Иван Катавасов - Коромысло Дьявола

• Название: Коромысло Дьявола
• Автор: Иван Катавасов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры. Православная фэнтези только для взрослых. Воинствующая религия против магии и колдовства в наше время. Шестикнижие инквизитора повествует о духовно-рыцарском ордене, противостоящем злонамеренной магии. Только для взрослых. А также для верующих и не очень верующих.

---

После питательного английского завтрака перед тем, как распроститься с рыцарем Филиппом, арматор Вероника пригласила его к себе в кабинет.

— Зацени сверхрациональным оком обстановку, неофит. Разрешаю.

— Роза в вазе богемского стекла?

— Она самая. Ты мне преподнес весьма ценный подарок, Филька. Не часто девушкам дарят цветы из асилума…

— Та была белая как снег, а эта алая с черными крапинками.

— Она каждый день меняет цвета, позавчера она обернулась платиновой с золотыми прожилками. Мирянам ее трансформации не видны… Но суть не в том. Глядя на нее, я знаю, вспоминаешь ли ты меня и как ты ко мне относишься…

— Эмпатический ретранслятор?

— Что-то вроде этого. Так вот, раньше ты поминал меня вполне по-братски, в смысле бестелесных асексуально-романтических чувствований. Вчера же ты воспылал и до сих пор пылаешь ко мне гормональной страстью нежной. Шариками-орешками, мудяшками своими бренчишь, словно колокольчиками бронзовыми, обалдуй.

Кончай онанизмом маяться, Филька!

Доказано: секс среди разнополых товарищей по оружию портит отношения в группе. Мужчины становятся чванливыми, женщины — жеманными.

Знаю, знаю, на тебя моя статуя подействовала. Признаюсь как на духу — я ее моделировала с серьезной дивинацией.

Софт у меня тогда глючил по страшной силе. Я разозлилась и тот недоделанный редактор трехмерной графики таксономично разделала под орех. Затем эффективно портировала на свою арматорскую операционку.

Результат ты видел: est Deus in nobis. В нас есть Бог, и потому мы способны на творчество, доступное лишь очень немногим из мирян…

По-хорошему надо бы удалить все файлы, затереть их с концами, а статуэтку в духе позднего маньеризма мадмуазель Веры Нич пустить на переплавку. Так я, наверное, и сделаю, — последнюю исповедальную фразу Вероника произнесла с особой меланхолией.

— Мать моя!!! Ты обезумела!

— Во-во! Я что говорила? Ну-тка вспомни мое греховное нечестивое творение как инквизитор!

Филипп на секунду нахмурился и звонко щелкнул себе по лбу, будто комара прихлопнул. После почесал в затылке:

— Ох грехи наш тяжкие… Каюсь, вел себя как напыщенный сексуально озабоченный болван с гормональным расстройством.

— Не ты один. Рыцарь Анатоль, покуль не сообразил в чем дело, выглядел примерно так же.

Потом, если мы чупахались в бассейне, он всегда накидывал на бронзовую Нику махровый купальный халат и поясок туго завязывал. Тут же вся скульптурная эротика летела к чертовой бабушке.

Только живой плоти позволительно выглядеть эротично в одежде. Статуи следует раздевать…

— Или ваять их в популярном античном стиле «деревенский бабец и пассатижи в русской бане парятся».

— Невежда! Древние греки так отделяли эрос от агапе. Чисто философски. Например, Пракситель мог ваять эротику, но не хотел.

— Не верю…

Филипп отправился к поздней обедне в монастырскую церковь, тогда как прецептор Павел, верующий не менее истово, чем ученик, по обыкновению в Кафедральный собор.

Там у него собственное местечко на правом клиросе с краю. Чуть что свято место Пал Семеныча свечные старушки с ревностью освобождают от всяко разных невеж, могущих помешать во благолепии отстоять воскресную обедню такому уважаемому прихожему храма сего.

По дороге в город о наставнике Филипп Ирнеев размышлял не очень долго. В церкви иконы «Утоли моя печали» и в Петропавловском монастыре он тоже не задержался. Прямо с обедни рыцарь Филипп укатил в городское убежище на предельной скорости, дозволенной знаками дорожного движения и разметкой.

Не то чтобы он чрезвычайно спешил. Но поспешал медленно, согласно латинской поговорке, какую он со смешанными чувствами припомнил за рулем.

Выделим с абзаца, что дело с изучением латыни и древнегреческого у него продвигалось ни шатко ни валко. Иногда в дороге он с неподдельным чувством мысленно обращался к латинским периодам и древнегреческим гекзаметрам. Это занятие тоже способствовало поддержанию боевой формы, правильному вождению автомобиля и не позволяло нашему рыцарю Филиппу расслабляться в неуместности.

Местность в центре города Дожинска, как водится, изобилует постоянно заменяемыми и хаотично обновляемыми дорожными знаками, а также прочими пертурбациями трафика — вроде стальных пупырчатых надолбов-вздутий на всю проезжую часть, предназначенных для любителей скорой и тряской езды. Но зоркой бдительности Филипп не терял до самого места назначения и припарковался как положено.

Убежище его встретило привычной лаской и негой. Иными словами рыцарь Филипп не мог описать свои чувства, даром что в его асилуме ничто и ничего не пребывает в унылом постоянстве. Сегодня, например, прохода направо не существует. Зато у стойки бара, раздвинувшейся вдоль, прибавились несколько круглых табуретов и узкое кожаное кресло с высокой спинкой. В нем-то Филипп и примостился перед чашечкой дымящегося кофе и рюмкой «хеннеси».

К ним в стиль на стойке лежат раскрытая пачка «Мальборо» с одной выдвинутой сигаретой и футуристическая титановая зажигалка, вероятно, способная давать газовое пламя под водой, наподобие саперного огнепроводного шнура, о котором давеча толковала арматор Вероника за завтраком.

Филипп закурил, а зажигалку прихватил с собой в карман. Пригодиться девушке Нике подарить. А вдруг это тоже артефакт из отдаленного будущего, не имеющий современных аналогов и прототипов?

Взамен зажигалки из серебристого титана Филипп выложил на стойку вороненый «глок». Пушка тоже неплохо смотрится рядом с пачкой «Мальборо» и бутылкой «Хеннеси».

«Тяжеловат, конечно, пистолетик, но со временем к нему привыкну».

Поначалу, ощущая приятную тяжесть оружия, Филипп представил себя законным воителем со всяческой магической скверной и злостным колдовством. Да и осознал, кто он есть, в полной мере и в боевой готовности с ходу поставить на какой-нибудь колдунье-чародейке, на суккубе или на черной вдове шоковый египетский крест тремя точными выстрелами в живот и в пах. Со святыми упокой!

Но вот после обедни он уже не признавал воинственности: «Кротость и смирение они, понятно, нам во благо идут…»

Как-то незаметно и пистолет потяжелел, и сбруя для его скрытного ношения стала казаться ужасно неудобной и неуютной. «Запрягли и захомутали. Но терпи и вези свой воз, если тебя везет машина. Все мы кого-то возим или же на нас ездят… Ох мне, освободиться бы от этого рыцарства и как раньше жить помаленьку-полегоньку, без души-логоса, без сердца-динамиса…»

В комфортабельной, можно сказать, душевной атмосфере асилума Филипп припомнил давешние неправильные дорожные мысли и устыдился недавнего слабодушия.

«Неизвестно еще, каких габаритов и тяжести тебе клинок достанется, рыцарь бедный. Вдруг исторический меч-двуручник? Его-то и в багажник «восьмерки» не запихнуть. В салон разве? Придется как лыжи или лодку на крыше возить.

Осанна Тебе, Господи, мой неслабый «глок» размерами поменьше, чем безоткатное орудие…»

— Так-таки хороша пушка! — гласно вслух восхитился Филипп личным оружием.

Результат столь доброго отношения к орудию ратного труда не замедлил проявиться. Внезапно «глок», лежавший на стойке бара, посветлел, приобрел серебристо-титановый цвет и сверкающие насечки, наподобие зажигалки, ранее располагавшейся на его месте.

— Оба-на! Спасибочки, мой непредсказуемый «Asylum Sapienti»!

Убежище ничего не ответило рыцарю Филиппу. Наверное, вразумительные контакты подобного рода и вида асилумам не свойственны. У них другие коммуникативные выкрутасы.

Филипп глянул на часы и пожал плечами. До воскресного семейного обеда времени оставалось хоть продавай. Но совершенно не ясно, выйдет ли он из убежища раньше, чем в него вошел. Или же, напротив, всюду опоздает ко всем чертям собачьим.

«Невелика потеря — родительская стряпня. Омарами, как Ника, они уж точно меня угощать не станут…

Ага и эге! Петька-то с Мариком сегодня зазывали к вечеру пообедать по англосаксонскому расписанию…

А уж как мелкий Ванька обрадуется, когда б «Стартрек» смотреть без лексических упражнений! Надо бы давить на него поменьше. Как-никак, каникулы у мальца…»

Филипп выложил перед собой компьютер и принялся просматривать список литературы, какую он намерен одолеть к экзамену, имеющему место быть на следующей неделе. Ему-то до каникул «без малого целый месяц в миру корячиться».

— 4 -

В миру мирское, следовательно, преходящее и мимолетное. У рыцаря Филиппа сразу же выветрилось из памяти, к какому такому экзамену он пару минут назад готовился, едва он для разрядки открыл Евангелие от Аполлония Тианского.

В описании дьявольского коромысла во многих бинарных оппозициях-универсалиях от века противоречивых личных качеств человека и людской натуры в совокупности Аполлоний ни в чем не расходился с Филоном Иудеем, порой даже превосходя собрата по двукнижию в драматической патетике. Трактовка единства и противоположности света и тьмы, добра и зла, любви и ненависти, жизни и смерти у него поистине артистичны и легко доступны.