Владимир Возовиков - Сиреневые ивы

• Название: Сиреневые ивы
• Автор: Владимир Возовиков
• Жанр: История

---

нескольких километрах севернее того места, где бригада

входила в Каменский лес. Гитлеровцы теперь усиленно

караулили его. По "старому" пути намечалась ложная атака.

Корпус помогал бригаде встречными ударами на обоих

направлениях. Причем демонстративный удар должен быть

наиболее шумным и начинаться в том случае, если выход

бригады к опушке обнаружит противник,

...Ночь с 17 на 18 декабря. Состояние у всех напряженное. Мной владеет одна мысль: скорее в бой, на прорыв. Комбриг уверенно, с подчеркнутой точностью отдает распоряжения. Начальник политотдела подполковник Дмитриев доложил ему о расстановке офицеров на самых ответственных участках. Сам комбриг будет в авангарде, Дмитриев - в штабе с главными силами, Михайленко - в арьергарде, Кривопиша - на "сабантуйном" направлении - там, где обозначалась ложная атака. Комбриг приказал выстроить разведроту. Он объяснил разведчикам, что от того, насколько бесшумно они снимут боевое охранение противника, будет зависеть судьба бригады. В заключение спросил, есть ли добровольцы. Вся рота, словно по команде, шагнула вперед. Борисенко обнял ротного командира и сказал: "С вашими героями можно и не такие дела вершить! Ждите сигнала к выступлению". Затем он проинструктировал командиров батальонов, артдивизиона и отдельных рот. Тыл бригады, машины и повозки с ранеными были поставлены в середине колонны главных сил.

Глубокой ночью подошли к опушке. Падал снежок, холодно искрясь в отсветах немецких ракет. Мы знали: враг ждет нашей попытки прорваться, и оттого было особенно тревожно. Поступило донесение разведчиков: можно двигаться вперед. Не прошли и двух десятков шагов, как впереди загремела стрельба. В небе повисло сразу несколько осветительных ракет. Однако в следующую минуту вражеские ракетчики стали уделять нам минимум внимания. И не случайно. Справа Кривопиша устроил настоящий "сабантуй". Там рявкнули танковые пушки, затараторили автоматы и пулеметы, завыли мины. Со стороны леса Нерубайка ухнули орудия самоходок, их тяжелые снаряды понеслись на Болтышку. Не мудрено, что гитлеровцы не поняли, где у нас ложная атака, а где настоящая.

В темноте слышу голос комбрига: "Петрикеев, вперед!.." Батальон прорыва молча бросился в ночную атаку. В ход пошли гранаты, приклады, штыки. Минометчики и артиллеристы неистовым огнем расчищали дорогу мотострелкам и танкистам. Кольцо вражеской обороны здесь оказалось непрочным, и его быстро прорвали. На флангах сразу встали сильные заслоны, и в образовавшийся коридор устремились части бригады. А справа все сильнее разгорался бой отвлекающей группы с противником.

Гитлеровцы поняли свою ошибку лишь тогда, когда группа Кривопиши внезапно и быстро отошла по просеке на путь основного прорыва. Фашисты яростно бросились преследовать ее и попытались штурмовать коридор. Однако им надо было совершить сложный маневр силами вдоль фронта обороны по труднопроходимой местности. А наш сильный, хорошо организованный и подвижный арьергард вместе с группой Кривопиши легко отбил атаки и так же легко оторвался затем от наседавших гитлеровцев, которые в ночном бою на незнакомой местности вели себя явно нерешительно.

Утром, когда бригада заняла новый район обороны, на командный пункт приехали командир корпуса, начальники штаба и политотдела. Они благодарили Борисенко, Дмитриева, Бочинского, Кривопишу за умелое руководство прорывом. И когда старшие офицеры обнимались, похлопывали друг друга по спине, я снова думал о том, что три дня жизни на войне это так много... Потом командование корпуса в сопровождении комбрига и подполковника Дмитриева направилось в боевые порядки батальонов и рот. Генерал Скворцов, оказывается, хорошо знал многих младших офицеров и солдат бригады. Он сердечно благодарил их за стойкость и мастерские действия, вместе с ними смеялся над гитлеровцами, которых гвардейцы оставили с носом.

Когда пришли в роту лейтенанта Чараева, генерал Скворцов и начальник политотдела корпуса полковник Шибаев подробно расспросили очевидцев о подвиге сержанта Галочкина при наступлении на Каменку. Лейтенант Чараев доложил генералу, что Галочкин шел в атаку рядом со старшим сержантом Васиным, и того вызвали к командиру корпуса. Васин, волнуясь, сбивчиво рассказал, как Галочкин в опасную минуту бросился к командиру, пошел рядом с ним и, увидев летящую гранату, остановил ее собственной грудью. "Товарищ гвардии генерал! - горячо сказал Васин. Сержант Галочкин - настоящий геройский браток". Генерал печально и строго ответил: "Да, он герой, и мы сделаем все для того, чтобы имя его знал весь народ".

[Сержанту Галочкину Виктору Ивановичу посмертно присвоено

звание Героя Советского Союза. А.А. Чараев живет в настоящее

время в городе Мары Туркменской ССР.]

Пожав руку Васину, комкор и сопровождающие двинулись дальше, а я на несколько минут остался со старшим сержантом. "Вот и свиделись, товарищ лейтенант, вот и свиделись, - повторял он радостно, встряхивая мою руку. - Значит, поживем еще и повоюем. Только скажите там начальству - вы к нему поближе: не любит, мол, сержант Васин сидеть в обороне. Надоела она ему в сорок первом, ох как надоела! В наступление бы опять поскорей! Так скажите об этом начальству обязательно, товарищ лейтенант..."

Была в словах этого парня лютая ненависть к войне и страстная жажда увидеть ее конец. Мне все время казалось, что у Васина, как и у многих других, есть свои, особые счеты с войной.

Обходя оборону, генерал встретился с пулеметчиком Летутой. Скворцов поблагодарил младшего сержанта за отличные действия в бою за Иванковцы, осмотрел позицию, прикинул дистанцию до ориентиров и, кажется, поразил Летуту меткостью своих замечаний. Как бы поясняя, откуда у него детальное знание пулеметного дела, сказал: "Вы знаете, в гражданскую войну я начинал службу станковым пулеметчиком. На курсах нас обучал пулеметному делу бывший унтер-офицер, Георгиевский кавалер Иван Панфилович Лузгин. На выпускном экзамене задал он мне вопрос: для чего служит спусковая тяга? Товарищ Летута, слушайте, правильно ли я тогда ответил. Спусковая тяга в пулемете системы "максим" служит для вывода шептала нижнего спуска из-под боевого взвода лодыжки". Подойдя к пулемету, он поднял крышку, вынул затвор и показал все в действии. "Товарищ гвардии генерал! За этот ответ - пять", - отчеканил Летута. Скворцов улыбнулся: "Тогда я был юнцом, не старше, Григорий Яковлевич, вашего офицера связи. Сколько вам лет?" - спросил он меня. "Восемнадцать!" - "Да, почти столько же. Мне было тогда семнадцать".

Побывали в танковом полку. Он стоял в двух-трех километрах от переднего края обороны, готовый контратаковать противника, если тот вклинится в нашу оборону. Комкора встретили подполковник Журавлев, майоры Загорайко и Мананников, Журавлев доложил о состоянии полка: в строю - девять танков, в текущем и среднем ремонте - шесть, требуют капитального ремонта - восемь, безвозвратные потери - девять танков. Майор Загорайко рассказывал о самоотверженности танкистов в бою, о росте числа заявлений с просьбой принять в партию и комсомол.

Я все время искал глазами Филимонова, а сердце сжималось: жив ли? Однажды мне показалось, что около замаскированного танка мелькнула его фигура. Как раз подполковник Журавлев пригласил всех на обед, и я попросил у Борисенко разрешения сходить в "свою" роту. "Хорошо, что любишь и не забываешь танкистов, - ответил комбриг. - Полчаса хватит?" Я кивнул и, получив разрешение, побежал к танкам. Сколько радости было в нашей встрече! "От-то хорошо! - вскричал Филимонов, увидев меня, и с раскрытыми объятиями пошел навстречу. - Безуглов тебя уже заметил среди начальства, хотел сбегать - на обед позвать, да я сказал, что ты сам придешь. Вон, гляди, они и котелок для тебя успели приготовить".

Я сердечно поздоровался с Безугловым, Хабибулиным и Семеряковым, устроился рядом с ними за импровизированным столом. Филимонов встряхнул фляжку, испытующе глядя на меня: "Может, налить?" Я отказался. "От-то правильно. Ты знаешь - мы держим на всякий случай, а сами не пьем. Пока бои - сухой закон. Может, нам через пять минут придется идти в атаку, а какой ты вояка с пьяной головой? Первым снарядом сожгут..." Заговорили о прошедших боях. В девяти атаках побывал за это время взвод. Немало гитлеровцев побили, два танка и три бронетранспортера сожгли, по бронепоезду и эшелонам в Каменке стреляли, минометов и пулеметов раздавили десятка три. "Ну и самим попадало, - улыбается Филимонов. - В бою меняли ленивец и опорные катки. Гусеницы не раз летели. Девять атак в нашей жизни - большой срок. Некоторые экипажи без машин остались. Теперь вместо автоматчиков в атаку ходят. Ничего, потом танки сильнее беречь будут!.. А как ты?" Коротко рассказал о том, что выпало за эти дни на мою долю. "Ну вот, а ты боялся - в штабе воевать не придется, - заметил Филимонов, - На войне, брат, всюду воюют". Пожимая на прощание руку, пригласил: "Заглядывай почаще".