Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-385-9, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 Мы поехали в самое то же время от них и поспешали возвратиться в дом свой. По приезде в Москву, не стали мы долго медлить в оной, и, остановившись опять у г. Полонского, пробыли не более одних суток в сей столице. И я успел только взять от Ридигера переплетенные мои книги и забежать на часок в немецкую книжную лавку, у Воскресенских ворот, в которой Ридигер сидел уже тогда сидельцем, и купить себе несколько новых немецких книг для деревни.

 Впрочем узнали мы, что слух о Пугачеве не только не уничтожился, но увеличивался от часу больше. Нам насказали уже столько о худых успехах посыланных для усмирения его команд и о всех его злодейских деяниях, что мы ясно видели, что дело сие не походило уже нимало на шутку, а становилось час от часу важнейшим и сумнительнейшим, и потому поехали мы из Москвы весьма с неприятными о сем предмете мыслями.

 В деревню свою приехали мы около 11–го марта, что случилось уже быть на второй недели великого поста, и, к удовольствию своему, нашли всех детей своих и здоровыми и благополучными. Тут, к удивлению своему, нашел я опять два пакета, полученных без меня ко мне из Петербурга, из Экономического Общества.

 Я, развернув первой, удивился, нашед в нем письмо от г. Нартова, писанное еще 9–го декабря минувшего года, следовательно, шедшее ко мне ровно три месяца. В оном бомбардировал он меня опять просьбами о скорейшем уведомлении его о себе и о своих обстоятельствах, и опять наполнил все письмо свое дружескими изъявлениями сожаления своего о пресечении нашей переписки и удивлением, что он не знает тому причины. Наконец говорил, что Экономическое Общество препоручило ему сообщить мне пьесу о истреблении червей на пашнях и желает, чтоб я по оной сделал опыты, и прочее.

 Второе же письмо было офицнальное, от имени всего Общества и во всей форме препоручительное мне, или предписывающее, чтоб я непременно сделал все нужные опыты по приложенной книжке и форме и рисунку сохи, относящиеся до истребления сих червей на пашнях, за подписанием того ж г. Нартова, но уже 9–го января 1774 года; и сие шло уже два месяца.

 Оба сии письма меня удивили и некоторым образом сконфузили. Я не мог опять довольно надивиться неполучению Нартовым моих писем и сожалел о том искренно. С другой же стороны препоручение мне Обществом комиссии, относящейся до предпринимания опытов к истреблению червей, было мне некоторым образом не только неприятно, но и отяготительно. «Что ж такое? думал и говорил я сам себе: — господа сии, от которых я, как от козлов, ни шерсти, ни молока, или никакого добра себе еще не видал, кроме пустых и малозначущих похвал, недовольны будучи еще тем, что тружусь, пишу, хлопочу и убытчусь при отсылании к ним своих писем и сочинений, платя за то очень дорого, без всякого за то возмездия, вздумали еще, так сказать, и верхом на мне ездить и делать мне предписания… Делай–ста я в угождение им разные опыты и по рисункам сохи, и лихия болести, и уведомляй их об оных. Хоть бы, право, и потише раз!… и что право за диковинка»? и так далее. И как по счастию в здешних местах тех червей в хлебах, о каких они упоминали, никогда не бывало и нам они неизвестны, то положил я ответствовать им коротко, что в здешних местах червей таких нет и никогда по сие время не бывало, и что опыты по их предписанию делать мне не над чем, и тем от сей комиссии отделаться.

 Все течение великого поста препроводил я в обыкновенных своих кабинетных упражнениях и во все остающееся мне от разъездов по гостям и принимания их у себя, время употреблял отчасти на чтение прежних и вновь купленных и с собою из Москвы привезенных немецких и французских книг; а как начали дни уже гораздо увеличиваться, и комнатною своею оранжереею, или горшками, коими все окна в доме моем были установлены. Неимение у себя ни оранжереи, ни теплицы, ни самых парников, к чему ко всему не имел я никогда дальней охоты, награждал я недостаток оных ящиками и горшками, содержимыми в комнатах, и при приближении каждой весны все нужное в них сам садил, сеял и возращал, что и доставляло мне еще больше удовольствия, нежели иным самые оранжереи и теплицы.

 Кроме сего, по обыкновению своему, занимался я при увеличившихся днях и в сей год опять разными родами рисованья, как водяными, корпусными и сухими, так и самыми масляными красками, и делал сие как для собственного своего удовольствия, так и для наставления и приучивания к тому же обоих моих сотоварищей и учеников. Ибо я не только привез с собою опять обратно племянника своего Травина, но по возвращении в дом свой, взял опять к себе и старшего сына соседа моего г. Ладыженского, Никиту Александровича. Сих–то обоих, так сказать, воспитанников своих старался спознакомливать я, сколько мог, не только с нужнейшими для них науками, но и с рисованьем всякого рода, а сверх того, как нередко гащивали у меня и обе дочери тетки Матрены Васильевны Арцыбышевой, то делал сие некоторым образом и для них, дабы преподать и им некоторое о том понятие. А все сие и доставляло мне множество минут, приятных и помогало время сие проводить с удовольствием. Как в числе купленных в Москве мною немецких книг были некоторые, относящиеся и до натуральной истории, которые мне нужны были для почерпания из них нужного при продолжаёмом по временам сочинении моей «Детской философии», и между ими находилась и одна ботаническая книга, а именно Рейгерово описание: дикорастущих в окрестностях Данцига произрастений, расположенной по их разным родам, отродиям и видам; то особливого замечания было достойно, что при читании оной не только получил я общее и довольно достаточное понятие о сей части натуральной и доселе мне незнакомой еще части натуральной истории, но получил даже и самую охоту к ботанике, и потому с неописанною нетерпеливостью; дожидался сошествия снега и наступления весны, дабы мне, по руководству сей книги, тотчас начать спознакомливаться со всеми растущими у нас дикими травами и другими произрастениями, и чрез рассматривание состава их цветков узнавать их роды, отродия и имена, приданные им от ботаников.

 В сих и подобных сему упражнениях и других экономических любопытных занятиях и не видал почти я, как прошел и весь ваш великий пост; а начавшиеся тали и обнажение земли от снега и последовавшая затем прекрасная всегда в нашем селении половодь подали мне новые поводы к увеселениям и забавам душевным. Признаюсь, что мне всегда сие время бывало в особливости любезно и приятно, и возобновляло в душе моей новые и наиприятнейшие чувствования. С отменнным и превеликим удовольствием сматривал, я всегда на яркую белизну, в марте, начинающих уже таять снегов; на отменную ясность солнца и свода небесного, на обнажающиеся кой–где первые бугорки земли; да первые капели с кровли и ручейки снежной воды и на все особые движения всех животных, и потом на самую половодь, меня всякой раз отменно увеселяющую; а книги, содержащие в себе описания красот натуры, которые обыкновенно я в сии времена читывал, делали мне в том великое вспомоществование и производили то, что все, и такие предметы, на которые смотрят множайшие люди без всяких чувствий и удовольствия, производили собою в душе моей наисладчайшие и приятнейшие движения оной и доставляли мне тысячу минут приятных.

 Наконец сошел у нас снег, прошла половодь, стала наступать уже весна и началось время, удобное и способное уже к копанию земли и первейшим садовым работам. Сего времени я уже давно с нетерпеливостью дожидался, ибо хотелось мне произвести в сию весну одно, давно уже затеянное и некоторым образом еще в 1772 году начатое, весьма большое и важное дело, а именно: до сего имел я у себя хотя два или паче три нарочитой величины сада, но все они далеко не в состоянии были удовлетворить собою моей охоты к садам; мне казалось, что все еще их было мало, и хотелось завести еще один, гораздо всех их обширнейший и уже не регулярной, а единственно плодовитой и назначенной быть всегда продажный и к доставлению мне собою знаменитого прибытка. Желание к сему уже давно во мне возродилось, но долго я сам с собою не соглашался, где назначить под него место, ибо в прежней усадьбе своей, по великой тесноте и ограниченности оной, не было нигде праздного и способного к тому места; а из полевой земли назначить к тому оное, как единое остающееся мне средство, мешало то, что ближние пашни не все были мои, но перемешаны чрезполосно с соседскими, и оставалось только разве поразменяться с ними и выменить хотя несколько десятин к одному месту.

 Как сие наконец мне и удалось, и я увидел целые три десятины, сряду и подле самой моей усадьбы за прудами лежащие, в моем собственном владении, то не долго думая и назначил я все их под новозатеваемой большой сад. И как все сие великое пространство места вдруг обнесть какою–нибудь оградою был я не в состоянии, то положил на первой случай окопать все оное глубоким рвом и оградить земляным валом, что и начали мы производить в действо еще в 1772 году и в последующий за оным; и как работа сия была уже кончена, а между тем подготовлено было у меня уже нарочитое число прививочных и отводковых яблонок, то и дожидался я сей весны для первого посажения всех их уже в оной и к сделанию чрез то ему формального уже основания.