Анатолий Уткин - Месть за победу — новая война

• Название: Месть за победу — новая война
• Автор: Анатолий Уткин
• Издательство: Экcмо
• Жанр: Политика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13363-1

Великая Победа советского народа во Второй мировой войне привела к новой расстановке сил в Европе и мире. В сферу влияния СССР вошли страны всех континентов, объединенные общим порывом к справедливому устройству общества. Запад ответил на увеличение влияния стран народной демократии холодной войной, которая привела к поражению советской сверхдержавы и распаду социалистическою лагеря. Но и этого оказывается недостаточно: единственная сверхдержава стремится к тотальному пересмотру итогов Второй мировой и контролю над природными ресурсами планеты. Известный ученый–американист А. И.Уткин убедительно доказывает, что новый глобальный передел мира уже идет. И в центре схватки — вновь Россия с ее колоссальными запасами сырьевых ресурсов. Поэтому не случайны «бархатные» и «оранжевые» революции на постсоветском пространстве, войны на Балканах, в Ираке и Афганистане, спланированные и развязанные США в последнее время. Американский реваншизм — это месть за Великую Победу СССР над фашизмом.

---

Вместо того чтобы выходить из коллективных договоров, США обязаны возглавить спасение от неминуемой гражданской войны планетарного масштаба. 60 лет назад Вашингтон был полон энтузиазма в отношении коллективных мероприятий и во многом преуспел, потому что был полон забот о будущем. Только возглавив основные мировые процессы, Америка может рассчитывать на то, что станет «последней империей»[620]. В отличие от Первой и Второй мировых войн, новая международная организация должна быть создана до, а не после мировой катастрофы, которая, если разразится, будет не только глобальной, но и финальной. То, как Америка решит драму XXI века, будет тем, с чем Америка войдет в историю.

Правдой является то, считает американец Р. Олмен, что «мир не особенно беспокоится по поводу неистребимого американского наваждения, так гротескно персонифицированного Джорджем Бушем–младшим, действующим так, словно на мировой сцене выступают два типа актеров: американцы и злодеи. Другие нации и народы чувствуют себя неловко, особенно когда американское поведение начинает крушить их жизни, надежды, представление о порядке в мире»[621].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ СУЛЛА ПОСЛЕ МИТРИДАТА, или РЕСПУБЛИКА БЕЗ ВРАГОВ

Поражение царя Митридата в 84 г. до н. э. никак не укрепило демократию в Риме. Пройдя под традиционной триумфальной аркой, победоносный Сулла прервал свою задумчивость такими словами: «Теперь, когда во всей Вселенной у нас нет врагов, какой же будет судьба нашей республики?» Сомнения Суллы в отношении судьбы республики оправдались. Незамедлительно возникли «внутренние враги» (террористы античности), появились проскрипции, армия вошла в столицу, и республика покатилась к империи.

Триста лет Америка провозглашала свою особенность, представая миру как исключительное государство. Теперь она сумела распространить демократию в качестве общепризнанного идеала. И потеряла идентичность исключительности. Четырехзвездный проконсул Томми Фрэнке (даже внешне похожий на Суллу) добил последнего «официального» врага современного Рима — Митридата — Хусейна.

Но отсутствие явственного врага уже ощущается. Социологическая теория и исторический опыт указывают, что отсутствие ясно очерченного внешнего врага порождает в метрополии внутренний разлад. Неудивительно, что окончание «холодной войны» вызвало тягу местных внутриамериканских общин к самоидентификации. Отсутствие врага ослабляет необходимость в сильном центральном правительстве, в некогда безусловном единстве. Профессор Поль Петерсен уже в 1996 г. писал, что окончание «холодной войны» сделало расплывчатыми очертания национальных интересов США, уменьшило надобность в национальных жертвах. Эгоистический интерес стал брать верх над национальной приобщенностью. Инаугурационные слова Джона Кеннеди — «Спрашивай не о том, что страна может сделать для тебя, а то, что ты можешь сделать для своей страны» — стали голосом другой, героической эпохи, ныне скрывающейся за историческим поворотом. Вслед за германским экспансионизмом, японским милитаризмом и русским коммунизмом ушло в прошлое представление о противнике как о силе, противостоящей американскому индивидуализму и свободе. И американская демократия, американское общество (со всеми его ценностями свободного гражданина и свободного рынка) оказались в своеобразном вакууме.

Даже вышедшие к первым ролям неоконсерваторы не растерялись в триумфе. Вот что пишет один из их главных идеологов Чарльз Краутхаммер: «Нации нуждаются во врагах»[622]. Новая элита не отвернулась от испытанного компаса — идеальным противником для Америки был бы идеологически противоположно настроенный, расово и культурно совершенно иной, достаточно сильный в военном смысле противник. Сразу же после окончания «холодной войны» в Америке начались дебаты, кто мог бы стать таким противником.

Эдмунд Берк однажды заметил, что для нации нет большего бедствия, чем порвать со своим прошлым. «Холодная война» оторвала США от прошлого. После окончания ее возврата к прошлому, к ситуации 1940 года, не произошло. Стратегам в Вашингтоне статус империи представляется удачным выбором. Считается, что таким образом удастся увеличить стабильность международного сообщества и решить проблему терроризма, государств–изгоев, оружия массового поражения и г. д. Но американское политическое, экономическое и культурное влияние не носит стабилизирующий характер. Оно опрокидывает прочные структуры, преследуя добрые или дурные цели. Как отметил Уильям Пфафф, «администрация Буша — это правительство крестоносцев»[623].

Проще простого было демонизировать совсем недавних союзников — Милошевича и Саддама Хусейна (геноцид, немыслимая жестокость). Но и здесь ранжир явно не тот, особенно на фоне Гитлера, Сталина, Мао Цзэдуна (и даже менее впечатляющих Хрущева и Брежнева). Нужно было обладать исключительно богатой фантазией, чтобы в изолированном, контролируемом с воздуха и инспекторами на земле Ираке увидеть полномасштабную угрозу Соединенным Штатам, их континентальных размеров территории, их всемирно признанным идеологическим основам. Манихей–ские искатели дисциплинирующей угрозы обращались к разным разностям: «государства–изгои», кибертерроризм, асимметричное ведение войны, всемирная наркомафия, ваххабизм, ядерное распространение и многое другое. Одних только террористических организаций официальные американские органы насчитали в 2003 г. тридцать шесть (среди них ведущие — «Аль — Кайда», Исламский джихад, «Хезболла», «Хамас»). Государств, «спонсирующих терроризм», в том же году определили семь. В «ось зла» ввели в 2002 г. Ирак, Иран и Северную Корею, к которым государственный департамент добавил Кубу, Ливию и Сирию. Полномасштабными претендентами на угрозу Соединенным Штатам стали быстрорастущий Китай и турбулентный мусульманский мир (Ирак, Иран, Судан, Ливия, Афганистан при Талибане).

Все эти поиски в значительной мере приостановило 11 сентября 2001 г. Усама бен Ладен как бы остановил американские метания атакой на Нью — Йорк и Вашингтон. Теперь главным врагом на первую половину XXI в. был избран воинствующий ислам. Римляне тоже сражались с восточной религией.

А сама Америка, как некогда Рим, погрязла в раздорах. Даже система подсчета голосов оказалась сомнительной, как и, скажем, доходы компании «Энрон». Положиться на солидарность? Лояльность все меньше ценится в современном мире — на внешней арене на глазах у всех распадается триумвират США — ЕС — Япония. Автократия? Местный Цезарь не блещет талантами. Ну а народ — и патриции и плебеи — бьются за «хлеб и зрелища» (то бишь за «медикэйд» и «медикэйр» на фоне НХЛ, НБА и ста каналов кабельного телевидения). Сенат жестко критикует преторианцев (разведку). А в это время южную границу активно пересекают испаноязычные варвары (втрое более низкий образовательный ценз).

Но главное: в Америке (признают такие идеологи, как С. Хантингтон) в геометрической прогрессии растет тот сектор населения, в котором люди, приехавшие в Америку, не желают стать американцами и живут в США как на своей исторической родине. Гарвардский геополитик Хантингтон пишет о растущих миллионах тех, кто, «прибыв в Америку из чужих земель, не чувствуют приобщенности к новой «родной земле». Их поведение в отношении своей новой страны контрастирует с основной массой американской публики».

Но растет еще одно ослабляющее республику явление. Футурологи указывают на воздействие экономической глобализации — денационализация элиты будет продолжаться: ее приверженность национальным интересам — в условиях глобальной диверсификации интересов американских компаний — будет ослабляться»[624]. И приходить в противоречие с американскими интересами. Вот теперь то, что хорошо для «Дженерал моторc», вовсе не обязательно хорошо для Соединенных Штатов. Потому что автомобили эта первая в мире автомобильная компания собирает где угодно — от мексиканской Тиуаны до российского Петербурга, а вовсе не в родном Дирборне, где за час сборочной работы американскому рабочему нужно платить в десять раз больше, чем его мексиканскому или российскому коллеге.

В свое время еще Адам Смит сказал, что «владелец земли по необходимости является гражданином той страны, где расположено его имение. Владелец акций является гражданином мира и вовсе не обязательно привязан к одной из стран»[625]. Сказанное более двухсот лет назад актуально в высшей степени относительно транснационального капитала. Если американская экономика застряла, то нужно вкладывать в китайскую. Дж. Хантер и Дж. Йетс оценивают ситуацию так: «Эта космополитическая элита думает о себе как о гражданах мира, имеющих американские паспорта, а не об американских гражданах, которым приходится работать в организациях глобального охвата»[626]. Ныне президентами таких традиционных американских компаний, как «Алькоа», «Бестон», «Дикинсон», «Кока — Кола», «Форд», «Филип Моррис», «Проктер энд Гэмбл», являются неамериканцы. Все более слышны жалобы ЦРУ, что американская разведка не может положиться на сотрудничество с американскими компаниями, не видящими смысла помогать американскому правительству.