Инна Тронина - Операция «Купюра»

• Название: Операция «Купюра»
• Автор: Инна Тронина
• Жанр: Русское современное

Январь 1991 года. В Ленинграде, как и во всей стране, проходят мероприятия по обмену крупных денежных купюр. Преступные группировки стремятся обменять наличные средства через декларации частных лиц, которые официально имеют большой заработок. В это же время погибает художник Фёдор Гаврилов – он задушен в своей мастерской. Группа, состоящая из сотрудников КГБ, ОБХСС и отдела борьбы с организованной преступностью, пытаются обнаружить и перекрыть каналы незаконного обмена денег. Расследование убийства Гаврилова, связанного с преступниками, выводит их к цели…

---

– Да кабы это было главной проблемой! – махнул рукой Горбовский. – Хоть весь самовар выхлебай – мне не жалко. Ребят у меня свободных нет – все по макушку заняты. Ты хоть своего сокола, то есть грача, отдай мне на это время – всё лишние руки…

– О чём речь! – Милорадов взял у Марины стакан в начищенном подстаканнике. С удовольствием отпил глоток. – Вот это да, что надо! Как я сам не догадался чаю выпить – весь день голова кругом. Всеволод отправился в отделение Сбербанка на Васильевском – просто с Бариновым побеседовать, да и Барановский из ОБХСС за ним увязался. А потом понеслось – Баринов назвал фамилию Гаврилова, сказал, что тот меняет деньги для бандитов. Всеволод, как всегда, взял с места в карьер. И захотел немедленно встретиться с художником. Уж как там получилось, я не знаю, но через час они уже нашли труп с петлёй из галстука на шее. Дальше всплыло имя Лилии Селедковой, той самой натурщицы, и Сева бросился её искать. Боюсь, как бы и её не прикончили, раз такие дела…

– Понятно. – Захар залпом выпил полстакана чаю, запустил пальцы в волосы. – Значит, Всеволода мне отдаёшь?

– А без него всё равно не обойтись. Да и работник он огневой – день и ночь пашет. Ты, думаю, в претензиях не будешь – парень весь в своего отца…

– Да уж знаю – у меня в отделе есть другой такой парень, – Захар имел в виду Михаила Ружецкого. – Вот пусть и поработают вместе. Я, как на фронте, родственников не разлучаю. Курить будешь?

– Давай. – Милорадов, покончив с чаем, принялся за сигарету. – Захар, да не смотри ты на меня так! Всё знаю, понимаю, сочувствую, но сделать ничего не могу. И без меня твоё начальство сделало бы точно такие же распоряжения. Не вольны мы выбирать себе дела – они сами нас выбирают. Да тут ещё Подболотов поприсутствовать хочет – следователь из Петроградского района, который на труп Гаврилова выезжал. Зачем ему это надо, без понятия. Захочет – сам скажет. Может, у него какие-то соображения есть. Теперь подумай, кого выделишь в помощь братьям – одни они не справятся. Нужны, по меньшей мере, ещё двое – практик и аналитик. Если кто-то потребуется от меня, обязательно помогу. И перед начальством будем отчитываться только вместе, – успокоил Милорадов, внимательно разглядывая струйку дыма, тянущуюся вверх от его окурка. – За один день и так много успели, и даже вчерне команду сформировали. Поразмыслишь на досуге, пока все не собрались?

– А куда ж я денусь? Пока не подохну, буду размышлять…

Захар расстегнул пиджак – после горячего чая ему стало жарко. Лицо горело, нос заблестел, и захотелось вообще скинуть с себя, к чёртовой матери, и джемпер, и рубашку с галстуком – вообще остаться в одних трусах. Андрианыч, конечно, прав – сейчас все силы брошены на обмен крупных купюр и на наблюдение за криминальными элементами, которых денежная реформа сильно потревожила. Если через это дело удастся прихватить мало-мальски известную в городе группировку, уже будет большая удача. Ну а если несколько банд попадётся в сети, можно вертеть дырки под новые звёзды. Значит, надо действовать, потому что всё равно никто за них работать не станет.

– Ну, не надо так, Захар, ты ещё молодой, – попенял ему Милорадов. – Который тебе год?

– В ноябре сорок один исполнился, – грустно сказал Горбовский.

– Тьфу, мальчишка! – прищурился Милорадов. – Мне пятьдесят, а я ещё пожить хочу. По каждому поводу не напомираешься. Лучше подумаем, кого у тебя ещё можно взять. Давай этого, который мне в Москве, в «Шереметьеве-2» помог. Красавец такой усатый…

– Тенгиз Дханинджия? – догадался Горбовский. – Ну, допустим. Он как раз закончил со своими земляками работу, только вчера приехал из Поти. Туда из Питера главарь сбежал, так Тенгиз по своим каналам его вычислил. А если ты уже об аналитике заговорил, бери Саню Минца. Он с прошлого года всё болеет, так что я стараюсь оперативной работой его не перегружать. Но если нужно будет, он, конечно, включится по полной программе.

– Это пианист и полиглот, который с покойным Веталем враждовал? Валяй, пригодится! В крайнем случае, на рояле сыграет – снимет стресс музыкой. Ну ладно, Захар. Спасибо за угощение! – Милорадов поднялся из-за стола. – Всех троих вызови на восемь, а Всеволод там по-любому будет. Михаила – обязательно. Думаю, он вместе с братом поработать не откажется. И я буду спокойно спать, потому что золото этот парень.

– У тебя – один брат, у меня – другой, всё по справедливости, – заметил Горбовский. – Хорошо, Павел, я тебя понял. Сделаю.

– В восемь я зайду к тебе вместе со следователем, – предупредил Милорадов. Он тоже обмахивался кожаной папкой, которую держал в руке, и смотрел на тёмное широкое окно. – Чует моё сердце, что дело это целиком к тебе перейдёт. Госбезопасности в таких случаях отводятся вторые роли, хотя я предпочёл бы играть первые. До встречи! – И Милорадов вышел, чётко, по-военному, повернувшись через левое плечо.

Горбовский встал, подошёл к столику с графином, выпил со злости два стакана холодной воды, а потом снова закурил. Стоя у окна, он смотрел на заснеженный, уже пустеющий Литейный проспект, и представлял, что сейчас придётся услышать от ребят. Но должны же они, чёрт побери, понять, что не по своей прихоти Захар вешает на них дополнительную нагрузку, да и Милорадов ни в чём не виноват. Сейчас бандитов ловить – всё равно, что лить воду в дырявую бочку. Обстановка в стране такая, что криминал победно шествует по городам и весям, потому что никакие герои-одиночки переломить общую тенденцию не могут…

Как всегда в конце дня, голова распухла от усталости и плохо соображала. Но деваться было некуда – до восьми вечера следовало переговорить хотя бы с Ружецким, а это всегда отбирало у Захара массу сил и нервных клеток. Павел Андрианович не в курсе взаимоотношений внутри отдела Горбовского, и потому спокойно отнёсся к перспективе совместной работы Ружецкого и Минца. Конечно, Захар сам предложил Сашу, а мог бы этого и не делать. Но, во-первых, Милорадов просил подключить аналитика, интеллектуала – а такая репутация была только у Минца. Во-вторых, Захар трепетно заботился о том, чтобы в послужном списке Сани было больше дел – пригодится в дальнейшем для построения карьеры.

Но, как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Если работа сразу же не заладится, на несколько недель начальнику обеспечен дурдом в его отделе. Михаил, конечно, приказу подчинится, но Саньку будет истязать по полной программе. А тут ещё Геннадий Петренко на больничном – подхватил какой-то тяжёлый грипп; и некому приструнить буяна. Впрочем, надо и свой характер показать, стукнуть кулаком по столу, если будет нужно. Психология, конечно, дело важное и нужное, но нечего слишком уж ею увлекаться. Дано конкретное задание, и надо его выполнять. Никто мужиков не просит любить друг друга – они просто должны сообща работать.

Захар набрал номер, заранее чувствуя дрожь в пальцах и коленях. Ему показалось, что от окна сильно дует, хотя днём была слякоть. Может, ещё и похолодает, думал он, пережидая длинные гудки. Солнце – на лето, зима – на мороз. Конец января, Татьянин день, а он даже сестру не поздравил с днём ангела…

– Ружецкого ко мне! – коротко сказал он взявшему трубку Гагику Гамбаряну. – Срочно.

– Есть! – сказал Гагик, и Захар придавил рычаги. Он долго смотрел, как качаются под ветром фонари над Литейным, как ползают страшные тени по сырым стенам домов напротив.

– Разрешите? – Михаил Ружецкий приоткрыл дверь, и Захар подумал, что у них с Севкой Грачёвым одинаковые голоса.

– Заходи, садись. – Горбовский сделал над собой усилие, чтобы повернуться и взглянуть в лицо Михаилу.

Начальник не признавался сам себе в том, что откровенно боится этого парня с пронзительными чёрными глазами. Ну, если не боится, то как-то стесняется, тушуется перед ним. И прекрасно видит, что Ружецкий его презирает, хотя внешне держит себя безупречно вежливо. Михаил всё время помнит, чей он сын – пусть и побочный. Да и сам имеет уже достаточно заслуг, богатую биографию. Не каждый может работать каскадёром, а вот Ружецкий долго этим занимался, и много раз был травмирован. Наверное, головой когда-то сильно ударился, и с тех пор его заносит…

Ружецкий был в точности такой же, как Всеволод Грачёв – если бы тому осветлить волосы. Захар никогда не видел его мать, но догадывался, что та была блондинкой – такие очень нравились покойному патрону. Правда, Всеволод ростом повыше, а в плечах поуже, но это всё мелочи. А так – одно лицо, и взгляд у Михаила, как у отца. Глаза, будто тёмные омуты, и туда затягивает так сильно, что отнимается язык.

Михаил двигался, будто хищный зверь – бесшумно и плавно. Он уселся напротив Захара, гораздо ближе, чем недавно сидел Милорадов, и положил на стол свою папку из крокодиловой кожи. Немного отодвинув стул, Ружецкий закинул ногу на ногу, давая понять Горбовскому, что чувствует себя в его присутствии свободно, и руководителем своим считает постольку-поскольку.