Иван Катавасов - Коромысло Дьявола

• Название: Коромысло Дьявола
• Автор: Иван Катавасов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры. Православная фэнтези только для взрослых. Воинствующая религия против магии и колдовства в наше время. Шестикнижие инквизитора повествует о духовно-рыцарском ордене, противостоящем злонамеренной магии. Только для взрослых. А также для верующих и не очень верующих.

---

В теологической терминологии любой первооткрыватель и отец-основатель новой научной теории, расширяющей пределы человеческого познания, изобретатель принципиально нового технического устройства, пророк, получивший боговдохновенное откровение, обязаны иметь апостолов, евангелистов, апостольских мужей-делегатов, учеников-эпигонов, шлейф фанатичных последователей и новообращенных прозелитов.

Не имеет значения, насколько востребовано людским сообществом новое теоретическое либо практическое знание, коль скоро его прагматично не приняли как должное и собственное эмпирические апостолы-пропагандисты и практические евангелисты-агитаторы. То есть, те, кто от Бога или от катафатической аналогии бытия способны понять и оценить значение инновационного явления.

Эти апостолы-эмпирики и евангелисты-популяризаторы суть первозванный элемент интеллектуальной элиты, априорно находящийся в верхнем слое масс-коммуникативной пирамиды.

В обычном социальном масс-коммуникативном порядке лишь от апостолов и евангелистов распространяется новое знание. Лишь тогда оно становится исключительным эпигнозисом для тех, кто пребывает рядом с ними и в силах уразуметь апостольские интерпретации и евангелические адаптации.

На этом этапе эпигнозис преобразуется в гносеологическую инновацию, становясь неотъемлемым достоянием всей апостольской интеллектуальной элиты, чье предназначение — донести эпигнозис как общепринятое истинное знание до пастырей, находящихся в прямом масс-контакте с паствой. Либо апостольские мужи-первоучители непосредственно обращаются к массовой пастве, заставляя пастырей принимать новое знание, оказывая на них воздействие снизу через катехуменов, новообращенных и сверху — путем изречения авторитетного первоучительного мнения.

В масс-коммуникативном казусе с Апокалипсисом Творения от Филона Иудея и Евангелием Бога пресуществленного от Аполлония Тианского мы наблюдаем, как потенциальные апостолы-эмпирики и вероятные евангелисты-интерпретаторы не пожелали распространять Продиптих и сохранили его для внутреннего употребления в качестве богооткровенного учения, неприемлемого, по их субъективному мнению, для тех, кого они классифицировали в категории людей малого знания и ведения, способных исказить истину или впасть в соблазн обойтись без гносеологических поводырей.

В данном стечении многих обстоятельств мы наблюдаем, рыцарь Филипп, в который уж раз явление феноменальной умственной гордыни и безумно преувеличенной самооценки. Но так уж ограниченно устроена наша интеллектуальная элита прежде времен и пространств. Если, разумеется, наши бессмертные разумные души существуют предвечно…

Рыцарь Филипп знал толк в предвечном грехе интеллектуальной гордыни и снобизма. Недостатком самомнения он нисколько не страдал, в чем постоянно себя упрекал и раскаивался. Потому как на всякого умника непременно отыщется разумник более грамотный и сведущий, нежели тот, кто не осознает ограниченности собственного интеллекта и пределов своего познавательного потенциала.

Как бы высоко и далеко мы ни забирались мыслью, всегда остаются глубины познания нам неведомые и недоступные.

Надолго ли или навсегда? Бог его ведает. Без магии, ведовства и колдовства.

— 4 -

На тренировке в школе выживания Филипп в обычном порядке попал под опеку и надзор сэнсэя Тендо, коего отдельные суеверы зачисляют в класс корейских магов и восточных колдунов. Но для Филиппа сэнсэй — не больше и не меньше, чем выдающийся мастер боевых искусств. Как раньше, так и теперь. Без вариантов и кардинальных перемен.

Ничего вроде бы не изменилось. Вот и сегодня под его молчаливым присмотром Филипп лихо, но в меру сил поработал с Петром Гаротником на деревянных мечах, с японскими нунчаками и китайскими шестами.

А после тренировки для рыцаря Филиппа не стала неожиданностью и встреча с прецептором Павлом на автостоянке. Нечто подобное он предполагал, хотя прогностика и предзнание молчали.

Наверное, не так-то легко предвидеть действия заведомо более старших и опытных собратьев. Да и у них опыт отнюдь не становится абсолютным знанием.

— Вы сегодня причащались, рыцарь Филипп?

— Да, прецептор Павел.

— Воздвиженье, дарующее воину кресте честный на прогнание силы диаволю? Да-да… неисследимы судьбы Господни…

Признаться, я позабыл о благоприобретенном византийском исихазме нашим отечественным Третьим Римом. В тождестве обряд, по моему, не практиковался с 1904 года. Кто бы мог подумать?.. Православный витязь после стольких лет…

Вы подходили к кому-нибудь под благословение?

— Только к отцу Алексию.

— Нет, рыцарь. К кому-нибудь посвященному или осененному Благодатью?

— Не знаю.

— Чудны дела Твои, Господи, — прецептор Павел перекрестился, посерьезнел, принял торжественный вид, потом вдруг улыбнулся и весело объявил:

— Рыцарь-неофит Филипп! Силой и знанием, мне порученными, я разрешаю вас от уз неофита. Радуйся, о Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняй сей силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа!..

Каких-либо особых чувств Филипп не испытал по завершении и этого, третьего эзотерического ритуала за нынешний день. Будто бы так должно и быть.

Бысть по сему. Да будет воля Твоя!

Все же кое-что заметно изменилось. Притом довольно чувствительно.

«Мадре миа!»

Его как будто накрыло волной странных звуков, шорохов, потрескиваний, размытых цветовых пятен и смутных образов на грани осознания. Но имелись и некоторые прояснения.

«Эх-ха! Включился дар инквизитора. Ништяк! Говорят, не боги горшки обжигают, но кустари-демиурги».

— Кто-то из аноптиков стоял у обедни. Личность закрыта полностью. Выяснить окольно у отца Алексия?

— Не стоит. Я приблизительно догадываюсь, кто мог вам дать теургическое благословение.

Подробности Филипп не домогался как-либо выпытывать. Он уже научился воздерживаться от неуместных вопросов.

«До сих пор прогностика и предзнание помогали. Теперь вот дар инквизитора. Спросить, что ли, у Пал Семеныча, умеет ли он читать мои мысли?»

— Не умею, мой друг. Но ваши чувства и помыслы не являются для меня тайной, несмотря на ваш непроницаемый аноптический вид. По такому случаю смею предположить: у вас, коллега, есть вопрос, какой вам давно не терпится мне задать, не так ли?

— Вы правы, Пал Семеныч.

— Прошу простить меня за стариковскую рассеянность. Все как-то забываю вам сказать. Распорядитесь, пожалуйста, через супругу вашего работодателя тем самым лотерейным купоном. Доход от продажи оной недвижимости предназначен на покрытие ваших ближайших накладных расходов.

Разумеется, если вам не вздумается кого-нибудь облагодетельствовать сей ценной бумагой по нарицательной стоимости…

— Пал Семеныч, а ваша правая рука знает, что должна делать левая?

— А как же иначе, коллега? Связь между левым и правым полушариями головного мозга, знаете ли, нерасторжима…

Как сейчас помню, мне о том Иван Михалыч Сеченов толковал году этак в 1881-м… Или вот-таки в 1882-м? Бог с ним, хоть и материалистом изрядным был покойник, в Господа нашего почти не веровал, метафизики абсолютно не признавал. Однако ж прозорливо указывал на относительность понятий пространства и времени в убогих элементах, присущих мысли человеческой.

— По «Эпигнозису»?

— Так точно, коллега Филипп. И с Продиптихом господин Сеченов был преотлично знаком. Природную магию и теургию рефлексами человека одним из первых среди мирян в психологический почин объяснил.

Давайте немного прогуляемся, рыцарь, до собачьей площадки Бангалор и обратно. На дилетантов-хозяев кобельков и сучек посмотрим. Зело, знаете ли, поучительное позорище природного людского неумения обращаться с тварями меньшими, живущими не разумом, но рефлексами едиными…

Кстати, мой друг. По нраву ли вам малоприятная рефлекторная апперцепция в дополнительной реальности дарований инквизитора и экзорциста? Не утомляет ли многообразие неразумия людского и суматохи ведьмовской — шумиха, гам, трескотня? Цветов мутных и оттенков раздражающее мельтешение?

— Да нет, не очень. Если особо не вслушиваться в фон неумышленного волхования… И зрачки внутрь глазниц не выворачивать… То ничего, терпеть можно. Хотелось бы верить, можно ведь научиться полностью отстраиваться от фона?

— О-о-о, рыцарь Филипп! простите меня великодушно, преминул я вас предупредить. Да и вы, мой друг, не очень-то внимательно, я бы сказал, весьма поверхностно ознакомились с основами квиетического контроля.

Итак, извольте прикоснуться мизинцем правой руки к камню на вашем перстне. Сигнум знает господина своего.

«Бог мой! Спасибо за тишину и ровный свет. А то будто на детскую дискотеку попал или в разгар деревенской ярмарки. Писк, визг, семечки, попкорн…»