Евгений Лукин - КАПУСТА БЕЗ КОЧЕРЫЖКИ

• Название: КАПУСТА БЕЗ КОЧЕРЫЖКИ
• Автор: Евгений Лукин
• Издательство: АРМАДА-ПРЕСС
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 1999
• ISBN: 5-93557-002-5

В сборник юмористической фантастики вошли произведения тех, кого называют «фантастами новой волны» — за исключением, пожалуй, такого знаменитого автора, как Кир Булычев. Всех их отличает высокое мастерство, отменный литературный вкус, великолепный юмор.

Знакомство со сборником окажется для читателей весьма приятным, и, наверное, кто-то из сторонников «серьезной» литературы поменяет свое отношение к такому «легкомысленному» жанру, как фантастика.

---

Вот. Оставили, значит, их на подстраховке, а сами с Голькой — в нору. Ну, я вам доложу, нора! Кафель кругом, плитка чешская… Откуда взяли? Не могу знать, товарищ старший лейтенант, врать не хочу. Тоже, надо полагать, на банки выменяли.

А банок… Видимо-невидимо. Любых. И тушенка, и сгущенка, и кофе… Ну, а про гуашь и говорить не приходится… Так точно, гуашь. Зачем? Ну, интересное дело, товарищ старший лейтенант! А зачем нам литература? Зачем нам искусство вообще? Жизнь подкрасить… Так и у них.

С этими гуашными деревьями, разрешите доложить, интересная история. Раньше они среди пупырчатых не котировались, так что заведовали ими гномики. Ну а потом, когда у пупырчатых при попустительстве колдуна демографический взрыв произошел, тогда и гуашь в дело пошла. Гномиков из-под деревьев повышибли, ну и как результат — качество у гуаши, конечно, ухудшилось. Вскроешь банку, а там наполовину вода, наполовину ржавчина. Покрасишь, скажем, от тоски бурьян, а он еще хуже становится, чем раньше был…

Все есть, короче, одного только нет: автомата. Так точно, и под плиткой смотрели… Нету.

Ну, нет — значит, нет. Взяли по паре банок… Почему мародерство? Трофей! Взятый с боем трофей… А пупырчатого так в кустах связанным и бросили. Свои вернутся — развяжут. А может, и так сожрут, не развязывая…

Вернулись к яме. А там гномики ликуют.

— Вылупился! — кричат. — Вылупился!

Тот, что раньше на яйце сидел, сияет. Остальные — тоже, но уже с легким таким, знаете, оттенком зависти.

Любопытно стало Пинькову.

— А ну-ка, покажите, — говорит, — кто это такой там вылупился.

Расступились гномики. Смотрит Пиньков и глазам своим не верит. Представляете, сидит среди обломков скорлупы маленький пупырчатый. Ну да, пупырчатый, а никакой не гномик!

Вот тут-то и прозрел рядовой Пиньков. Он-то думал, что это две разные расы, а на поверку выходит — одна. И никто не знает толком, кто у кого вылупится. Может, и пупырчатый у гномика, а может, и гномик у пупырчатого. Всякое бывает, товарищ старший лейтенант.

А родитель — счастли-ивый… Ну, как же — жизнь-то у детеныша будет — во! — полной чашей, не то что у папани! А того не понимает, козел, что подрастет детеныш-то, и в первую очередь самого родителя и слопает!..

— Ну ладно, — говорит Пиньков. — Вы тут давайте празднуйте, а мне пора. Пойду эту вашу искать… реликвию. Если уж и это не автомат, то я тогда не знаю что… Голька, пойдешь?

Встрепенулся Голиаф, глаза радостные, даже лапки сложил молитвенно — до того ему хочется на реликвию поглядеть. И Ваня с Яшей — тоже.

— И мы, — просят. — И нас…

Нахмурился Пиньков. Толку от гномиков маловато, а вчетвером идти — и заметнее, и шуму больше… Но не бросать же их, верно? Да и в бою они себя показали, согласитесь, неплохо…

— А, ладно! — говорит Пиньков. — Вчетвером так вчетвером!

Попрощались и пошли. А этот, родитель который, так со своим пупырчонком вылупившимся и остался. И что с ним потом стало — не могу знать, товарищ старший лейтенант…

О воин, службою живущий! Читай Устав на сон грядущий, И утром, ото сна восстав, Читай усиленно Устав.

Вышли снова к речке и двинулись по берегу в низовое овражье к ободранной пустоши. Присмирели гномики, притихли: бардак-то нарастает с каждым шагом… В общем-то, конечно, процесс естественный, товарищ старший лейтенант, но когда такими темпами, то жутковато… Бурьян вокруг — не продерешься, дички пошли целыми рощами. То ли не окультуренные еще, то ли уже выродившиеся. Плоды на них, правда, имеются, но, во-первых, толстокорые — полтора сантиметра железа, без взрывчатки не вскроешь. А во-вторых, даже если вскроешь, все равно тушенку эту есть невозможно — солидолом отдает.

Проломились кое-как через бурелом дикой гуаши, а там посреди полянки гномик на пеньке сидит и не убегает.

— Привет, — говорит, — проверяющий!

И голос знакомый — развязный, даже слегка нагловатый.

— Погоди-ка, — говорит Пиньков. — А это не ты тогда у селекционера за фанеркой сидел?

— Я, — говорит.

А зубы у самого длинные, как у зайца, верхняя губа короткая — все время скалится.

Понравился он Пинькову.

— Ну и как там твой селекционер поживает?

— А он уже не поживает, — цинично отвечает гномик. — Сожрали вчера.

— Как?!

— А так! Колдуну лимфа в голову ударила — приказал выдавать селекционерам по банке в день. Тут же и сожрали. Теперь там пупырчатый сидит… селекционирует.

«Эх…» — думает Пиньков.

— Ну а ты? — спрашивает.

— А что я? — отвечает гномик. — Я как услышал, что банку в день будут выдавать, сразу же и сбежал. Что я, глупенький, что ли? Ясно же, чем дело пахнет!

— Да уж… — соглашается со вздохом Пиньков. — Ну а зовут тебя как?

Фомой, говорит. Он, кстати, из всех пиньковских гномиков самым толковым оказался. Только вот с дисциплиной у него неважно. Ну, да это дело наживное, товарищ старший лейтенант: не можешь — научим, не хочешь — заставим.

Идут дальше. Трофейная тушенка кончилась, жрать нечего. А места кругом дикие: пупырчатые — как бронетранспортеры. Те, что помоложе, даже о колдуне ни разу не слышали, а уж о каком-то там проверяющем — тем более… Такая вот обстановка.

Боем? Да что вы, товарищ старший лейтенант! С пятью салагами, да без оружия, да против такой банды?.. Как хотите, а со стороны Пинькова это был бы чистейший воды авантюризм…

Но чем-то же кормить рядовой состав надо! «Ладно, — думает Пиньков. — Попробуем бить врага на его территории и его же оружием».

Присмотрел тушеночное дерево, стал наблюдать. Разошлись пупырчатые на утреннее мародерство, а одного, как всегда, оставили сторожить. Начистил Пиньков сапоги, надраил бляху, подворотничок свежий подшил, а дальше на глазах у изумленных гномиков делает следующее: расстегивает крючок с верхней пуговицей, сдвигает голенища в гармонику, распускает ремень, пилотку — на левую бровь и направляется вразвалочку к дереву. Глаза — надменные, скучающие.

Пупырчатый смотрит.

— Чего уставился, шнурок? — лениво и нахально осведомляется рядовой Пиньков. — Дембеля ни разу не видал?

Растерялся пупырчатый, глазенки забегали. А рядовой Пиньков тем временем все так же лениво протягивает руку и берется за банку. Только было пупырчатый зарычать собрался…

— А? — резко поворачиваясь к нему, спрашивает Пиньков. — Голосок появился? Зубки, блин, на фиг прорезались? Я те щас в зубках проборчик сделаю! С-салабон!..

Пупырчатый от ужаса на спину перевернулся, хвост поджал и только лапами слегка подрыгивает. А брюхо такое розовое, нежное…

Сорвал Пиньков одну банку, вторую, третью. Тянется за четвертой. Пупырчатый только поскуливает — рычать не смеет. Делает Пиньков паузу и смотрит ему в глаза.

— Положено дедушке, — негромко, но со всей твердостью старослужащего говорит он.

Срывает четвертую банку и некоторое время поигрывает ею над зажмурившимся пупырчатым.

— Сынок, — цедит, — службы не знаешь. Ты давай ее узнавай. Тебе еще — как медному котелку…

И с четырьмя банками неспешно, вразвалочку удаляется в неизвестном направлении…

…А по-моему, яркий пример солдатской смекалки. И потом, товарищ старший лейтенант, сами подумайте: ну какой из Пинькова дембель? Пиньков по общепринятой терминологии «черпак». То есть до дембеля ему еще служить и служить! А этих четырех банок им, между прочим, на два дня хватило…

Ночевали, конечно, где придется. На лужайке, к примеру, под скалой. Выставляли караул в количестве одного гномика, смену производили, все как положено. Утром гномик командует:

— Подразделение… подъем!

Открывает Пиньков глаза и видит на скале следующую надпись: «Нет Бога, кроме Бога, а рядовой Пиньков — Проверяющий Его».

«Этого еще не хватало!» — думает.

— Смыть, — командует, — в шесть секунд исламскую пропаганду!

Смыли.

— В следующий раз, — предупреждает, — замечу, кто этим занимается…

Сзади — шорох. Обернулся — а там два гномика стоят, потупившись. Гномики незнакомые.

— Мы, — говорят, — занимаемся…

— Два наряда вне очереди! — сгоряча объявляет Пиньков.

— Есть два наряда вне очереди! — просияв, кричат гномики.

Короче, пока дошли до ободранной пустоши, у Пинькова под началом было уже двенадцать гномиков.

Да нет же, товарищ старший лейтенант! Какие намеки? Просто число двенадцать — очень удобное число в смысле походного строя. Ведь двенадцать гномиков, согласитесь, это уже толпа, и не заметить ее просто невозможно. Так пусть хотя бы строем идут! Можно в колонну по двое построить, в колонну по трое, а если ширина дороги позволяет, то и по четверо.

Ну, рядовой Пиньков — вы ж его знаете! — строевик, все уставы — назубок. Чуть утро — он им сначала теорию, потом — тренаж.