Джордж Эффинджер - Поцелуй изгнанья

• Название: Поцелуй изгнанья
• Автор: Джордж Эффинджер
• Издательство: Центрополиграф
• Жанр: Киберпанк
• Год: 1997
• ISBN: 5-218-00303-4

Здесь ты в любой момент можешь стать трупом или сказочно разбогатеть. Здесь выживают лишь сильные и безжалостные. Жить в мире будущего - балансировать на канате, натянутом над пропастью. Вековые традиции легко уживаются рядом с фантастическими технологиями, позволяющими запросто изменить пол или вживить в мозг устройства, дающие любые знания и трансформирующие личность. Здесь судьбы карликовых государств - осколков великих держав - решают "крестные отцы", вроде некоронованного властителя Будайина - Фридландер-Бея.

Марид познал жизнь "на дне". Теперь он - сын и преемник главы могущественного преступного клана, купающийся в обманчивой роскоши. Он попал на вершину. Но судьба непостоянна, а соперники наносят удар в спину. Его вместе с Беем несправедливо обвиняют в убийстве и, обрекая на смерть, оставляют погибать среди раскаленной пустыни, за сотни километров от дома. И тогда снова приходится бороться за жизнь, богатство и власть.

---

На следующий день Фридландер-Бей снова ехал рядом со мной.

— Я думал о будущем, племянник мой, — сказал он, зевая.

Я уверен, что ему много лет не приходилось спать на земле и питаться так скудно, однако я не слышал от него жалоб.

— Будущее, — сказал он. — Сначала имам ар-Раззак, затем Абу Адиль? Или в обратном порядке?

Некоторое время Папа ничего не говорил.

— Разве я не дал тебе понять, что ни в коем случае нельзя трогать шейха Реда? — сказал он. — Ни его, ни его сыновей, если они у него есть.

Я кивнул:

— Да, я все это знаю. Но что вы имеете в виду под словом «трогать»? Физически? Тогда мы и пальцем его не тронем. Но вы, конечно, не будете против, если мы покончим с его бизнесом и лишим его влияния в городе. По крайней мере уж это он заслужил.

— Заслужил, и Аллах это знает. Но лишить его влияния в городе мы не можем. У нас на это не хватит сил.

Я невесело рассмеялся:

— Но вы разрешите мне попытаться?

Папа махнул рукой, закрывая эту тему:

— Когда я говорил о будущем, я имел в виду наше паломничество.

Он не впервые говорил о паломничестве в Мекку. Я сделал вид, что не вполне понимаю, о чем он.

— Паломничество, о шейх? — спросил я.

— Ты молод, и у тебя еще десятки лет впереди, для того чтобы выполнить этот долг. У меня же времени нет. Поборник Аллаха, да пребудет с ним мир и благословение Аллаха, обязал нас совершить паломничество в Мекку хотя бы раз в жизни. Год за годом я откладывал это святое странствие и теперь опасаюсь, что мне слишком мало осталось жить. Я планировал отправиться в путь в этом году, но когда настал назначенный месяц, я был слишком болен. Я очень хочу, чтобы мы четко решили, что совершим паломничество на следующий год.

— Конечно, о шейх. — В данный момент меня больше волновало, как нам вернуться в город и восстановить свое положение. Фридландер-Бей об этом не думал и уже строил планы на то время, когда мы вновь вернемся к нормальной жизни. Я бы хотел перенять у него такой образ мыслей.

Второй день был очень похож на первый. Мы быстро шли, перебираясь через высокие песчаные дюны, останавливаясь только для того, чтобы в должное время помолиться. Бани Салим не перекусывали. Валкая походка моей верблюдицы укачивала, и я временами забывался неверным сном. То и дело издали кто-нибудь кричал:

— Нет бога, кроме Бога!

Остальные присоединялись к нему, затем все снова замолкали, погрузившись в собственные мысли.

Племя остановилось на вторую ночевку. Лагерь наш в точности походил на тот, что мы разбили прошлым вечером. Я не понимал, как же эти люди находят путь в огромной пустыне? Я даже испугался на миг: а вдруг мы заблудились? Вдруг они только делают вид, что знают дорогу? Что случится, когда кончится вода в козьих бурдюках?

Я забыл о своей глупости, когда Сулейман бен-Шариф уложил Фатму. Я сполз с ее округлого бока и принялся разминать свои ноющие мышцы. Я гордился, что весь день ехал без модиков. Потом подошел к Папе и помог ему спешиться. Мы пошли помочь Бани Салим разбить лагерь.

Еще одна мирная, чудесная ночь в пустыне. Но спокойствие было, наконец, нарушено, когда Ибрагим бен-Мусаид подошел ко мне и, чуть не уткнувшись носом мне в лицо, закричал:

— Я слежу за тобой, горожанин! Я вижу, как ты смотришь на Нуру! Я вижу, как она бесстыдно смотрит на тебя! Клянусь жизнью и всемогущим Аллахом, я скорее убью ее, чем позволю тебе насмехаться над Бани Салим!

Бен-Мусаид меня достал. Мне очень хотелось врезать этому сукиному сыну как следует, но я знал, что Бани Салим очень серьезно воспринимают физическую угрозу. Двинь я его хорошенько кулаком по носу, и этого бы хватило, чтобы бен-Мусаид убил меня, причем все Бани Салим были бы на его стороне. Я взялся за бороду — у бедуинов в обычае делать это, когда они клянутся, — и сказал:

— Я не обесчестил Нуру и не обесчестил Бани Салим. Сомневаюсь, что кто-нибудь нанес бесчестье и тебе, потому что у тебя чести нет.

Со всех сторон послышался громкий ропот, и я подумал, не зашел ли я слишком далеко. Иногда меня заносило. Как бы то ни было, бен-Мусаид потемнел лицом, но больше ничего не сказал. Когда он утихомирился, я понял, что нажил себе врага на всю оставшуюся жизнь. Он замолчал, снова повернулся ко мне и ткнул в меня пальцем. Его трясло от ярости.

— Я убью ее! — закричал он.

Я повернулся к Хилялю и бен-Турки, но они только пожали плечами. Бен-Мусаид — это моя проблема, им до этого дела нет.

Через некоторое время снова послышалась громкая брань, за костром, в дальнем конце лагеря. Пятеро человек кричали друг на друга, и вопли становились все громче и яростнее. Я увидел бен-Мусаида и Нуру, махавших друг на друга руками. Затем бен-Шариф, тот юноша, за которого хотела выйти замуж Нура, бросился ей на помощь, и оба юноши тут же схватили друг друга за глотку. К ним подбежала пожилая женщина, которая тоже набросилась на Нуру с обвинениями.

— Это Умм Рашид, — сказал Хиляль. — У нее нрав, как у пустынной лисицы.

— Я не могу разобрать, что они кричат.

Бен-Турки рассмеялся:

— Она обвиняет Нуру в том, что та спит с ее мужем. Ее муж слишком стар, чтобы вообще хоть с кем-то спать, все Бани Салим это знают, но Умм Рашид обвиняет Нуру в том, что муж на нее не обращает внимания.

— Не понимаю. Нура добрая, хорошенькая девочка. Она ничем не заслужила такого обращения.

— В этой жизни быть доброй и хорошенькой уже достаточно, чтобы навлечь на себя беду, — нахмурился Хиляль. — Да охранит меня Владыка Миров.

Умм Рашид орала на Нуру и всплескивала руками как сумасшедшая курица. Бен-Мусаид присоединился к ней, обвиняя Нуру в том, что она соблазнила мужа старухи. Бен-Шариф пытался вступиться за девушку, но ему едва удавалось вставить слово.

Наконец решил вмешаться отец Нуры, Нашиб. Он вышел из шатра, зевнул и почесал живот.

— В чем дело? — спросил он.

Умм Рашид завопила ему в одно ухо, бен-Му-саид — в другое. Отец Нуры лениво улыбнулся и покачал рукой.

— Нет-нет, — сказал он. — Этого не может быть. Моя Нура честная девушка.

— Твоя Нура сука и потаскуха! — закричала Умм Рашид.

Нура, видимо, решила, что с нее хватит, и побежала в шатер, но не к своему отцу, а к дяде Хассанейну.

— Я не позволю называть ее так! — гневно сказал бен-Шариф.

— Ага, вот и ее сводник! — вскричала старуха, уперев руки в боки и наклонив голову. — Говорю тебе, если не будешь держать эту шлюху подальше от моего мужа, пожалеешь! Коран говорит, что у меня есть на это право! Истинный Путь позволяет мне убить ее, ежели она угрожает разрушить мою семью!

— Нет, не позволяет! — сказал бен-Шариф. — Нигде про это не сказано!

Умм Рашид и не взглянула на него.

— Если бы ты пекся о ее благе, — сказала она, повернувшись к Нашибу, — ты держал бы ее подальше от моего мужа!

Отец Нуры только усмехался.

— Она хорошая девушка, — сказал он. — Она чиста, она девственна.

— Это ты виноват, дядя, — сказал бен-Мусаид. — Лучше я увижу ее мертвой, чем совращенной такими, как этот неверный из города!

— Какой неверный из города? — растерянно спросил Нашиб.

— Знаешь, — задумчиво сказал Хиляль, — у таких хороших и добрых, как Нура, всегда найдется куча врагов, готовых причинить ей зло.

Я кивнул. Я вспомнил его слова следующим утром, когда нашел Нуру мертвой. 

Глава 7

Бани Салим стояли полукругом вокруг тела Нуры, в выемке подковообразной дюны недалеко от лагеря. Она лежала на спине, ее правая рука, покоившаяся на холмике песка, будто бы тянулась к небу. Ее широко раскрытые глаза смотрели в безоблачную высь. Горло ее было перерезано от уха до уха, и золотой песок потемнел от ее крови.

— Прямо как животное, — прошептал бен-Турки. — Ее зарезали, словно козу или верблюда.

Бедуины разбились на несколько групп. Фридландер-Бей стоял рядом с Хилялем и бен-Турки. По одну сторону от него на коленях кричали от горя Нашиб и его жена. У Нашиба был потерянный вид, он все время повторял:

— Нет бога, кроме Бога. Нет бога, кроме Бога.

Неподалеку от них стояли Ибрагим бен-Мусаид и Сулейман бен-Шариф. Они яростно переругивались. Я увидел, как бен-Шариф резко ткнул пальцем в сторону Нуры, а бен-Мусаид поднял обе руки, словно Защищаясь от удара. Шейх Хассанейн с мрачным лицом стоял в стороне и кивал своему брату Абу Ибрагиму, который что-то говорил ему. Все прочие громко высказывали различные предположения, спорили и молились, лишь добавляя шума и суматохи. Слышны были и цитаты из Писания.

«О том, кто убит несправедливо, — процитировал Хиляль, — даем мы позволение на месть его наследнику, но да не будет он мстить слишком жестоко. Воззрите же! Да будет нам помощь!»

Хвала Аллаху, — сказал бен-Турки, — но кто же будет мстить за Нуру?

Хиляль покачал головой: