Прот. Савва Михалевич - От сокровищ моих

• Название: От сокровищ моих
• Автор: Прот. Савва Михалевич
• Жанр: Короткие истории

Книга протоиерея Саввы Михалевича «От сокровищ моих» – современная проза о нашей порой непростой и противоречивой действительности, об окружающих нас людях, о природе и животных. В силу своего призвания священник видит и знает многое, что скрыто от других людей. Духовный сан автора позволяет узнать и изучить человека во всех его проявлениях: в возвышенных и приземленных, благородных и в низких. Его рассказы об обычных людях, о тех, кто пришел к вере и кто в пути, замечательные очерки о природе, которые автор знает и любит не оставят равнодушным читателя.

---

Петру, неподвижно лежавшему в своём углу, снова поставили капельницу. Он попросил сестру поднять его повыше, так как подушка выскочила из-под головы. Сестра не смогла поднять больного, и ему снова помог отец Ростислав. «Сейчас будет завтрак, а потом обход» – сообщил Василий. И точно: послышался звон посуды, и появилась сестра-хозяйка с мисками и ложками в руках: «Кто будет кашу?» «Что за каша?» – осведомился дед. «Геркулес». От каши отказались все, кроме деда. В дополнение к ней полагались два куска хлеба с маслом и чай. Большинство больных имело свои продукты, и теперь обращались с просьбами к Митеньке достать их из холодильника. Отец Ростислав тоже почувствовал аппетит и вынул из пакета, данного матушкой при расставании кусок сыра и лимон. «Не желает ли кто лимончику?» Пожелал Вася. «Эх, лимон хороший, свежий, а чай – бурда, не то, что у нас на подлодке! Я на флоте служил» – добавил он в виде пояснения новичку, – «и на подлодке коком был. Помню, обед старпому в каюту приносил, а у него чай был отменный, как понюхаю, просто «тащусь». Ну ладно, стоим мы как-то на причале «у стенки». Командир со старпомом ушли в город. Я и предложил ребятам: «Хотите командирского чайку отведать?» Они конечно рады. Каюту я ножичком открыл в два счёта. Ещё имелась у меня баночка тушёнки и две пачки галет. Захлопнули мы дверь, что б никто не помешал, расселись вокруг стола и заварил я этот чудесный командирский чай. Напились вволю. Начальства двое суток не появлялось, и чаепитие мы устраивали раза четыре. Потратили где-то половину большой пачки. Ну, думаю, заметит он, что чайного листа – то поубавилось. Что делать? И земляк мой Колька придумал. Взяли мы спитой чай, да и разложили на бумаге. К вечеру второго дня он высох, и мы его обратно в пачку запихнули». «И не увидел?» – поразился Митенька. «Нет. Только, наверное, удивлялся, отчего чай никак не заваривается» – хохотал Васька.

После завтрака в палате появился коренастый, чернявый и бровастый врач-дагестанец Ибрагим Гасанович. «Это вас укусил медведь?» – вопросил он отца Ростислава, остановившись у его кровати и вглядываясь в незнакомое лицо. «Э-э, нет. У меня, знаете ли, сотрясение головного мозга…» – опешил священник. Все загоготали. «Чего смеётесь!» – обиделся доктор, – «Сегодня в отделение доставили человека, у которого медведь палец откусил». «Так то не он» – пояснил Макс, – «у батюшки все пальцы целы. Тот не у нас». «Где он в Подмосковье нашёл медведя?» – удивился до сих пор молчавший Эдик, когда врач ушёл. «Так, наверное, не дикий, а в клетке» – высказал предположение отец Ростислав, – «сейчас ведь многие устраивают домашние зверинцы». «Это точно» – подал голос Максим, – «В деревне, где у меня дача, один чудик настоящий зоопарк развёл. У него живут: медведь, лев, два страуса, павлин и несколько обезьян. Однажды одна обезьяна убежала и её ловили всей деревней…» «Хорошо, что сбежал не лев, а то бы он ловил всю деревню» – вставил Вася. «Да. Вот подъезжаешь в наши места и видишь: на лугу верблюды пасутся, как в какой-нибудь Монголии. Кто не знает нашего чудака, сразу в осадок выпадает!» «А как медведь мог его укусить?» – задался вопросом Митенька. «Как, как? Небось такой же лопух, вроде тебя, сунул руку между прутьев» – предположил Василий, – «с медведями шутки плохи. Я их навидался…» «Расскажи где, Вася?» «В Арктике. Бывало, всплывём среди льдов, а вот и они – голубчики: один, два, иногда медведица с медвежатами. Раз смотрим: два медвежонка одни – без матери на снегу. Махонькие! Играют друг с другом. Командир мне и говорит: «Вот тебе фотоаппарат. Давай снимай меня с медведями». Ну, схватил он их в охапку, а я давай щёлкать и так и эдак. Потом другие ребята повылезли и галдят: «И мы хотим!» Капитан кричит: «Давайте же быстрее, а то вдруг мать вернётся!» Ну, наснимал я их и сам снялся. Целая пачка фоток была. После дембеля у меня девчонки все растащили…»

4

После обхода отцу Ростиславу назначили перевязку, затем взяли кровь из вены на анализ. «Сотрясение у вас небольшое» – успокоил его врач, – «но всё же, надо полежать хотя бы неделю, это минимум» «Когда же меня выпустят?» «Посмотрим, как пойдёт лечение». Когда священник вернулся в палату, у кровати Петра хлопотала женщина лет 35 с печальным лицом, одетая в белый халат, видимо жена пострадавшего. Быстрыми и сноровистыми движениями она оправляла кровать больного, доставала из сумки принесённые продукты и уговаривала пострадавшего слушать врачей и не вставать: «Ты слышишь? Врач велел соблюдать полную неподвижность. У тебя серьёзная травма – отёк мозга». Пётр что-то мычал в ответ. «Ребята! Присмотрите за ним. Если что, зовите сестру. А я попозже снова зайду». Выяснилось, что Настя – супруга Петра, работает в этой же больнице медсестрой, только в другом отделении. Несчастье с мужем для неё не было такой уж неожиданностью, ибо он и прежде крепко выпивал. «Получил зарплату и вот…» – причитала она. Оказывается, бесчувственного электрика (Петя работал электриком) подобрали на улице и увезли в вытрезвитель. Только там поняли: человек в коме, и отправили в больницу, где ему собрались делать трепанацию черепа, но Пётр неожиданно раскрыл глаза – пришёл в себя. «Это тебя Бог спас» – твердила жена, – «пойду за тебя свечку в церкви поставлю, а ты соблюдай режим!» Вскоре после ухода супруги Пётр снова попросил есть, так как за завтраком проглотил лишь немного каши. Отец Ростислав вынул для него йогурт из холодильника и покормил с ложечки. «Давай, давай! За папу, за маму!» – пошутил Митенька. «Эх, если б я мог встать, показал бы я тебе, Полущучкин, и маму, и папу, и дедушку с бабушкой!» – прикрикнул на него Макс, – «небось самого не пинали ни разу! Узнал бы, что это такое, враз бы язык прикусил!» «Да-а, салабон! Попал бы ты ко мне на подлодку…!» – присоединился к приятелю Вася, – «у нас такие мухой летали! Чуть что, в рыло!» «А говорят на флоте дедовщины нет» – заметил священник. «Сейчас дедовщина везде» – тоном эксперта сообщил Васька, – «правда, у нас на подлодке порядок был. Там дедовщина в принципе невозможна, а вот на берегу…, но ничего особенно ужасного не случалось: ну помоешь полы вне очереди, подумаешь, ну треснут тебя пару раз по затылку, чтобы двигался быстрее!» «Это не дедовщина» – заметил Максим, – «дедовщина – это когда ты «деду» кровать стелишь и воротнички пришиваешь». «А ты откуда знаешь? Ты ведь в армии не служил, сам говорил!» – вскинулся Эдик. «Это верно. Не служил. Так ведь слухом земля полнится. Друзья мои служили – рассказывали». «А каким образом ты отделался от службы? Из-за судимости?» – поинтересовался отец Ростислав. «Судимость у меня была условная, а потом и её сняли. «Откосил», как водится. Обошлось мне это в 70 тысяч». «Чего?» «Рублей конечно». «Тьфу ты, пропасть! Вот дожили!» – возмутился дед Степан. «Слушай дед, а чего ты возмущаешься? Вы – коммунисты до этого и довели. Сначала армию развалили, потом всю страну…» «Я коммунистом не был» – обиделся старик. «Ну, сочувствовал, ведь это всё равно. Вам в училищах прививали коммунистические идеалы: «пролетарии всех стран соединяйтесь», «народ и партия едины» и прочий бред». «Не вижу в этом ничего плохого. Мы хотя бы во что-то верили. Служили честно. И вообще, в то время не служить в армии считалось позором. На таких косо смотрели…» «Во-во! Косо они смотрели! А что ж тогда вы допустили весь этот бардак: Ельцина на танке, Гайдара с Чубайсом? Где ж была «многомиллионная армия советских коммунистов»? «Да, действительно» – присоединился священник, – «меня часто занимает вопрос: почему огромная масса коммунистов СССР не поддержала ГКЧП, и почему никто пальцем не шевельнул, чтобы защитить свою НАРОДНУЮ ВЛАСТЬ?» «Ну, это не совсем верно, что никто защитить не пытался» – возразил Степан, – «был один капитан, который вёл свой батальон в Москву на помощь «гекачепистам», но его не пропустили и он застрелился». «Вот видите! Всего один! А остальные что? Что делали эти маршалы, многочисленные генералы?» «А что офицер или даже генерал, но не из высшего эшелона, может сделать? Ведь в армии всё построено на субординации: приказал – сделал. А тут никто ничего не приказал…» «Вот-вот! Наши вояки привыкли ждать приказа и своего противника боятся меньше, чем своего начальства, но ведь все перевороты и раньше и теперь совершаются военными. Это известно из истории…» «Да, это так, но только не у нас. Военный должен быть вне политики». «В идеале да. Политика не есть удел военных, но на практике все путчи, перевороты и революции возглавлялись офицерами». «Только не у нас». «Вот именно. И имеем, что имеем: «демократию», которая, как сказал классик, «неминуемо превращается в господство подонков».

Подобные перепалки часто возникали в палате, недаром, говорится: где больше трёх русских, там политический клуб. Из этих стычек пятидесятилетний священник вывел, что в большинстве своём молодёжь настроена против коммунистов, но и либералов особо не поддерживает. Дед – в силу своего возраста, не может откреститься от эпохи Брежнева, на которую пришлась его молодость, хотя идейно он и не сторонник прежнего режима, гнилость которого он очень даже сознавал, вследствие чего топил свои недоумения в вине. Все его рассказы и байки начинались со слов «однажды мы с ХУ здорово выпили». Эдик, которому было около сорока, занимал промежуточную позицию. С одной стороны, он любил порассуждать «о новых возможностях для человека при демократии», с другой – защищал и некоторые социалистические принципы, в том числе, с особым упорством, атеизм. Из всей палаты он единственный принял отца Ростислава в штыки и старался затеять с ним спор о вере.