Иван Катавасов - Ярмо Господне

• Название: Ярмо Господне
• Автор: Иван Катавасов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Продолжение Шестикнижия инквизитора повествует о духовно-рыцарском ордене, противостоящем злонамеренной магии. Только для взрослых.

Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры.

Насколько по содержанию, настолько и по форме, роман «Ярмо Господне» соотносится с «Коромыслом Дьявола», поэтому авторское предупреждение благосклонным читателям остается в силе и в неизменности.

Если кому-нибудь когда-нибудь придет в голову, будто бы ваш автор хоть как-то разделяет политические, натурфилософские и религиозные воззрения своих персонажей, значит, кто-то из нас в чем-то заблуждается. Совсем уж безысходно обманется тот, кто разглядит в этом повествовании что-либо физическое вместо метафизического.

---

Со всем тем на куриные сырьевые продукты Филипп Олегович вовсе не налагает каких-либо огульных кулинарных табу и запретов, наподобие существующих у иудеев или магометан на употребление огромнейшего разнообразия изысканных гастрономических блюд, колбас, ветчины, буженины, бекона, корейки, рульки и прочая, аппетитно приготовляемых из свинины или на свином жире.

И куры и куриные яйца у Филиппа Ирнеева идут в ход, в употребление, в пищу. Само собой, после необходимой кулинарной переработки, отбивающей мерзостный вид, запах и вкус натурального птичьего сырья.

— …Согласись, Настена, вареные вкрутую куриные яйца оченно нехорошо и сортирно пованивают. Но их нам никто не запретит пустить в благое дело, скажем, как манную крупу.

Кто-то пускай ему давится мерзкой манной кашей с комками, а мы пасхальные яйца, облагородив специями, будем традиционно фаршировать по древнеримскому патрицианскому обыкновению. Но не сегодня, а завтра пополудни, чтоб вовремя доспели в холодильнике ко Светлому Воскресенью Христову.

— Красить-то мы их будем?

— Всенепременно. На то у нас найдутся пищевые красители, кисточки, фигурные ножи. Чтоб яйца, нафаршированные нашей вкусной мясной, овощной начинкой, выглядели почти как игрушки для рождественской елки…

Сегодня же мы озаботимся пирожными в той же яичной форме для песочного теста. Заполним их взбитыми сливками с грецкими орехами, покроем шоколадной расписной глазурью. Ух, разгуляемся и разговеемся…

Пожалуй, и бисквитный тортик-бланманже с мороженым и свежей южноафриканской земляникой надобно к вечеру в холодильник поставить. Зря, что ли, из-за морей-океанов мы ее сюда перли?

— Фил, а прорву творога для пасхи?

— Ее, родимую, мы сей момент спроворим со сливочным маслицем из Америки, рубленым испанским миндалем и веточкой африканской ванили заправим, белой сахарной глазурью тончайше укроем. Второй вариант у нас пойдет с арахисовой американской пастой, с узбекским изюмом и шоколадной глазурью с рельефными пасхальными картинками…

Настоящая многослойная пасха, Настасья моя Ярославна, не есть вульгарная комковатая творожная мешанина. Пасху должно резать ножом как суфле, а не черпать ложкой. Потому и готовится она заблаговременно на желейно-пектиновой основе в обеих наших ипостасях…

Для первого варианта у нас имеется в кухонных закромах деревянная пирамидальная форма из четырех фигурных резных дощечек, изготовленная по стародавнему русскому православному образцу. А вот вторая вариация пасхи предполагает использование печатных рельефов с металлических форм, не столь уж давно приобретенных вашим искусным кондитером в Антверпене. Как-никак, Настя, сверху-то слой именно голландского шоколада…

Для куличей, заметим по ходу кондитерского процесса, Филипп Ирнеев много лет тому назад обзавелся соответствующими пекарными приспособлениями и формообразующей утварью, позволяющей выпекать буквы «Х. В.»

— …Без них, Настена, можно было бы и обойтись. Но какой же тогда получится пасхальный кулич «Христос-Воскресе»? Заурядный пирожок-колобок-кекс-булка с изюмом да и только…

Бери-ка вон тот жутко приторный молочный кисель и в темпе взбивай крем для нашего клубнично-земляничного тортика…

— …Фил, я всего сладкого так уж напробовалась, мне и обедать ни капельки не хочется.

— Сеньора Анастасиа Бланко-Рейес намекает на деловой визит в Париж? Извольте.

Субалтерн Вадим составит тебе и Анфисе компанию. Позвонишь ему, когда соберешься. Групповой транспортал я вам троим открыл в ритуале.

Но к семи вечера, сеньора, чтоб была дома как штык, когда Ваньку заберут после урока. Твое место на кухне, женщина.

— Си, сеньор Фелипе, маридо мио.

Официально для деканата и прочих дальних студент Филипп Ирнеев страдал многими сердечными заболеваниями. Тем не менее неофициально все его ближние знали: Филька вон Ирнеев всю Страстную неделю и Пасху благочестиво проводит всегда в монастыре. А в городе официозно появляется лишь изредка по делам, из которых обязательными являются его языковые занятия с Ваней Рульниковым.

— …Фил Олегыч, мамой с папой хотят в субботу поехать на крестный ход в Петропавловский монастырь…

— И тебя, конечно, не берут? Спать обещают уложить в режимном порядке?

— Почему же? Берут. Маме и Гореванычу в монастыре служба понравилась, то есть ваше венчание с Настей. Спрашивают, как она там в Америке?

— Вроде ничего, американскому уму-разуму учится. Чего и нам желает.

Завтра приедет на каникулы, тезоименитство и день рождения справлять. Во вторник на ее день ангела мы вместе в войнушку поиграем. Там ее и поздравим на свежем воздухе.

Давай-ка, брат ты мой, воротимся к английским синонимам и антонимам в диалоге.

Работай, ниггер, солнце еще высоко, — вернулся к английскому языку учитель и одобрил коммуникативную реплику ученика.

— Так говорить нельзя, сэр, это неуважительно и невежливо по отношению к афроамериканцам…

Настя предстала на кухне к назначенному вечернему часу, принаряженная в новые бирюзовые брючки и черный свитер. О прочих своих реплецированных парижских туалетах от кутюр и так далее она скромно умолчала, — надо понимать, не время и не место, — но мужа одарила двумя модными галстуками, рубашкой и бутылкой «мартеля».

— Докладываю: Анфису встретил Пал Семеныч, а неофитка Настя к наряду по кухне готова, рыцарь. Что делать прикажите?

— Садись, сначала покормлю.

— Фил, а ты завтра со мной к Агнессе поедешь?

— Обязательно. Я к нашей любимой тетушке несколько раз заезжал, два раза твою Мими выгуливал.

— Я без них в Филадельфии немножко скучала. И в Париже мне без тебя вдруг одиноко стало.

Еще год назад мы друг друга не знали… Машину мне на 18 лет отец с матерью подарили, ты на вишневой «восьмерке» ездил. Помнишь, мы на стоянке познакомились?..

Я, когда в школе училась, все время мечтала, представляла, вот однажды встречу и полюблю не мальчика, но мужа… Такого как ты, умного и сильного…

Фил, скажи, если можно. Зачем мне и Анфисе сопровождение, если и она и я неуклюжего субалтерна Вадика в полтора счета заделаем без всяких дивинаций?

— Прецептор Патрик настоял. Он Франции не доверяет из-за гибели Жюли. Упрекнул дорогого брата Фила за беспечность, ротозейство и шапкозакидательские настроения.

Пришлось бронированный шкаф запрячь, он же субалтерн Вадим. За ним двум таким как ты спрятаться можно, Настасья моя Ярославна.

Ему, увальню, и в радость и в новинку, если в Париж по срочному орденскому делу с двумя дамами-неофитами. И нам с Патриком спокойнее без лишнего шуму, потому что, в отличку от рыцарей и кавалерственных дам, всяческие сверхрациональные перемещения субалтернов между конгрегациями держатся под жестким контролем. Заодно и моих неофитов под опеку взяли.

Не забывайте также об апостатах, дама-неофит. Угроза с их стороны нашему орденскому звену по-прежнему остается, висит над нами, будь она неладна.

Когда-то рыцарь Павел распатронил и распотрошил их фамильяров в большевистской Москве, потом твой рыцарь Филипп, помнишь, упразднил тут в Дожинске парочку античных оглоедов сотоварищи…

Понятное дело, ты у меня хорошо упакована: Вальтер Вальс, Солнцеворот Мниха Феодора, Двойной Мелькит. Но вот с кем-либо, работающим на уровне адепта, тебе, моя маленькая, Боже упаси, свидеться в одиночку. Вспомни хотя бы нашего рыцаря-адепта Патрика в «Маковой соломке»…

Учиться, вам неофиты, и учиться… Через неделю в субботу вечером, кстати, надобно умиротворить майскую групповуху волхователей-природников и далее по плану. Вальпургиева ночь по-славянски, из рака ноги. Поучаствовать в операции желаете, дама-неофит?

— Он спрашивает! Стопудово подписываюсь!

— Вот что, Настена, по гамбургскому счету мы с кондитерскими и кухмистерскими делами покончили на пятничное время. Поехали-ка ко всенощной в монастырь. Там и заночуем благопристойно в гостевых кельях у отца Евлампия. Архидьякон Ферапонтий звонил, спрашивал, как оно драгоценнейшее здоровье у твоего мужа.

Собирайся, мужняя жена моя. Заутро, дважды помолясь во благости, к тете Агнессе секулярно подъедем с твоими гостинцами из Америки…

В Петропавловском монастыре, заметим, Филипп Ирнеев литургически отмечал Светлое Воскресенье со старших классов гимназии. На первом курсе он в монастырском спокойствии благостно провел всю Страстную неделю. «Буди поодаль от домашнего безбожия и ближнего бесчинства».

Впоследствии он дважды благочинно выезжал в монастырь к Страстному Четвергу, возвращаясь к обыденной жизни лишь в понедельник. «Господи, опять в пед и бред тащиться… Какой же поганый атеист придумал, будто подвести человека под монастырь, это плохо?»