаю.

Не приняли…

— Дайте хоть официальный отказ.

— Зачем?

— В вашем Союзе тысячи членов, у всех удостоверения, мандаты, а такой бумажки нет ни у кого в мире.

Дали. Формулировка: «Несоответствие художественного уровня представленных работ критериям приёма».

Да что я всё про фотографию…

Литература

Чтобы излишне «не растекаться мысию по древу», приведу лишь один фактик — рецензия председателя Союза писателей Республики Карелия на эссе «Земное притяжение»:

«У автора этой книжки нет, к сожалению, литературного дара, нет и умения из той или иной жизненной ситуации извлечь мысль, художественными средствами обобщить рядовой факт. Много в этих эссе пошловатой красивости, «мелкой философии на глубоких местах», как говорил поэт. А когда он касается каких–то жизненных ситуаций — им не веришь: они рассказаны вяло, равнодушно, отстранённо — нет непосредственности, живого дыхания.

У автора есть удачи в фотографии — вот этим ему и надо заниматься!

10 апреля 2002 г., г. Петрозаводск».

Одним словом, шаги мои усыпаны не только лепестками роз… Толстые стебли с острыми длинными шипами преобладают. Но я свои трудности преодолел. Благо, я не «manager» — управленец. А значит, по квалификационным требованиям скорее «Бармалей», лишь где–то глубоко–глубоко–глубоко в душе — «Айболит». «Или ты решаешь проблему, или сам становишься проблемой!» — так учили меня. И учителя попадались даровитые. Но, все ли новички прошли подобную подготовку? Перечитываю отзыв председателя Союза писателей, наставника, учителя творческой молодёжи, старшего товарища, и вспоминаю фразу из монолога Михаила Евдокимова про баню: «Хорошо, я попался, другого убили бы давно!» Словом убили.

Да, что я всё про себя?.. Я кто? «В масштабе мировой революции» — был такой главный критерий в СССР — никто.

Останавливает как–то меня инспектор ГАИ:

— Документы на машину.

— !

— Где работаете?

— Писатель.

— Значит, безработный.

— Вы, — говорю, — как моя жена!

*

Первые шаги гениев в литературу

Трудно поверить, но даже статус гения не защита от obscenus[2].

И Пушкин, и Ахматова, и Цветаева в детстве писали (по мнению близких) слабые стихи.

Мать отбирала у Марины бумагу, чтобы та не имела возможности слагать рифмы. «Всё мое младенчество, — вспоминает Цветаева, — сплошной крик о белой бумаге. Почему не давали? Потому, что мать, музыкантша, хотела и меня видеть такой же. Потому что считалось (шесть лет!), что пишу плохо — «И Пушкин писал вольными размерами, но у неё же никакого размера нет!»… (мать, кроме стихов, ужасалась содержанию, почти неизменно любовному) и не давала бумаги. «Не будет бумаги, не будет писать!»»